Тогда впервые он почувствовал, что обладает странными воспоминаниями,
никогда не всплывающими на поверхность. В тревоге и растерянности он об-
ратился к Одрейд - Преподобная Мать казалась темным, четко очерченным
силуэтом в лучах заходящего солнца:
- Есть вещи, которые я не могу вспомнить!
- Однажды вспомнишь, - отвечала она.
Он смотрел на Одрейд против света, а потому не видел ее лица - слова
шли из тени, а тень эта была не только в ней, но и в нем самом.
В тот год он начал изучать жизнь Башара Майлза Тэга, того, чьи клетки
дали бытие гхоле Майлзу Тэгу. Одрейд частично объяснила ему это, подняв
руку с острыми ноготками:
- Я соскоблила микроскопические кусочки кожи с его шеи - клетки кожи
- и в них было все, что нам было нужно, чтобы подарить тебе жизнь.
Что-то странное творилось с садами в этом году: - плоды были больше,
тяжелее, чем обычно - словно непонятное неистовство охватило деревья.
- Все потому, что там, на юге, пустыня наступает, - сказала Одрейд.
Она держала мальчика за руку; вместе они шли сквозь омытое росой утро, а
к ним склонялись отягощенные плодами ветви яблонь.
Тэг посмотрел в сторону юга, словно пытаясь разглядеть пустыню в не-
вообразимой дали за деревьями; солнечный свет, пробивавшийся сквозь зе-
лень листвы, на мгновение заворожил его. Он знал о пустыне, и ему пока-
залось, что он чувствует ее тяжесть, тяготевшую даже над этим чудесным
садом.
- Деревья умеют предчувствовать собственный конец, - сказала Одрейд.
- Когда что-либо угрожает жизни, она цветет пышнее.
- Воздух очень сух, - ответил Тэг. - Должно быть, это пустыня.
- Ты заметил, что некоторые листья потемнели, что они пожухли и свер-
нулись по краям? В этом году нам пришлось часто поливать их.
Ему нравилось, что она редко говорит с ним как с младшим; обычно -
как равная с равным. Он увидел пожухшие листья. Это сделала пустыня.
В глубине сада они некоторое время молча слушали щебет птиц, стрекот
и жужжание насекомых. Пчелы, собиравшие мед на клеверном поле неподале-
ку, заинтересовались им, но, как и все те, кто свободно выходил из Дома
Ордена, он был помечен феромоном. Пчелы прожужжали мимо, почувствовали
запах, определявший его личность, и вновь отправились на свои цветочные
пастбища. Яблоки. Одрейд указала на запад. Персики. Он взглянул по нап-
равлению ее жеста. И - да, верно, там, за лугом, к востоку от них, были
вишни.
Семена и молодые саженцы были привезены сюда на первых не-кораблях
около полутора тысяч лет назад, рассказывала Одрейд, и посажены здесь -
бережно, с вниманием и любовью.
Тэг представил себе руки, роющиеся в грязи, бережно рыхлящие почву
вокруг саженцев; ирригацию, проводимую со всей возможной тщательностью и
вниманием; строительство оград, не позволяющих скоту заходить сюда с
пастбищ, окружающих плантации и здания первого Дома Собраний.
К тому времени он уже знал о гигантском песчаном черве с Ракис.
Смерть этого червя послужила причиной появления существ, именуемых
песчаной форелью. Из-за этой песчаной форели и разрасталась пустыня.
Частично эта история была связана с его предыдущей инкарнацией - с чело-
веком, которого называли "Башар". Великий воин, погибший, когда эти
ужасные женщины. Чтимые Матры, разрушили Ракис.
Тэг нашел, что эти занятия одновременно и увлекают, и тревожат его.
Он чувствовал в себе какие-то лакуны, пустоты, которые должна была за-
полнять память. Должна была, но не заполняла. Эти провалы в памяти за-
полняли сны, но и сны уходят. А временами перед его внутренним взором
появлялись лица. Он почти слышал слова. Бывало и так, что он знал имя
вещи - просто знал, еще не успев спросить. Особенно хорошо вспоминались
названия разных видов оружия.
Он начинал осознавать многое. Вся эта планета должна была стать пус-
тыней, и перемены начались потому, что Чтимые Матры решили уничтожить
Бене Джессерит, воспитавшую его.
