Они были частью новой волны. Он знал это, но не смог бы сказать, почему.
Что там говорили о себе Бене Джессерит? "Мы изменяем старые образы и ве-
рования."
- Посмотри на меня! - сказала Мурбелла.
Голос? Не совсем, но теперь он был уверен, что она, попыталась вос-
пользоваться им, а ведь она не сказала, что они обучали ее этому
ведьмовству.
Он увидел что-то странное, чужое в ее зеленых глазах - что-то, что
подсказало ему: она думает о своих прежних связях.
- Никогда не пытайся стать умнее Бене Джессерит, Дункан.
Было ли это сказано для наблюдателей?
Он не был уверен в этом. В ее глазах было знание, словно бы запускав-
шее в него когти. Он чувствовал, как оно растет в ней, как интеллект
Мурбеллы растет подобно плоду в ее чреве.
Голос! Что они делают с ней?
Глупый вопрос. Он знал, что они делают. Они отнимают ее у него, прев-
ращая ее в Сестру. Больше не моя возлюбленная, моя прекрасная Мурбелла.
Почтенная Мать, отстранение просчитывающая все свои действия. Ведьма.
Кто может любить ведьму?
Я и буду любить всегда.
- Они подкрались к тебе со спины и поймали тебя в ловушку, чтобы ис-
пользовать в собственных целях, - сказал он.
И увидел, что его слова возымели действие. Она словно прозрела и воо-
чию увидела эту ловушку. Бене Джессерит были так чертовски умны! Они за-
манили ее в силки, показывая картинки столь же завораживающие, как сила,
привязывающая ее к нему. А осознание этого могло только разъярить Чтимую
Матре.
Мы ловим в ловушки других! Но не они нас!
Но Бене Джессерит это сделали. Они принадлежали к другой группе. Поч-
ти Сестры. К чему отрицать это? И она хотела получить их возможности.
Она хотела, чтобы закончились эти испытания и началось настоящее учение
- то, которое она чувствовала вне корабля. Неужели она не знает, почему
ее до сих пор продолжают испытывать?
Они знают, что она все еще сопротивляется их ловушке.
Мурбелла выскользнула из рубашки и скользнула в постель. Не касаясь
его. Но сохраняя это настороженное ощущение близости их тел.
- Изначально они хотели, чтобы я держал под контролем для них Шиану,
- сказал он.
- Как меня?
- А я держу тебя под контролем?
- Иногда, Дункан, ты кажешься мне просто шутом.
- Если я не смогу смеяться над собой, я и вправду пропаду.
- Смеяться и над твоими потугами на шутку?
- В первую голову, - он повернулся к ней и положил руку на ее левую
грудь, чувствуя, как под его ладонью твердеет сосок. - Ты знала, что ме-
ня никогда не отнимали от груди?
- Никогда за все эти...
- Ни разу.
- Я могла бы и догадаться, - по ее губам скользнула улыбка, а через
мгновенье они оба смеялись, обнимая друг друга, не в силах остановиться.
Потом Мурбелла заговорила:
- Проклятье, проклятье, проклятье...
- Проклятье кому? - его смех умолк, они отстранились друг от друга.
- Не кому - чему. Проклятье судьбе!
- Не думаю, что судьбе есть до этого дело.
- Я люблю тебя, но я не должна этого делать, если хочу стать порядоч-
ной Почтенной Матерью.
Ему не нравились такие размышления: уж слишком они напоминали жалость
к самой себе. Тогда - шути!
- Ты никогда не была порядочной, - он гладил ее живот.
- Я порядочная!
- Когда тебя создавали, об этом слове просто забыли.
Она оттолкнула его руку и села, глядя на него:
- Почтенные Матери не должны любить.
- Я это знаю.
Неужели моя боль выдала себя?..
Она слишком глубоко погрузилась в свои собственные тревоги:
- Когда я дойду до Агонии Спайса...
- Любовь моя! Мне не нравится идея какой-либо агонии, связанной с то-
бой!
- Как я могу избежать этого? Я - как пуля в стволе. Вскоре мне прида-
дут нужную скорость, и тогда я буду продвигаться очень быстро.
Он хотел отвернуться, но ее взгляд притягивал его.
