ние, золотые и столь яркие серебряные, что у него заболели глаза.
Он чувствовал в этих людях уравновешенность и покой, делавшие их бо-
гоподобными, но было в них и что-то совсем обычное. В голову ему пришло
слово заурядный. Теперь знакомый садовый пейзаж тянулся за ними к гори-
зонту: цветущие кусты (ему подумалось, розы), лужайки, высокие деревья.
Чета смотрела на Айдахо так пристально, что он почувствовал себя об-
наженным под их взглядами.
И в этом видении была новая сила! Она больше не была заключена в пре-
делах Великой Власти, невероятно сильного магнита, который столь часто
влек его - сюда, вниз, что он понимал - псы всегда настороже.
Или он - новый Квизац Хадерах?
Если подозрения Бене Джессерит достигнут нового уровня, это убьет
его. А они сейчас наблюдают за ним! Вопросы, встревоженные переговоры.
Несмотря на это, он не мог отказаться от видения:
Почему эта пожилая чета казалась ему столь знакомой?
Кто-то из его прошлого? Его семья?
Ментальный зондаж воспоминаний ничем не подтверждал это предположе-
ние. Округлые лица. Маленькие подбородки. Двойные подбородки. Темные
глаза - сияющая сеть не позволяла определить цвет. Женщина была в длин-
ном, до пят, сине-зеленом платье; поверх платья был надет фартук, спус-
кавшийся чуть ниже талии и заляпанный чем-то зеленым, из карманов торча-
ли садовые инструменты. В левой руке женщина держала садовый совок. У
нее были седые волосы, длинные пряди выбивались из-под зеленого шарфа и
падали на глаза, окруженные веселыми морщинками. В ней было что-то... от
бабушки.
Мужчина был словно создан скульптором для того, чтобы составить иде-
альную пару женщине. Фартук топорщился на толстом животе: шляпы у мужчи-
ны не было. Те же темные глаза со вспыхивающими в них искорками. Вьющие-
ся коротко остриженные седые волосы топорщатся щеткой.
Выражение его лица было таким добрым, какого Айдахо никогда в жизни
не видел: уголки губ приподнялись в легкой улыбке. В левой руке у него
была маленькая лейка, а на протянутой вперед правой ладони лежало что-то
вроде небольшого металлического шара. Шар издал пронзительный свист,
заставивший Айдахо зажать ладонями уши, но это не помогло - просто свист
прекратился сам по себе. Айдахо опустил руки.
Успокаивающие лица. Эта мысль возбудила подозрения Айдахо, тем более,
что теперь он разгадал сходство. Они выглядели как Танцоры Лиц - во
всем, вплоть до курносых носов.
Он подался вперед, но образы остались на прежнем расстоянии от него.
- Танцоры Лиц, - прошептал он.
Сеть и пожилая чета исчезли.
Их сменила Мурбелла в тренировочном трико цвета лакового черного де-
рева. Ему пришлось протянуть руку и коснуться ее прежде, чем он осознал,
что она действительно здесь.
- Дункан? Что это? Ты весь в поту...
- Мне... кажется, этот проклятый Тлейлаксу что-то внедрил в мой мозг
- в меня. Я постоянно вижу... Мне кажется, это Танцоры Лиц. Они... они
смотрят на меня, а прямо сейчас... свист. Больно.
Она взглянула вверх, на камеры наблюдения, но вовсе не казалась
взволнованной. Сестры вполне могли это знать, и вряд ли такое могло
представлять опасность... разве что для Скитала.
Она села на корточки перед Айдахо и положила ладонь ему на руку:
- Что-то, что они сделали с твоим телом в автоклавах?
- Нет!
- Но ты сказал...
- Мое тело - не просто вещь, необходимая для этого путешествия. Оно
обладает тем же составом и химической структурой, какие были у меня
всегда. Мой мозг, мое сознание, они - иные.
Это ее обеспокоило. Она знала, как неожиданные способности беспокоят
Бене Джессерит:
- Будь он неладен, этот Скитал!
- Я отыщу это, - сказал Дункан.
Он закрыл глаза и услышал, как Мурбелла встала. Она отняла руку:
- Может быть, тебе не нужно делать этого, Дункан.
Ее голос прозвучал откуда-то издалека.
Память. Где они спрятали это, тайное?
