- Даже Великой Матери необходимо время, - проговорила Одрейд, обраща-
ясь в равной мере как к своему отражению в окне, так и к Беллонде.
- Да, но сколько его у тебя в этой суматохе?
- Ты настаиваешь на скорости, Белл?
Как будто Одрейд ее толкнула, Белл отъехала вместе с креслом от сто-
ла.
- Терпение отчаянно тяжело дается в такие времена, - сказала Одрейд.
- Но на мой выбор влияет ожидание удобного момента.
- Но чего ты добиваешься с этим нашим новым Тегом? Вот вопрос, на ко-
торый ты должна будешь дать ответ.
- Если нашим врагам придется оставить Гамму, куда они двинутся, Белл?
- Ты собираешься атаковать их там?
- Немного подтолкнуть.
- Это слишком опасный огонь, чтобы подбрасывать в него поленья, -
мягко произнесла Беллонда.
- Нам нужна еще одна ставка в будущей торговле.
- Чтимые Матре не идут на сделки!
- Но мне кажется, на это пойдут их союзники. Уйдут они... скажем, на
Узловую?
- А что такого интересного в Узловой?
- Это основная база Чтимых Матре. И наш любимый баша в своем милом
мозгу ментата хранит полное досье эту планету.
- О, - это было скорее вздохом, чем ответом.
Тут в комнату вошла Тамейлан, призвав их к вниманию, просто тем, что
встала у двери и молчала до тех пор, пока Одрейд и Беллонда не оберну-
лись к ней.
- Прокторы поддерживают Великую Мать, - Тамейлан подняла согнутый па-
лец. - Большинством в один голос!
Одрейд вздохнула.
- Скажи нам. Там, Проктор, с которой я тогда поздоровалась в коридо-
ре, Прэшка, как она проголосовала?
- Она голосовала за тебя.
С мрачной улыбкой Одрейд повернулась к Беллонде:
- Высылай своих шпионов и агентов, Белл. Мы должны загнать охотниц на
встречу на Узловой. К утру Белл вычислит мой план.
Когда Беллонда и Тамейлан ушли, бормоча что-то себе под нос, причем
как они не пытались это скрыть, голоса выдавали их беспокойство, Одрейд
прошла коротким коридором в свои личные апартаменты. Коридор патрулиро-
вала обычная команда алколитов с надзирающими над ними Преподобными Ма-
терями. Несколько послушниц улыбнулись ей. Значит, весть о голосовании
уже достигла их. Еще один кризис миновал.
Через гостиную Одрейд прошла в спальную келью, где не снимая одежды
вытянулась на жесткой кушетке. Единственный плавающий светильник заливал
комнатку слабым желтоватым светом. Ее взгляд скользнул мимо карты пусты-
ни к картине Ван Гога в проецирующей раме на стене в ногах ее кушетки.
Коттеджи Кордевиля.
Лучшая карта, чем та, что указывает рост пустыни, подумалось Одрейд.
Напомни мне, Винсент, о том, откуда я пришла, и что, я, возможно, еще
успею.
Прошедший день высосал из нее все силы. Она ушла за пределы слабости,
туда, где усталый разум бесконечно бежал по замкнутому кругу.
Ответственность!
Ответственность как слишком узкий шлем стягивала ей голову, и Одрейд
знала, что могла становиться крайне несговорчивой, когда ее вот так вот
осаждали бесконечные обязанности. Вынужденная необходимость тратить
энергию, лишь на то чтобы поддерживать некую видимость спокойствия. Белл
увидела это во мне. Это сводило с ума. Община отрезана от любого выхода,
превращена в фактически неэффективную.
Закрыв глаза, Одрейд попыталась создать образ главаря Чтимых Матре, к
которой можно было бы обратиться. Старая... пропитанная силой. Мускулис-
тая. Сильная, и эта ослепительная скорость, какой обладают они все. Лица
не было, просто некое воображаемое тело стояло перед мысленным взором
Одрейд.
Безмолвно складывая слова, Одрейд заговорила с Чтимой Матре:
- Нам сложно позволить вам совершать ваши собственные ошибки. Учите-
лям это всегда трудно. Да, мы думаем о себе как об учителях. Но учим мы
не столько конкретных людей, сколько общества. Мы преподносим урок всем.
Если вы видите в нас Тирана, то вы правы.
