рога у зверя, добытого нами (1), - этого громадного, великолепного
носорога с кровавой слезкой в глазу, обезглавленного сказочного великана,
но вместо этого разговаривали точно пассажиры на корабле перед приступом
морской болезни или люди, потерявшие крупную сумму денег. Мы стыдились
своего поведения, но ничего не могли с собой поделать. Я хотел сказать
Карлу что-нибудь приятное и сердечное, но вместо этого спросил:
- Сколько раз вы стреляли в него?
- Право, не знаю. Мы не считали. Кажется, пять или шесть раз.
- По-моему, пять, - сказал Дэн.
Бедный Карл, принимая поздравления от трех друзей с такими постными
лицами, уже чувствовал, как его радость победителя постепенно испаряется.
- А мы тоже убили носорога, - сказала Мама.
- Вот это здорово! - промолвил Карл. - Крупнее моего?
- Нет, что вы! Он жалкий недомерок по сравнению с вашим.
- Мне очень жаль, - сказал Карл просто и искренне.
- ---------------------------------------
(1) У африканских носорогов два рога - передний большой и позади него
второй, значительно меньший.
- Вот еще, о чем вам жалеть, когда вы подстрелили такого? Это же
настоящая редкость. Постойте, я схожу за аппаратом и сфотографирую его.
Я отправился за аппаратом. Мама шла рядом, взяв меня под руку.
- Папа, пожалуйста, старайся вести себя по-человечески, - сказала она.
- Бедный Карл! Вы испортили ему все удовольствие.
- Знаю. Я ведь стараюсь, как только могу. Старик догнал нас и, услышав
мои слова, покачал головой.
- Никогда еще я не чувствовал себя так глупо, - сказал он. - Но успех
Карла ошеломил меня, как удар под ложечку. Разумеется, я от души рад за
него.
- Я тоже. Мне даже хотелось, чтобы он перещеголял меня. Право же! Вы
сами знаете. Но почему он не мог подстрелить отличного зверя с рогом на
один, два, ну, пускай на три дюйма длиннее, чем у моего? Почему он
непременно должен был посрамить меня? Наш носорог теперь просто смешон.
- Зато вы можете гордиться своим выстрелом.
- К черту выстрел! Проклятая судьба! Господи, до чего хорош этот его
носорог!
- Послушайте, возьмем себя в руки и докажем, что мы цивилизованные
люди.
- Мы вели себя ужасно! - сказала Мама.
- Верно, - согласился я. - А между тем я все время старался быть
любезным. Вы же знаете, что я от всей души рад его успеху.
- Да, вы были любезны... оба, - протянула Мама.
- А видели, что сделал М'Кола? - спросил Старик.
М'Кола мрачно оглядел носорога, покачал головой и ушел.
- Носорог и впрямь замечательный, - сказала Мама. - И если мы будем
держать себя как порядочные люди. Карл мигом повеселеет.
Но было уже поздно. Карл так и не повеселел, и от этого нам самим
долгое время было совсем невесело. Носильщики наши вернулись в лагерь, и
мы видели, как они, да и все остальные африканцы, пошли туда, где в тени
деревьев лежала голова носорога. Все мол-
чали. Только свежевальщик не скрывал своего восторга, увидев у нас в
лагере такую добычу.
- М'узури сана, - сказал он мне, измеряя рог растопыренными пальцами.
- Кубва сана!
- Ндио. М'узури сана, - согласился я.
- Это бвана Кабор его убил?
- Да.
- М'узури сана...
- Да, - подтвердил я. - М'узури сана. Свежевальщик оказался
единственным джентльменом среди нас. Мы старались никогда не соперничать
на охоте. Карл и я уступали друг другу лучшие места. Я искренне любил его,
а он вообще был чужд эгоизма и всегда готов на самопожертвование. Я знал,
что стреляю лучше Карла, да и на ногу я легче его, а все же моя добыча
ничто перед его трофеями. У меня на глазах он сделал несколько невиданно
скверных выстрелов, а я за все время осрамился лишь дважды - когда стрелял
по той газели и еще по дрофе на равнине, но все-таки Карл всегда брал надо
мной верх. Сначала мы над этим подшучивали, и я не сомневался, что возьму
реванш. Однако мне это не удавалось. И вот теперь, охотясь на носорога, я
решил попытать счастья на новом месте. Мы отправили Карла за мясом, а сами
двинулись туда.
