гигантских секвой.
Это вызвало мимолетный интерес Монро-Альфы. "Клуб выживших" - в своем
публичном, для всех открытом качестве - провозгласил своим почетным
президентом Дерево генерала Шермана. "Отменная шутка,- подумал Клиффорд, -
живое существо, идеально приспособленное к своей среде, старейшее на Земле
и едва ли не бессмертное..."
Поврежденный автопилот заставил его призадуматься. Конечно, лететь можно и
на ручном управлении, но в потоки движения над столицей при всем желании не
впишешься, пока не заработает автоматика. Значит, надо найти какой-нибудь
маленький городок...
Хотя нет - Мак-Фи приказал ему убраться подальше и двое суток не появляться
на глаза, а брат Норберт рсегда знал, что говорил. Стоит Монро-Альфе
появиться в каком-нибудь городишке, и он даже против воли может оказаться
вовлеченным в военные действия.
Даже самому себе Монро-Альфа не признался бы, что дело не только в приказе,
что боевой пыл в нем как-то иссяк, а слова Гамильтона посеяли сомнения в
душе.
И все-таки с автопилотом надо было что-то делать. Собственно, ремонтная
станция может оказаться и в парке - если учесть непрерывный поток туристов.
Здесь Перемена не может вызвать никаких сражений.
Монро-Альфа включил "туманное" зрение и устремился вниз.
Едва авиетка приземлилась, к ней направилась одинокая фигура.
- Парк закрыт, - объявил человек, приблизившись I эстолько, чтобы не надо
было напрягать голос, - Здесь нельзя оставаться.
- У меня авария, - отозвался Монро-Альфа. - А почему закрыт парк?
- Понятия не имею. Какая-то заваруха там, внизу. Уже несколько часов назад
всех егерей мобилизовали и направили на спецзадание, а нам пришлось
выпроводить туристов. Кроме меня, тут не осталось никого.
- Вы можете починить авиетку?
- Могу... может быть. А что случилось?
Монро-Альфа показал.
- Это вам по силам?
- Только не переговорник. Для автопилота еще кое что наскребу. А что
случилось? Похоже, вы сами его разбили...
- Нет. - Монро-Альфа достал из шкафчика излучатель и сунул в кобуру;
смотритель носил повязку и потому сразу же смолк. - Я немного прогуляюсь,
пока вы будете с этим возиться.
- - Да, сэр. Это не займет много времени.
Монро-Альфа извлек из бумажника двадцатикредитный банкнот и протянул
смотрителю.
- Возьмите. А машину поставьте потом в ангар.
Ему хотелось остаться одному, ни с кем не разговаривать - и уж меньше всего
с этим любопытным смотрителем. К тому же ему до сих пор не случалось бывать
в парке. Разумеется, он видел эти места на экране - а кто ж не видел? - но
ведь картинки все-таки не деревья... Клиффорд отправился в путь, хотя
собственное душевное смятение поглощало его куда сильнее, чем окружающие
гигантские секвойи.
Однако постепенно очарование места покорило его.
Не было ни солнца, ни неба. Стволы деревьев тянулись ввысь и там, над
головой, терялись в туманной дымке. Стояла ничем не нарушаемая тишина. Даже
звук шагов полностью поглощался толстым многолетним ковром палой хвои. Ни о
каком горизонте здесь не было и речи - только бесконечные, уходящие
насколько хватало глаз колонны: статные, стройные, не больше метра в
диаметре, колонны сахарных сосен и массивные красно-коричневые колонны
самих великанов. Они уходили во все стороны, и не было видно ничего, кроме
деревьев. Деревьев, дымки над головой да ковра из опавшей хвои и кусочков
коры под ногами, кое-где покрытого упрямыми пятнами несошедшего снега.
Время от времени припускал своеобразный здешний дождик - капало с ветвей
далеких крон.
Не было тут и времени. Этот мир был, есть и будет, и он не нуждается во
времени - казалось, деревья равнодушно отрицали само это понятие. Они могли
признавать разве что времена года - так человек мимоходом замечает и сразу
же забывает проходящее мгновение. Монро-Альфа ощущал себя рядом с ними
слишком маленьким и суетным, чтобы быть ими замеченным.