Почтенные Матери, наблюдавшие и контролировавшие его жизнь, зачастую
относились к нему с почтительным страхом - к нему, вечно одетому в чер-
ное, суровому до аскетизма. Да еще эти глаза - синее в синем, без бел-
ков. Говорили, это из-за спайса.
Только Одрейд проявляла к нему чувство, похожее на искреннюю привя-
занность, - а Одрейд была весьма важной персоной в мире Бене Джессерит.
Все называли ее Преподобной Матерью, и она велела ему называть ее так
же. Но только не в садах, где они были одни. Там он называл ее Матерью.
На утренней прогулке во время, близившееся к сбору урожая, в девятый
год его жизни, в третьем кругу яблоневых садов они наткнулись на не-
большую ложбинку, в которой не было деревьев, но зато она заросла раз-
нотравьем. Одрейд положила руку на плечо Тэга и придержала его там, где
он мог видеть дорожку из отдельных черных камней, ведущую сквозь густую
траву, в которой поблескивали маленькие звездочки цветов. Почтенная мать
была в странном настроении; это было слышно по ее голосу:
- Собственность - интересный вопрос, - сказала она. - Эта планета -
наша собственность, или мы - собственность планеты?
- Мне нравится, как здесь пахнет, - сказал Тэг. Одрейд убрала руки с
его плечей и легонько подтолкнула его вперед:
- Здесь собраны травы для обоняния, Майлз. Ароматические травы. Расс-
мотри их хорошенько и выясни их названия в библиотеке, когда мы вернем-
ся. Ну, иди же!
Он попытался обойти выползший на дорожку вьюнок, но, услышав эти сло-
ва, твердо ступил на зеленые усики растения, вдохнув острый запах.
- Они были посажены именно для этого: когда на них ступаешь, они от-
дают тебе свой аромат, - сказала Одрейд. - Прокторы учили тебя тому, как
справляться с ностальгией. Они говорили тебе, что ностальгию часто вызы-
вают запахи?
- Да, Мать...
Обернувшись и взглянув туда, куда только что ступил, он прибавил:
- Это розмарин.
- Откуда ты знаешь? - голос Преподобной звучал настойчиво; она требо-
вала ответа.
Он пожал плечами:
- Просто - знаю.
- Возможно, это изначальная память, - Одрейд казалась довольной.
Они пошли дальше по ложбинке, полной странных ароматов, и снова голос
Одрейд зазвучал задумчиво:
- У каждой планеты - свой характер, на каждой есть место, где мы пы-
таемся восстановить уголок Старой Земли. Иногда воплощение лишь смутно
напоминает замысел, но здесь нам была суждена удача.
Она наклонилась и, сорвав тонкий побег ядовитозеленого растения, рас-
терла его в пальцах. Понюхала:
- Шалфей.
Она была права, но он не смог бы сказать, откуда знает это.
- Я чувствовал этот запах в пище - иногда. Это как меланж?
- Нет, это растение улучшает вкус, но не изменяет сознания, - она
выпрямилась и посмотрела на мальчика с высоты своего роста. - Запомни
это место, Майлз, хорошенько запомни. Миры, породившие нас, давно исчез-
ли, но здесь мы восстановили их малую частицу.
Он чувствовал, что она учит его чему-то очень важному. Он спросил:
- Почему ты подумала, что эта планета владеет нами?
- Мои Сестры считают, что мы - правители этой земли. Ты знаешь
что-нибудь о правителях?
- Это как Ройтиро, отец моего друга Йорги. Йорги говорит, что его
старшая Сестра когда-нибудь станет правителем их плантации.
- Верно. На некоторых планетах мы живем много больше, чем кто бы то
ни было, но мы - только правители.
- Если не ты владеешь Домом Собраний, то кто же?
- Быть может, никто. Мой вопрос таков: какую метку мы наложили друг
на друга - мои Сестры и эта планета?
Он взглянул снизу вверх в ее лицо, затем перевел взгляд на свои руки.
Быть может, именно сейчас Дом Ордена накладывает на него свою печать,
свою метку?
- Большинство таких отметин - внутри нас, глубоко внутри, - Одрейд
взяла его за руку. - Идем. Они покинули травяную ароматную долину и под-
нялись по склону во владения Ройтиро, а Одрейд все говорила:
- Сестры редко создают сады с чисто ботаническими целями. Сады должны
не только услаждать взгляд и обоняние.