Воображаемая противница ничего не ответила.
Как могут учителя чему-то учить, если они боятся выйти из укрытия?
Берзмали мертв, гола Тег - сама неизвестность. Одрейд кожей чувствовала
невидимое кольцо, сжимающееся вокруг Дома Ордена. Ничего удивительного,
что Прокторы устроили голосование. Сеть оплетает Общину, и ее нити дер-
жат так крепко.
И где-то в этой сети, скорчилась предводительница Матре, у которой
нет лица.
Паучья Королева.
Не безумна ли она по нашим стандартам? На какую страшную муку я пос-
лала Дортуйлу?
Чтимые Матре шли дальше мании величия. По сравнению с ними Тиран ка-
зался смешным разбойником. Лито II, по меньшей мере, понимал, что Бене
Джессерит знают как балансировать на лезвии меча, сознавая, смерть ожи-
дает тех, кто соскользнет с этой грани. Цена которую ты платишь за то,
что стянул на себя такую власть. Чтимые Матре игнорировали эту неизбеж-
ность, громя все вокруг, как гигант в судорогах ужасающей истерики.
Ничто до сих пор не могло оказать им успешного сопротивления, и те-
перь они на все реагировали с убийственной яростью берсерков. Истерия по
собственному выбору. Преднамеренный психоз.
Потому что мы оставили нашего баша на Дюне растрачивать свою жалкую
армию в самоубийственной защите? Невозможно сказать, скольких Чтимых
Матре он прикончил.
И Берзмали, погибший на Лампадас. Без сомнения. Чтимые Матре на себе
испытали его силу. Не говоря уже о натренированных Айдахо мужчинах, ко-
торых мы высылаем чтобы сами Чтимые Матре хлебнули того, что испытывают
мужчины, когда те обрекают их на рабство. Попасть в рабство к мужчинам!
Достаточно ли этого, чтобы вызвать подобную ярость?
Возможно. Но что это за истории с Гамму? Тег проявил новый талант,
который привел Чтимых Матре в неподдельный ужас?
Если мы восстановим память нашего баша, придется тщательно за ним
присматривать.
Удержит ли его не-корабль?
Что на самом деле сделало Чтимых Матре столь злобными? Они жаждут
крови. Никогда не приносите таким людям дурных новостей. Ничего удиви-
тельного, что их солдаты так неистовствуют. Могущественный человек, бу-
дучи напуган, способен убить гонца на месте. Не приносить дурных извес-
тий. Лучше погибнуть в бою.
Люди Паучьей Королевы ушли за пределы высокомерия. Никакая критика
невозможна. С тем же успехом можно упрекать корову в том, что она жует
траву. Корова будет совершенно права, если поднимет на вас пустые глаза,
как бы осведомляем "А разве не это мне положено делать?"
Зная вероятные последствия, почему мы разожгли их ненависть? Мы не
похожи на того, кто ударяет палкой по серому круглому предмету и видит,
что это осиное гнездо. Мы знаем, кому наносим удар. План Таразы, и ни
один из нас не задал ни одного вопроса.
Община оказалась перед лицом врага, чей преднамеренной политикой было
истерическое насилие. "Мы обезумеем".
А что произойдет, если Чтимые Матре потерпят болезненное поражение?
Во что выльется их истерия?
Я боюсь этого.
Осмелится ли Община подкармливать этот огонь?
Мы должны!
Паучья Королева удвоит свои усилия в надежде отыскать Дом Ордена. На-
силие возрастет до еще более омерзительной степени. Что тогда? Станут
Чтимые Матре подозревать в симпатиях к Бене Джессерит всех и каждого? Не
повернутся ли они против своих собственных союзников? Задумывались ли
они над тем, каково это быть одним в целой вселенной, лишенной иной ра-
зумной жизни? Скорее всего эта мысль вообще не приходила им в голову.
Как ты выглядишь, Паучья Королева? Как ты мыслишь?
Мурбелла говорила, что не знала ни верховного командующего, ни даже
командиров среднего звена своего Горму ордена. Но Мурбелла предоставила
наводящее на интересные размышления описание комнат одной из лейтенан-
тов. Информативно. Что человек называет домом? Кому она позволяет дер-
жаться поблизости, чтобы разделять с ними мелочи повседневной жизни?