Карла мы не обижали, но и не баловали - и теперь он все-таки затмил
меня. И если бы только затмил, это бы еще куда ни шло! Но после его удачи
собственный носорог казался мне таким жалким, что я не мог теперь украсить
его головой свой дом в городке, где мы оба жили. Успех Карла зачеркнул все
мои достижения. Мне оставалось лишь вспоминать об отличном выстреле, этого
ничто не могло у меня отнять, но слишком уж хорош был выстрел, и я знал,
что рано или поздно начну сомневаться: а вдруг это всего лишь случайная
удача и для моей самоуверенности нет никаких оснований? Да, Карл всех нас
заставил призадуматься. Теперь он писал письмо в своей палатке, а мы со
Стариком сидели под тентом и обсуждали план дальнейших действий.
- Так или иначе, он уже подстрелил носорога. Это сбережет нам время.
Но теперь вы не сможете ограничиться сегодняшней добычей.
- Да.
- Отсюда нам лучше убраться. Тут что-то неладно. Друпи говорит, что
знает отличное место, - туда три часа езды на грузовике и еще около часа
ходьбы. Мы можем отправиться сегодня вечером налегке, потом отошлем
грузовики обратно, а Карл пусть едет с Дэном в Муту-Умбу и там охотится на
сернобыка.
- Прекрасно.
- Кроме того, у него есть шансы сегодня вечером или завтра утром
приманить леопарда на тушу носорога. Дэн говорит, что слышал рычание. А мы
постараемся убить носорога в тех местах, о которых говорит Друпи, и потом
вы все втроем будете охотиться на куду. Надо, чтобы на это осталось
побольше времени.
- Ладно, так и сделаем.
- Если даже сернобык вам не попадется - это не важно. Рано или поздно
случай представится.
- Если даже и не представится - наплевать. Я согласен. С сернобыком
можно подождать. А вот куду я очень хочу добыть.
- И добудете. Можете не сомневаться.
- Хоть бы одного, только одного, но зато хорошего! Плевал я на
носорогов, на них только охотиться удовольствие, а так на что они мне? И
все-таки хотелось бы убить такого, чтобы он был не хуже, чем у Карла.
- Ну, разумеется.
Мы изложили свой план Карлу, он сказал:
- Ладно, будь по-вашему. Желаю вам убить носорога вдвое больше моего.
Видно было, что он говорит искренне. И настроение у него улучшилось,
как и у всех нас.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Когда мы после долгой езды под палящим солнцем среди красноватых
холмов, поросших чахлым кустарником, к вечеру достигли места, указанного
Друпи, оно показалось нам отвратительным. Все деревья по соседству были
окольцованы для уничтожения мухи цеце. Мы разбили лагерь напротив пыльной
и грязной
деревушки. Почва здесь была красная и до того выветрелая, что казалось,
вот-вот вся она рассеется в воздухе. Наши палатки стояли на самом ветру,
возле нескольких засохших деревьев над ручьем, неподалеку от глиняных
хижин туземцев. Еще засветло мы с Друпи и двумя местными проводниками
сделали вылазку за деревню, на высокий каменистый кряж, за которым лежала
глубокая долина, почти каньон. В него с противоположной стороны крутыми
зигзагами сбегали боковые долины. Они были покрыты густыми рощами и
отделены друг от друга зелеными буграми, а выше, на горном кряже,
раскинулся частый бамбуковый лес. Каньон спускался к Рифт-Велли, сужаясь в
дальнем своем конце, где он рассекал скалистую стену этого ущелья. Дальше
над отлогими кряжами высились холмы, сплошь одетые лесом. На первый взгляд
местность была для охоты совсем не подходящая.
- Если мы заметим какого-нибудь зверя вон на том склоне, придется
лезть на самое дно каньона. А потом добираться до леса через эти чертовы
овраги. При этом мы потеряем из виду зверя и легко можем свернуть себе
шею. Здесь слишком круто. Эти лощины, такие безобидные с виду, похожи на
ту, в которую мы как-то угодили ночью по дороге в лагерь.
- Да, кажется, дело дрянь, - согласился Старик.
- В совершенно такой же местности я охотился на оленей, - это было к
югу от Лесной речки в Вайоминге. Склоны слишком крутые и неровные. Просто
жуть! Завтра мы поплатимся за свое безрассудство.