- Пища?
- Да, в первую очередь то, что поддерживает нашу жизнь. Сады дают пи-
щу телу. И та ложбинка позади - она тоже дает пряные травы для нашей
кухни.
Он чувствовал, как ее слова вливаются в него, заполняя пространство
между провалами в памяти. Он чувствовал, что значит предусмотреть все на
века вперед: деревья для того, чтобы заменять потолочные балки, расте-
ния, предназначенные для того, чтобы сдерживать оползни, не позволять
разрушаться берегам рек и озер, чтобы предохранять плодородный слой поч-
вы от эрозии под действием ветров и дождевой воды, чтобы не допустить
обмеления морей - и даже водяные растения, пища и убежище для рыбы...
Бене Джессерит приходилось также думать о деревьях, дающих убежище и
тень, и даже о тех, что будут бросать причудливые тени на газоны.
- Деревья и прочие растения для любых симбиотических отношений, -
сказала Одрейд.
- Симбиотических? - это было новым словом.
Она стала объяснять на примере того, с чем Тэг уже встречался - нап-
ример, когда ходил собирать грибы:
- Грибница будет жить и расти только подле подходящих ей корней. И
каждый гриб находится в симбиозе с определенным деревом или растением.
Каждое дерево или растение берет у других что-то, что ему нужно...
Она продолжала объяснение, и наконец, утомленный учением, Тэг поддал
ногой поросшую травой кочку - и тут заметил взгляд Одрейд. Странный, ка-
кой-то неуютный взгляд. Он сделал что-то оскорбительное. Почему на одно
растение можно наступить, а на другое нельзя?
- Майлз! Трава не дает ветру иссушить плодородный слой и развеять
его, унеся частицы его куда-нибудь далеко - на речное дно, скажем.
Он знал этот тон. Тон упрека. Он снова взглянул на оскорбленную им
траву.
- Эти травы кормят наш скот. Некоторые дают семена, которые мы упот-
ребляем в пищу с хлебом или другой едой. Некоторые - надежная защита от
ветра, как лесополосы...
Он знал это. Пытаясь отвлечь Одрейд от отповеди, он спросил:
- Лесополосы? - произнося слово по слогам.
Она не улыбнулась. Тэг понял, что напрасно пытался обмануть Одрейд.
Он сдался и вновь принялся слушать. Урок продолжался.
- Когда сюда придет пустыня, - говорила Одрейд, вероятно, виноградни-
ки погибнут последними - их корни уходят в землю на несколько сот мет-
ров. Сады погибнут раньше.
- Почему они должны погибнуть?
- Чтобы уступить место более важной жизни.
- Песчаным червям и меланжу.
Он увидел, что ее обрадовали эти слова: ей было приятно, что он знает
о связи между песчаными червями и спайсом, который был необходим для су-
ществования Бене Джессерит. Он не знал точно, какова была эта необходи-
мость, но ему рисовался круговорот: песчаные черви - песчаная форель -
меланж - и снова по кругу. И из этого круга Бене Джессерит выбирала то,
что было нужно Сестрам.
И все же это учение утомило его, а потому он спросил:
- Если все это все равно умрет, зачем мне снова возвращаться в библи-
отеку и учить имена деревьев и растений?
- Потому что ты человек, а в людях живет желание классифицировать.
Вешать на все ярлыки.
- Почему нам так нужно называть вещи?
- Потому что таким образом мы заявляем право на то, чему даем имена.
Мы принимаем на себя права владения, которые могут оказаться обманчивыми
и опасными.
Итак, она снова вернулась к праву владения.
- Моя улица, мое озеро, моя планета, - говорила она. - На них навсег-
да - моя печать. А печать эта может и не пережить тебя - разве что оста-
нется как вежливая уступка победителя... или слово, которое вспоминается
со страхом.
- Дюна, - сказал он.
- Ты схватываешь налету!
- Чтимые Матры сожгли Дюну.
- Так же, как сожгут и нас, если нас обнаружат.
- Этого не будет, если я буду вашим Башаром! - слова вырвались не-
вольно, он не успел их обдумать, но, произнеся их, ощутил, что в них мо-