- Это правда, Дункан. Я чувствую это. В какой-то мере это похоже на
беременность. Существует момент после которого слишком рискованно ее
прерывать. Приходится с этим смириться.
- Итак, мы любим друг друга! - стараясь переключить мысли - с одной
опасности на другую.
- А они это запрещают.
Он взглянул на глазки камер: - Сторожевые псы следят за нами, и у них
острые клыки.
- Я знаю. Я сейчас говорю с ними. Моя любовь к тебе не недостаток.
Недостаток - их холодность. Они такие же, как Чтимые Матре!
Головоломка, в которой нельзя двигать один из фрагментов.
Он хотел выкрикнуть это, но те, кто сейчас слушал его, могли уловить
больше, чем было сказано словами. Мурбелла была права. Опасно думать,
что можешь провести Почтенных Матерей.
Что-то мелькнуло в ее глазах, когда она взглянула на него.
- Как странно ты сейчас выглядел...
Он узнал в ней Почтенную Мать, которой она собирается стать.
Гони прочь эти мысли!
Мысли о странностях его воспоминаний иногда отвлекали ее. Она думала,
что его предыдущие инкарнации делали его в чем-то похожим на Почтенных
Матерей.
- Я умирал столько раз...
- Ты это помнишь?
Каждый раз один и тот же вопрос.
Он покачал головой, не решившись сказать ничего, что могли бы по-сво-
ему интерпретировать сторожевые псы.
Только не смерти и возрождения.
Повторения смягчили яркость. Временами он даже не давал себе труда
занести эти воспоминания в свой тайный банк данных. Нет... там содержа-
лись неповторимые встречи с людьми, долгий перечень узнаваний.
Шиана говорила, что это ей и нужно от него. "Подробности жизни, мел-
кие детали. Это то, что нужно всякому артисту".
Шиана сама не знала, чего просила. Все эти когда-то жившие и встре-
тившиеся ему на пути люди создавали новые значения. Построения внутри
построений. Крохотные детали приобретали огромную значимость, одна мысль
о том, чтобы поделиться ими с кем-либо, вызывала отчаянье... даже если
это была Мурбелла.
Прикосновение руки к моей руке. Смеющееся личико ребенка. Блеск в
глазах нападающего.
Бесчисленное количество мелочей. Знакомый голос, говорящий: "Мне
просто хочется задрать лапки кверху и расслабиться. Не заставляй меня
двигаться."
Все это стало частью его самого. Все они вросли в его память, в его
характер. Он никому не сумел бы объясните, чем стали для него эти мело-
чи.
Не глядя на него, Мурбелла сказала:
- В твоих жизнях было много женщин.
- Никогда не считал.
- Ты любил их?
- Они умерли, Мурбелла. Все, что я могу тебе сказать - то, что в моем
прошлом не было ревнивых призраков.
Мурбелла погасила светильники. Он закрыл глаза, ощущая подкрадывавшу-
юся к ним тьму; Мурбелла скользнула в его объятия. Он крепко прижимал ее
к себе, зная, что это нужно ей, но мысли его текли своим чередом.
Старое воспоминание - учитель-ментат: "Все наиболее важное может
стать неважным за мгновение, разделяющее два удара сердца. Ментатов
должны радовать такие мгновения"
Он не ощущал радости.
Все эти прожитые жизни вступали в нем в конфликт с системой ценностей
Ментата. Ментат вступал во Вселенную в невинности неведения. Ничего ста-
рого, ничего нового, ничего фиксированного - ничего, что было бы
действительно известно. Ты был сетью и существовал только для того, что-
бы оценить улов.
Что же не проходило? Какую мелкую сеть я использовал для этого?
Таков был взгляд Ментата. Но не было способа, с помощью которого
Тлейлаксу могли бы вложить в гхолуАйдахо все клетки прежних инкарнаций.
В их коллекции его клеток должно было чего-то не хватать.
Но в моей памяти нет провалов. Я помню их все.
Он был вневременной сетью. Вот так я и вижу этих людей... сквозь
сеть. Это было единственным объяснением, которое могло предложить созна-
ние Ментата, и если бы Сестры узнали об этом, они пришли бы в ужас. Не
имеет значения, как горячо он будет отрицать это; они скажут: "Новый
Квизац Хадерах! Убейте его!"