Мама не жаловалась: Старик привел нас сюда, он нас отсюда и выведет. У
нее была одна забота - как бы сапоги не натерли ноги. Уже сейчас она
ощущала легкую боль, и это было единственное, что ее беспокоило.
Я продолжал распространяться о предстоящих трудностях, и мы вернулись
обратно в темноте, угрюмые, сердясь на Друпи. Костер ярко пылал,
раздуваемый ветром, а мы сидели у огня, наблюдали восход луны и слушали
вой гиен. После нескольких стаканчиков виски будущее представилось нам уже
в менее мрачном свете.
- Друпи клянется, что это хорошее место, - сказал Старик. - Правда,
вел он нас не сюда, а куда-то дальше. Но он уверяет, что и здесь ничуть не
хуже.
- Я люблю Друпи, - сказала Мама. - Я ему доверяю.
Друпи подошел к костру в сопровождении двоих африканцев с копьями в
руках.
- Ну, в чем там дело? - спросил я. Африканцы что-то залопотали, а
потом Старик сказал:
- Один из этих молодцов уверяет, что сегодня за ним гнался огромный
носорог. Конечно, в такую минуту всякий носорог покажется огромным.
- Спросите у него, какой длины был рог. Африканец показал, что рог был
длиной с его руку. ДРУПИ ухмыльнулся.
- Ну ладно, ступайте, - сказал Старик.
- Где это произошло?
- Ах, где-нибудь "в той стороне", - ответил Старик. - Вы же знаете.
Там, где всегда происходят подобные вещи.
- Ну и чудесно. Мы ведь тоже собираемся куда-то "в ту сторону".
- Самое главное, что Друпи не унывает, - сказал Старик. - Он, видимо,
уверен в успехе. Это его затея, ему и отвечать за нее.
- Да, но лазить по горам придется нам с вами!
- Подбодрите же вашего супруга, - обратился Старик к Маме. - Он даже
меня способен привести в уныние.
- Может, поговорим о том, как метко он стреляет?
- Нет, еще рано. И я вовсе не расстроен. Просто я уже бывал в подобных
переделках. Ну, да ничего, нам это на пользу. А вы, батенька, поменьше бы
хорохорились!
На другой день я убедился, что был совершенно неправ, когда ругал
местность.
Мы позавтракали спозаранку и двинулись в путь еще до восхода солнца.
На холм за деревушкой мы поднялись гуськом - впереди шел местный проводник
с копьем, за ним Друпи с моим ружьем и флягой, за Друпи - я со
спрингфилдом. Старик с манлихером, Мама, довольная тем, что она, как
всегда, идет налегке, М'Кола с двустволкой Старика и второй флягой,
а в самом хвосте - два местных жителя с копьями несли брезентовые мешки с
водой и ящик с провизией. Мы решили переждать полуденную жару где-нибудь в
тени, а в лагерь вернуться только поздно вечером. Приятно было взбираться
на этот холм по утреннему холодку - совсем не то, что вчера на закате,
когда раскаленные камни и земля еще дышали дневным зноем. Тропинка, по
которой, видимо, постоянно ходил скот, прежде очень пыльная, сейчас была
влажной от росы. Вокруг виднелось много гиеньих следов, а когда тропинка
вывела нас на серую каменистую гряду, с которой открывался вид на глубокое
ущелье, и дальше пошла по его краю, мы заметили на одной из пыльных
площадок под скалой свежий след носорога.
- Он только что прошел, - сказал Старик. - Должно быть, они бродят
здесь по ночам.
Внизу виднелись макушки высоких деревьев, росших на дне ущелья, а в
просвете между ними блестела вода. Впереди был крутой холм и лощины, уже
обследованные нами накануне. Друпи и местный проводник, тот самый, за
которым гнался носорог, о чем-то пошептались, потом начали спускаться по
крутой тропе на дно ущелья.
Мы остановились. До тех пор я не замечал, что моя жена хромает, а
теперь вдруг вспыхнула супружеская ссора, и оба мы, переругиваясь шепотом,
пришли в праведное негодование, под которым таилась давняя досада из-за
всяких башмаков и прочей обуви, которую невозможно было носить, а теперь
причиной были ее тесные сапоги. Правда, они жали уже меньше, потому что мы
обрезали спереди толстые и короткие шерстяные носки, которые она надевала
поверх обычных, а потом и вовсе сняли их, после чего сапоги стало можно
носить. Но при спуске с крутого склона эти испанские охотничьи сапоги