Он остановился, а потом приблизился к одному из старейшин - почтительно,
как и подобает младшему при обращении к старцам. Клиффорд коснулся его
одеяния - сперва осторожно и робко, а потом, постепенно обретя уверенность,
нажал всей ладонью. Несмотря на осевшую влагу, поверхность коры была на
ощупь не прохладной, как у других деревьев, а теплой и живой. И сквозь эту
теплую косматую шкуру в него стало перетекать ощущение спокойной силы. На
том нижнем уровне сознания, где мысли еще не облечены в слова, Монро-Альфа
ощущал уверенность, что дерево исполнено покоя и какого-то медлительного и
смутного счастья.
Мало-помалу Клиффорда перестали волновать проблемы его собственного
муравейника, ставшего на удивление далеким. Масштабы изменились, и яростные
схватки этого мира утратили резкость очертаний, настолько размывшись как во
времени, так и в пространстве, что Монро-Альфа перестал различать их
детали.
К Патриарху он вышел неожиданно. Он просто брел лесом, воспринимая
окружающее скорее чувствами, чем мыслями. Если и существовали какие-то
знаки, способные предупредить о том, что ждет его впереди, Монро-Альфа их
не заметил. Но открывшаяся его взгляду картина и не нуждалась ни в каких
пояснениях. Другие гиганты были велики и стары, но этот господствовал над
ними, как они господствовали над сахарными соснами.
Четыре тысячелетия стоял он здесь - все выдерживая, все преодолевая,
создавая свои гигантские мышцы из живой древесной плоти. В дни его юности
были молоды Египет и Вавилон. Пел и умер Давид. Великий Цезарь окрасил
мозаичный пол Сената своей честолюбивой кровью. Мухаммед бежал. Христофор
Колумб вконец надоел королеве... И белые люди обнаружили дерево, которое
все так же вздымалось в высь и по прежнему зеленело. Они назвали его в
честь человека, только этим и известного - Дерево генерала Шермана.
Но оно не нуждалось в имени. Оно было собой - старейшим гражданином этого
мира, живущим вне тревог.
Монро-Альфа пробыл возле него недолго. Дерево помогло ему, но само его
присутствие действовало на Клиффорда подавляюще - как и на всякого
человека, когда-либо стоявшего у его подножия. Монро-Альфа повернулся и
пошел назад, теперь, по контрасту, ощущая общество младших бессмертных
почти с радостью. Не желая пока никого видеть, он сделал крюк и стороной
обошел подземный ангар, возле которого оставил свою авиетку.
Вскоре дорогу ему преградила сплошная стена серого гранита, уходившая в обе
стороны и вверх, в туман.
Туда же, наверх, вели ступеньки, искусно вырубленные в теле скалы, почти не
нарушая ее естественности. У подножия этой узенькой лестницы Монро-Альфа
заметил указатель: "Скала Моро". Но он и сам уже узнал ее - узнал, потому
что не раз видел ее изображения и потому что она открылась ему на мгновение
сквозь разрыв в тумане во время приземления. Это был громадный массив
серого камня, высотой с горный пик и с добрую гору шириной - самое
подходящее место для шабаша.
Клиффорд стал подниматься. Вскоре деревья исчезли. Не осталось ничего,
кроме него самого, серого тумана и серой скалы. Чувство верха и низа стало
зыбким, и Монро-Альфе пришлось сосредоточить все внимание на собственных
ногах и на ступеньках, чтобы удержаться на них.
Он попробовал крикнуть: звук потерялся в пространстве, не породив эха.
Путь лежал по лезвию ножа - слева отвесная, плоская поверхность скалы,
справа бездонное, пустое, серое ничто, откуда доносился лишь холодный
ветер. Потом под ногами снова появилась тропа.
Клиффорд заторопился - он пришел к решению. Не ему соперничать в извечном
спокойствии и уверенности со старым деревом - для этого он не создан. Как
не создан - теперь он понимал это - и для жизни, которую вел до сих пор.
Нет нужды возвращаться к ней, нет нужды выяснять отношения с Гамильтоном
или Мак-фи, кто бы из них ни вышел победителем из смертельной игры. Здесь
было хорошее место - самое подходящее, чтобы умереть с достоинством.
