ухмыльнулся и разразился торжествующим смехом. -- Генерала Дридла там
нет. На его место пришел генерал Пеккем. У нас теперь новый командир
авиабригады (В американской армии практикуется сравнительно частое
взаимоперемещение офицеров (генералов), занимающих командные, штабные,
управленческие и различные специальные должности, как правило, с
предварительным прохождением краткосрочной переподготовки в системе
различных курсов. -- Ред.)
-- Генерал Пеккем? -- изумился капеллан.
-- Совершенно верно, капеллан. А генерал Пеккем прислушивается к
вашим словам?
-- Я его совсем не знаю, -- сокрушенно признался капеллан.
Подполковник Корн еще раз рассмеялся.
-- Это очень скверно, капеллан, потому что полковник Кэткарт в
прекрасных отношениях с генералом. -- Подполковник Корн еще немного
злорадно похихикал, потом вдруг резко оборвал смех и, ткнув капеллана
пальцем в грудь, холодно предупредил: -- Кстати, падре, имейте в виду,
что ваша с доктором Стаббсом песенка спета. Мы отлично знаем, что это
он подослал вас сюда жаловаться.
-- Доктор Стаббс? -- Капеллан замотал головой и растерянно
запротестовал: -- Я и в глаза не видел доктора Стаббса, подполковник.
Меня доставили сюда три незнакомых офицера. Не имея на то никакого
права, они затащили меня в подвал, допрашивали и оскорбляли.
Подполковник Корн еще раз ткнул капеллана пальцем в грудь:
-- Вам отлично известно, что доктор Стаббс постоянно твердил
летчикам своей эскадрильи, будто они не обязаны выполнять больше
семидесяти боевых заданий. -- Он мрачно рассмеялся. -- Так вот, падре,
им придется летать и сверх семидесяти заданий, потому что мы перевели
доктора Стаббса на Тихий океан. Итак, адью, падре, адью.
37. Генерал Шейскопф.
Итак, генерал Дридл убыл, а генерал Пеккем прибыл, но не успел
Пеккем переступить порог кабинета генерала Дридла, чтобы занять его
кресло, как понял, что одержанная им блистательная военная победа
обратилась в труху.
-- Генерал Шейскопф? -- ничего не подозревая, переспросил он
сержанта, который сообщил ему о приказе, поступившем в это утро. -- Вы
хотите сказать "полковник Шейскопф", не так ли?
-- Нет, сэр, генерал Шейскопф. Сегодня утром, сэр, он был
произведен в генералы.
-- Н-да, довольно любопытно! Шейскопф и - генерал! И какого же
ранга?
-- Генерал-лейтенант, сэр, и притом...
-- Генерал-лейтенайт?!
(Здесь, конечно, сатирическое преувеличение. В вооруженных силах
США существует своеобразная система присвоения постоянных и временных
воинских званий офицерам и генералам. Временное воинское звание
присваивается в соответствии со штатной категорией для занимаемой в
данный момент военнослужащим должности (обычно не выше одной-двух
ступеней постоянного воинского звания). При перемещении
военнослужащего временное воинское звание соответственно понижается,
но не ниже присвоенного ему постоянного воинского звания. -- Ред.)
-- Совершенно верно, сэр. Он распорядился, чтобы вы без
предварительного согласования с ним не издавали ни одного приказа по
вверенному вам соединению.
--- Ничего не скажешь, будь я проклят, -- проговорил потрясенный
генерал Пеккем, вероятно впервые в жизни выругавшись вслух. -- Карджилл,
вы слышали? Шейскопфа произвели сразу в генерал-лейтенанты. Готов
поспорить, - что это повышение предназначалось для меня и досталось
ему по ошибке.
Полковник задумчиво поскреб свой волевой подбородок.
-- А с какой стати он, собственно, приказывает нам? Благородное, до
блеска выбритое лицо генерала Пеккема посуровело.
-- В самом деле, сержант, -- медленно проговорил он, недоуменно
нахмурившись, -- с какой стати он отдает нам приказы, когда он в
специальной службе, а мы руководим боевыми операциями?
-- Сегодня утром, сэр, произошло еще одно изменение. Все боевые
операции переданы в ведение специальной службы. Генерал Шейскопф --
наш новый командующий.