Так поработай на себя, Ментат!
Он знал, что собрал большую часть кусочков мозаики, но они все еще не
складывались в столь ценимую Ментатом совокупность вопросов - Ах-ха!
Игра, в которой один из элементов головоломки нельзя двигать.
Оправдания необычному поведению.
"Они хотят, чтобы мы добровольно участвовали в их снах!"
Искать пределы!
Люди могут удерживать равновесие на довольно странной почве.
Попасть в тон. Не думай. Делай это.
Лучшее искусство должно имитировать жизнь. Если оно имитирует сон, то
это должен быть сон о жизни. В противном случае не возникает точек пере-
сечения. Мы не подходим друг к другу.
- Дарва Одрейд.
Они продолжили путешествие на юг к пустыне. Наступил ранний вечер.
Одрейд заметила, что ландшафт вокруг города тревожаще изменился по срав-
нению с тем, что она видела три месяца назад во время предыдущей инспек-
ции. Она невольно пожалела о том, что предпочла путешествие по земле. На
этом уровне пейзаж, видимый сквозь защищавший их от пыли пластекс,
представал в ином свете; она могла рассмотреть множество новых подроб-
ностей.
Здесь стало гораздо суше.
Они ехали в сравнительно легкой машине, рассчитанной только на пят-
надцать пассажиров, включая шофера. Воздушная подушка, совмещенная со
сложным двигателем, позволяла двигаться над землей. Скорость - три сотни
в час, ход плавный. Эскорт Одрейд (слишком большой, все из-за излишне
рьяной Тамалан) следовал за ней на автобусе, в котором также помешалась
смена одежды, еда и вода на случай остановок в дороге.
Стрегти, сидевшая рядом с Одрейд позади водителя, сказала:
- Неужели мы не могли бы устроить здесь хотя бы небольшой дождь?
Одрейд поджала губы. Лучшим ответом в этом случае было молчание.
Они отправились в дорогу поздно. Все они собрались в транспортных до-
ках и уже собирались ехать, но туг прибыло сообщение от Беллонды. Новая
весть о несчастье, требовавшая личного внимания Преподобной Матери - и
это в последний момент!
Это была одна из тех минут, когда Одрейд чувствовала, что ее
единственная роль была ролью официального переводчика. Подойти к краю
сцены и разъяснить всем, что это значит: "Сегодня, Сестры, мы узнали,
что Чтимые Матре уничтожили еще четыре наших планеты. Нас стало еще
меньше"
Только двенадцать планет (включая Баззел) - и безликий охотник с то-
пором приблизился еще на четыре шага.
Одрейд почувствовала, что под ее ногами разверзлась пропасть.
Беллонде следовало бы придержать эти последние скверные новости до
более подходящего момента.
Одрейд выглянула в окно. Разве для таких вестей есть более подходящий
момент...
Они продвигались на юг в течение чуть более трех часов, дорога змеи-
лась перед ними лаково блестящей зеленой лентой. Дорога вела их меж хол-
мов, поросших пробковым дубом, тянущихся до горизонта, скрытого горными
хребтами. Здесь, на плантациях с менее строгими регламентациями, чем са-
ды, дубам было позволено вырастать низкими и приземистыми. Изначально
плантация была заложена на естественных уступах террас, ныне заросших
высокой и жесткой бурой травой.
- Здесь мы выращиваем трюфели, - сказала Одрейд.
У Стрегги оказалась в запасе еще одна скверная новость:
- Мне говорили, что с трюфелями приключилась беда, Преподобная Мать.
Недостаточно дождей.
Больше не будет трюфелей? Одрейд заколебалась; ей очень хотелось по-
дозвать сидящую позади послушницу из Отдела Связи и запросить Контроль
Погоды о том, можно ли смягчить засуху.
Она оглянулась на своих адъютантов. Три ряда, по четыре человека в
каждом, специалисты, способные расширить ее возможности наблюдателя и
исполнить любое приказание. Только посмотрите на едущий следом автобуса.
Одно из самых больших и вместительных транспортных средств Дома Собра-
ний. Тридцать метров в длину, по меньшей мере! Битком набит людьми! Вок-
руг него клубами вздымалась пыль.
Тамалан по приказанию Одрейд ехала позади. Услышав о таком распоряже-