Скала возвышалась на полных тысячу метров.
Наконец, слегка задохнувшись от последнего усилия, Клиффорд достиг вершины.
Он был готов - и сцена тоже была подготовлена. И тогда он заметил, что
находится здесь не один. Неподалеку лежал человек и, опершись на локти,
смотрел в пустоту.
Монро-Альфа повернулся и собрался было уйти. Решимость его была поколеблена
посторонним присутствием. Он чувствовал себя смущенным и беззащитным.
Фигура на земле шевельнулась, и, повернув голову, на Клиффорда посмотрела
девушка. Во взгляде ее читалось спокойное дружелюбие. Монро-Альфа сразу же
узнал ее - безо всякого удивления, и именно это удивило его. Он видел, что
и девушка узнала его тоже.
- Хелло! - тупо сказал он.
- Подходите и садитесь рядом, - отозвалась она. Он молча принял
приглашение, подошел и опустился на корточки. Больше девушка не произнесла
ни слова - лишь рассматривала его, опершись на локоть; взгляд ее был не
пристальным, а легким и спокойным. Клиффорду это понравилось. Она излучала
теплоту, как секвойи.
- Я собиралась поговорить с вами после танца, - сказала она наконец. - Вы
были несчастны.
- Да. Да, это правда.
- Вы и сейчас несчастны.
- Нет, - услышал он собственный ответ и поразился, поняв, что это правда, -
Нет, сейчас я счастлив.
Они снова замолчали. Девушка, казалось, не испытывала потребности ни в
светской беседе, ни в нетерпеливом движении. Ее поведение действовало на
Монро-Альфу умиротворяюще, однако собственное его спокойствие было отнюдь
не столь глубоким.
- Что вы здесь делаете? - спросил он.
- Ничего. Может быть, ждала вас, - ответ был неожиданным, однако он
понравился Клиффорду.
Ветер постепенно становился все холоднее, а туман сгущался. Они начали
спускаться. На этот раз путь показался Монро-Альфе короче. Он подчеркнуто
помогал девушке, и та принимала его помощь, хотя держалась на ногах куда
тверже Клиффорда, и оба это знали. Затем они оказались внизу, и у него уже
не было больше оснований касаться ее руки.
Им встретилась группа длинноухих оленей - самец с пятью отростками на
рогах, который посмотрел на них со спокойным достоинством и вернулся к
серьезному делу - еде; две оленихи, воспринявшие встречу с людьми с
безмятежной уверенностью давно оберегаемой невинности; и три олененка.
Оленихи были добродушны, им нравилось, когда их почесывали - особенно за
ушами. Оленята были пугливы и любопытны. Они толпились вокруг, наступая
людям на ноги и обнюхивая их одежду - и вдруг, стоило сделать неожиданное
движение, с внезапной тревогой отпрыгивали прочь; их большие, мягкие уши
забавно хлопали.
Девушка сорвала им листья с ближайших кустов и засмеялась, когда оленята
принялись покусывать ей пальцы. Монро-Альфа последовал ее примеру и широко
улыбнулся - покусывание щекотало. Ему хотелось вытереть пальцы, однако он
заметил, что девушка не сделала этого, и удержался тоже.
По дороге у Клиффорда возникло острое желание рассказать ей обо всем - и,
запинаясь, он попробовал. Смолк он задолго до того, как рассказ его смог
стать достаточно вразумительным, и посмотрел на девушку, ожидая и опасаясь
увидеть в ее глазах неодобрение, а то и отвращение. Однако ничего этого не
было.
- Не знаю, что вы натворили, но только вы не плохой человек. Может быть,
глупый, но не плохой, - она остановилась и добавила озадаченно и задумчиво:
- Я никогда не встречала плохих людей...
Монро-Альфа попытался рассказать ей о некоторых идеях "Клуба выживших". Он
начал с того, как предполагается поступить с дикорожденными, поскольку это
было легче всего объяснить: никакой бесчеловечности, лишь необходимый
минимум принуждения и свободный выбор между легкой и безболезненной
процедурой стерилизации и путешествием в будущее - и все это исключительно