Генерал Пеккем пронзительно вскрикнул:
- О боже! -- Обычная выдержка ему изменила, и он впал в истерику. --
Шейскопф -- командующий? Шейскопф? -- Он в ужасе закрыл глаза руками.
-- Карджилл, соедините меня с Уинтергрином! Подумать только -- Шей-
скопф! О нет! Только не Шейскопф.
Разом зазвенели все телефоны. В кабинет, козырнув, вбежал капрал:
-- Сэр, вас хочет видеть капеллан относительно какой-то
несправедливости в эскадрилье полковника Кэткарта.
-- Потом, потом! У нас у самих достаточно несправедливостей. Где
Уинтергрин?
-- Сэр, у телефона генерал Шейскопф. Он желает немедленно говорить
с вами.
-- Скажите ему, что я еще не пришел. Боже милостивый! -- завопил
он, только теперь полностью осознав, какая огромная беда свалилась на
него. -- Шейскопф? Недоумок! Да я мог с кашей съесть этого болвана, а
теперь он -- мой начальник.О господи! Карджилл! Карджилл! Не оставляйте
меня. Где Уинтергрин?
-- Сэр, экс-сержант Уинтергрин у телефона, -- доложил капрал. -- Он
пытался пробиться к вам все утро.
-- Генерал, я не могу связаться с Уинтергрином, -- заорал полковник
Карджилл. -- Его номер занят.
Генерал Пеккем кинулся к другому телефону. Он весь взмок.
-- Уинтергрин? Уинтергрин, вы слышали, что они наделали?
-- Скажите лучше, что вы наделали, болван?
-- Во главе всего поставили Шейскопфа!
-- Это все вы и ваши проклятые меморандумы! Все боевые операции
переданы специальной службе! -- завопил Уинтергрин, охваченный паникой
и яростью.
-- Неужели это из-за моих меморандумов? -- простонал генерал. --
Неужто мои меморандумы убедили их передать все под начало Шейскопфа? А
почему они не сделали меня командиром?
-- Потому что вы больше не состоите в специальной службе. Вы
перевелись на другую должность и все оставили Шейскопфу. А знаете,
чего он хочет? Вы знаете, чего этот мерзавец от вас хочет?
-- Сэр, я полагаю, вам бы лучше поговорить с генералом
Шейскопфом, -- умолял капрал дрожащим голосом. -- Он непременно хочет
с кем-нибудь поговорить.
-- Карджилл, поговорите с Шейскопфом вместо меня. Я не в состоянии.
Выясните, что он хочет.
Полковник Карджилл мгновение слушал генерала Шейскопфа и вдруг
побелел как полотно.
-- Бог мой! -- закричал он, и трубка выпала у него из рук. -- Вы
знаете, что он хочет? Он хочет, чтобы мы маршировали. Он хочет, чтобы
мы все маршировали!
38. Сестренка.
Йоссариан отказался вылетать на задания и с пистолетом на боку
маршировал задом наперед. Он маршировал задом наперед, потому что то и
дело оглядывался, желая убедиться, что никто не крадется за ним по
пятам. Каждый звук за спиной заставлял его настораживаться, в каждом
прохожем ему мерещился потенциальный убийца. Он не снимал руки с
пистолета и улыбался одному лишь Заморышу Джо. Капитанам Пилтчарду и
Рену Йоссариан сказал, что он свое отлетал. Капитаны Пилтчард и Рен
вычеркнули его имя из списка бомбардиров, назначенных на предстоящий
вылет, и доложили о случившемся в штаб полка.
Подполковник Корн беззаботно рассмеялся.
-- Он не желает летать? Что вы, черт побери, хотите этим сказать? --
спросил он, улыбаясь, в то время как полковник Каткарт отошел в
дальний угол кабинета, размышляя над роковым смыслом фамилии
"Йоссариан". -- Почему это он не желает?
-- Его друг Нейтли погиб в катастрофе над Специей, Может быть,
поэтому.
-- За кого он себя принимает? За Ахиллеса? -- Литературная
аналогия понравилась подполковнику Корну, и он решил ее запомнить,
чтобы при случае повторить в присутствии генерала Пеккема. -- Он
обязан летать на задания хотя бы потому, что у него нет другого
выбора. Возвращайтесь и скажите ему, что, если он не передумает, вы
доложите о случившемся нам.