Большинство из нас выбирает компаньонов и вооружение, отражающие нас
самих.
Мурбелла говорила: "Одна из личных служанок отвела меня в ее апарта-
менты. Красуясь, демонстрируя свое право войти в святая святых. Общест-
венные помещения были чисты и прибраны, но в частных комнатах царил фор-
менный беспорядок: одежда, валяющаяся там, где ее бросили, банки с мазя-
ми открыты, постели не убраны, вода, сохнущая на тарелках на полу. Я
спросила, почему они не убрали всю эту грязь. А она ответила, что это не
ее дело. Ту, что занимается уборкой, допускают в эти комнаты незадолго
до наступления ночи".
Скрываемая вульгарность.
У такой и ум должен соответствовать этому приватному бардаку.
Одрейд вдруг открыла глаза. Сконцентрировалась на картине Ван Гога.
Мой выбор. Древняя картина заставляла вибрировать жизнью всю ту долгую
человеческую историю, которую хранила, но не способна была оживить Иная
Память. Ты отправил мне послание, Винсент. И из-за тебя я не стану отре-
зать себе ухо... или посылать бесполезные признания в любви тем, кому
нет до них дела. По крайней мере, это я могу сделать, чтобы почтить те-
бя.
Спальная келья хранила привычный острый запах пряной гвоздики. Запах
любимых цветочных духов Одрейд. Служители поддерживали его здесь как не-
кий фон.
И вновь Одрейд закрыла глаза, мысленно возвращаясь к Паучьей Короле-
ве. Одрейд казалось, что это упражнение создает новое пространство су-
ществования этой безликой женщины.
Мурбелла говорила, что главе Чтимых Матре достаточно было приказать,
и она получала все, что бы ни пожелала.
- Все.
Мурбелла описывала известные случаи: потерявшие любой привычный облик
сексуальные партнеры, приторные засахаренные фрукты, эмоциональные ор-
гии, разожженные созерцаниями невероятной жестокости.
- Они всегда ищут крайностей.
Доклады шпионов и агентов обрастали плотью полувосхищенных рассказов
Мурбеллы.
- Все говорят, у них есть право править.
Эти женщины вышли из автократической бюрократии.
О таком свидетельствовало многое. Мурбелла рассказывала об уроках ис-
тории, которые говорили, что первые Чтимые Матре решили проводить иссле-
дования для достижения сексуального доминирования над остальной частью
населения, "когда налогообложение стало слишком угрожающим для тех, кем
они правили".
Право править?
Одрейд казалось, что эти женщины вовсе не собирались настаивать на
этом праве. Нет. Они предполагали, что это их право никогда не может вы-
зывать никаких вопросов. Никогда! Ни одного неверного решения. Плевать
на последствия. Их никогда не случится.
Одрейд села на своей кушетке, понимая, что нашла наконец искомое про-
никновение в суть.
Никогда не случается ошибок.
Чтобы сдержать все это, требуется невероятных размеров "мешок" под-
сознания. И тогда очень нестойкое сознание в ужасе выглядывает на полную
хаоса вселенную, которую сами же эти женщины и создали!
Ооо! Великолепно!
Одрейд вызвала послушницу ночной вахты, алколита первой ступени, и
попросила принести меланжевый чай, содержащий опасный стимулятор,
что-нибудь, что притупило бы потребность тела во сне. Но какой ценой.
Прежде чем подчиниться, послушница немного помешкала. Но через нес-
колько минут вернулась с дымящейся кружкой на маленьком подносе.
Когда-то давно Одрейд решила, что меланжевый чай, заваренный на ледя-
ной воде из глубинных колодцев Под Домом Ордена успокаивающе действует
ей на нервы. Горький стимулятор уже лишил ее этого освежающего вкуса, а
теперь ее стала еще и грызть совесть. Ведь кто-нибудь из тех, что наблю-
дают за ней, обязательно проговорится. Беспокойство, беспокойство, бес-
покойство. Решатся ли Прокторы на еще одно голосование?
Она пила чай мелкими глотками, давая время подействовать стимулятору.
Приговоренная женщина отказывается от последнего обеда. Мелкими глотками
пьет чай.
Наконец, она отставила пустую кружку и потребовала теплые вещи. "Я
собираюсь на прогулку по саду". Ночная прислужница промолчала. Все зна-