Глубоко в первоначальных клетках. До этого мгновения он воспринимал
свою память только как орудие ментата. Он мог вызвать в ней свое
собственное отражение из прошлых инкарнаций, из нечастых мгновений, про-
веденных перед зеркалом. Так близко, что можно было различить каждую
морщинку. Глядящим на женщину за спиной - два отражения в зеркале и воп-
росы, читающиеся на его лице.
Лица. Последовательность масок, разные ракурсы этого человека, кото-
рого он называл - я. Слегка асимметричные лица. Волосы - иногда седые,
иногда вьющиеся и черные, как смоль - как и в этой его жизни. Лица -
иногда веселые, иногда серьезные, ищущие в глубине души и памяти мудрос-
ти, чтобы встретить новый день. И где-то во всем этом - сознание, наблю-
дающее и разбирающееся. Некто, делающий выбор. Вот в это и вмешался
Тлейлаксу.
Айдахо чувствовал, как быстро и горячо забилась кровь в его жилах, и
осознал, что опасность действительно существует. Он всегда желал испы-
тать это... но не из-за Тлейлаксу. Он был рожден с этим.
Это и значит - быть живым.
Ни память о других его жизнях, ни то, что мог сделать с ним Тлейлаксу
- ничто из этого не могло изменить ни на волос жившее в нем глубинное
осознание.
Он открыл глаза. Мурбелла по-прежнему стояла рядом, но выражение ее
лица невозможно было разгадать. Так она будет выглядеть в роли Почтенной
Матери. Эта перемена в ней ему не понравилась.
- Что произойдет, если Бене Джессерит проиграет? - спросил он.
Она промолчала, и он кивнул. Да, верно. Это худшее из всего, что мож-
но себе представить. Община Сестер, выброшенная в сточную канаву исто-
рии. А ты не хочешь этого, возлюбленная моя. Это он и прочитал на ее ли-
це прежде, чем она отвернулась и пошла прочь.
Подняв взгляд к "глазам" камер под потолком он сказал:
- Дар. Я должен говорить с тобой, Дар.
Ни один из механизмов, окружавших его, не откликнулся. Он и не ожидал
этого. И все же он знал, что может говорить с ней, и ей придется слу-
шать.
- Я подхожу к нашей проблеме с другой стороны, - сказал он и предста-
вил себе, как деловито жужжат записывающие устройства, сохраняя звуки
его голоса на кристаллах Рипулы, - я проникал в мысли Чтимых Матре. Я
знаю, что мне это удалось. Мурбелла является транслятором.
Это насторожит их. У него была своя собственная Чтимая Матре. Но
собственная было неверным словом: она не принадлежала ему, как может
принадлежать вещь. - Даже в постели они, принадлежали друг другу. Подхо-
дили друг другу, как те двое из его видений. Может быть, это он и видел?
Двоих старших людей, обученных сексу Чтимыми Матрае?
- Я пытаюсь сейчас разобраться в другом, - продолжал он, - как побе-
дить Бене Джессерит.
Это был открытый вызов.
- Эпизоды, - сказал он. Одрейд любила употреблять это слово.
- Так мы должны рассматривать все, что происходит с нами. Мелкие эпи-
зоды. Даже худшее предположение нужно рассматривать в этом свете. Рассе-
яние имеет притягательность, которая делает ничтожным все, что мы дела-
ем.
Вот так! Это лишний раз продемонстрирует его ценность для Сестер. Это
обещает лучшую перспективу Чтимым Матре. Они вернулись - сюда, в Старую
Империю. Песчинки в бесконечности. Он знал, что Одрейд поймет это. Белл
заставит ее понять.
Где-то там, в Бесконечной Вселенной, суд присяжных вынес обвини-
тельный вердикт Чтимым Матре. Закон и его исполнители не существовали
для охотников. Он подозревал, что видение показало ему двоих присяжных.
И если они были Танцорами Лиц, он не принадлежали Скиталу. Эти двое за
мерцающей сетью не принадлежали никому, кроме самих себя.
Самые большие ошибки правительство совершает из страха провести ради-
кальные преобразования внутри себя, даже когда необходимость этих преоб-
разований очевидна.