-- Мы уже это ему сказали, сэр. Но он стоит на своем.
-- А что говорит майор Майор?
-- Он не попадается нам на глаза. Такое впечатление, что он вовсе
исчез куда-то.
-- Хорошо бы действительно его... исчезнуть, -- проворчал из
своего угла полковник Кэткарт. -- Тем же способом, как они... исчезли
этого малого, по фамилии Данбэр.
-- О, есть масса других способов управиться с майором Майором. --
самонадеянным тоном заверил его подполковник Корн и, повернувшись к
Пилтчарду и Рену, продолжал: -- Для начала будем с этим Йоссарианом
помягче. Пошлите его на пару дней отдохнуть в Рим. Может быть,смерть
того парня и вправду его немного травмировала.
На самом деле смерть Нейтли не просто травмировала, а чуть было не
стоила жизни Йоссариану, ибо, когда он сообщил тяжкую весть нейтлевой
девице, та издала пронзительный, душераздирающий вопль и попыталась
зарезать его ножом для чистки картошки.
-- Вruto! (' Зверь (итал.).) -- в припадке истерической ярости выла
она, а он, заломив ей руку за спину, выкручивал кисть до тех пор, пока
она не выронила нож. -- Вrutо! Вrutо! -- Свободной рукой она молниеносно
хлестнула его по лицу, до крови расцарапав щеку, и злобно плюнула ему
в глаза.
-- В чем дело? -- завизжал он от жгучей боли и недоумения. Он
отшвырнул ее от себя, и она пролетела через всю комнату к
противоположной стене. -- Что ты от меня хочешь?
Она снова набросилась на него с кулаками и, прежде чем он успел
схватить ее за запястья и заставить утихомириться, сильным ударом
разбила ему губы. Волосы ее дико растрепались, из пылавших ненавистью
глаз ручьями бежали слезы, но она, как одержимая, наседала на него.
Бешенство удесятеряло ее силы, а едва он пытался ей что-то объяснить,
она свирепо рычала, ругалась и визжала:
"Вruto! Вruto!"
Йоссариан не ожидал, что она окажется такой сильной, и от
неожиданности едва устоял на ногах. Ростом она была примерно с
Йоссариана, и в течение нескольких жутких мгновений он был уверен, что
она со своей безумной решимостью одолеет его, собьет на пол и
безжалостно растерзает на части, - и все за какое-то гнусное преступ-
ление, которого он не совершал. Ему хотелось кричать о помощи. Наконец
она ослабела и слегка попятилась. Воспользовавшись передышкой,
Йоссариан принялся клясться, что вовсе не повинен в смерти Нейтли. Она
снова плюнула ему в лицо, и он, охваченный злостью и отчаянием,
брезгливо отпихнул ее.
-- Что тебе от меня нужно? -- завопил он с надрывом, в полном
смятении. -- Я его не убивал!
Неожиданно она ударилась в слезы и этим поставила Йоссариана в
тупик.
А она плакала от горя, глубокого горя, обессилевшая, покорная,
вовсе позабывшая о Йоссариане. Трогательная в своем несчастье, она
сидела, низко опустив красивую, гордую, забубенную голову. Плечи ее
обмякли, ярость улетучилась. Страдание ее было неподдельным.
Громкие, мучительные рыдания душили и сотрясали ее. Она перестала
замечать его, он ее больше не интересовал. Теперь он мог уйти без
всякого риска. Но он предпочел остаться, чтобы утешить, ее и
поддержать.
-- Ну пожалуйста, ну не надо, -- беспомощно бормотал он, обняв ее за
плечи и вспоминая с тоской и болью, каким беспомощным и слабым он
чувствовал себя в самолете, когда они возвращались после налета на
Авиньон и Сноуден хныкал: "Мне холодно, мне холодно", а Йоссариан
Отвечал: "Ну, ну, не надо, ну, ну". И это было все, что он мог тогда
придумать. Вот и теперь, когда надо было ей посочувствовать, он только
твердил: "Ну пожалуйста, прошу тебя, ну не надо".
Она прислонилась к нему и лила слезы до тех пор, пока не
обессилела настолько, что больше не могла плакать. Он вынул из кармана
носовой платок, и тут она вдруг вцепилась ему в глаза обеими руками
и испустила победоносный вопль.