- Дарви Одрейд
Для Одрейд первый утренний меланж всегда был чем-то особенным. Ее те-
ло отзывалось на него, словно изголодавшийся человек, которому предложи-
ли сладкий плод. Вслед за этим шло медленное, глубокое и мучительное
восстановление.
Этот процесс, указывавший на зависимость от меланжа, пугал ее.
Она стояла у окна спальни и ждала, когда эффект действия пройдет все
свои стадии. Контроль Погоды, отметила она, создал еще один утренний
дождь. Ландшафт за окном был начисто промыт живительной влагой и предс-
тал теперь окутанным романтической дымкой тумана, который сглаживал все
острые углы, оставив лишь остовы предметов - так бывает со старыми вос-
поминаниями. Одрейд открыла окно. Влажный прохладный воздух коснулся ее
лица, навевая воспоминания - словно она надела знакомую старую одежду.
Она глубоко вдохнула утренний воздух. Эти запахи после дождя! Бывали
дожди, смывавшие все тревоги, обнажавшие самое суть бытия - но то были
другие дожди, а этот, казалось, имел свой собственный запах, почти физи-
чески ощутимый. Одрейд это не нравилось. Все это говорило не об отмытом
дочиста мире, а о жизни, возмущенной дождем, желающей только одного -
чтобы он, наконец, закончился и никогда не начинался вновь. Этот дождь
больше не ласкал землю, не приносил плодородия. Он нес с собой только
неотвратимое предчувствие грядущих перемен.
Одрейд закрыла окно, в то же мгновение очутившись среди знакомых за-
пахов своих апартаментов и ощутила неотвязный запах шере от идентифика-
ционных меток, которые должен был получить любой, кто знал о расположе-
нии Дома Собраний. Она услышала, как вошла Стрегги, потом раздались чмо-
кающие звуки изменяющейся карты пустыни.
В звуке движений Стрегги чувствовалась деловитость.
Недели, проведенные в тесном общении, подтвердили первое мнение, ко-
торое составила о ней Одрейд. На Стрегги можно было положиться. Она не
блистала умом, но была чрезвычайно внимательна к нуждам Преподобной Ма-
тери. Вон как тихо она движется. Достаточно было обратить чувстви-
тельность и внимание Стрегги на нужды юного Тэга, и они добились требо-
вавшейся им подвижности и роста. Рабочая лошадь? Нет, много больше.
Организм Одрейд достиг высшей точки насыщения меланжем, и реакция
пошла на спад. По отражению Стрегги в оконном стекле было видно, что она
ожидает заданий и распоряжений. Она знала, что эти мгновения жизни Од-
рейд отданы только спайсу. На той ступени, на которой находилась Стрег-
ги, ей оставалось только предвкушать тот день, когда она вкусит от этого
таинственного волшебства.
Пусть ей с этим повезет.
Большинство Почтенных Матерей следовали учению и не думали о спайсе
как о наркотике, вызывающем зависимость. Одрейд каждое утро заново пос-
тигала его суть. Человек принимал спайс весь день, как того требовало
его тело, следуя тому, чему каждого из них учили с самого начала: мини-
мальная доза, достаточная для того, чтобы подхлестнуть метаболизм и мак-
симально увеличить возможности мозга и тела. Биологические процессы про-
текали более гладко с помощью меланжа. Еда казалась вкуснее. Если не
случалось катастрофы или нападения, человек жил много дольше, чем мог бы
жить без спайса. Но спайс вызывал зависимость.
Ее тело отдохнуло и восстановилось. Одрейд моргнула и принялась разг-
лядывать Стрегги. В ней чувствовалось любопытство, вызванное этим долгим
утренним ритуалом.
Одрейд заговорила с отражением Стрегги в оконном стекле:
- Ты знаешь об удалении, вызываемом спайсом?
- Да, Преподобная Мать.
Несмотря на предупреждения, приказывающие быть внимательным с пос-
ледствиями применения наркотиков и привыкания к ним, эти последствия
всегда были близки и реальны для Одрейд. Ментальная подготовка, приобре-
тенная во времена послушничества не всегда срабатывала: на этот опыт
накладывались Иные Воспоминания и сжатие времени. Предостережение: "Уда-
ление отнимает самую суть жизни, если оно приходит в пожилом возрасте,
может быть причиной смерти." Как мало это значит для нее теперь...
- Удаление имеет для меня особенное значение, - сказала Одрейд, - Я -
