Лазарус зовет ее декадентской.
- А я и хотел, чтобы она была декадентской. Хороший водопровод - один
из прекраснейших цветков декадентства, и я всегда наслаждаюсь омовением.
- Ах... моя одежда осталась в офисе Айры. И все туалетные
принадлежности. Я такой рассеянный, извините.
- Неважно. Айра мог бы прихватить твой багаж, но он тоже рассеянный.
Эпиляторы, дезодоранты, одеколоны - это без проблем. Могу одолжить тебе
тогу или еще что-нибудь.
- Эй, молодчина! То есть папа. Нам тоже одеваться к обеду?
- Зови меня молодчиной, я привык. Как хотите, мои дорогие. Только вот
косметику должна одобрить мама Гамадриада. А теперь вернемся к тому, как я
обзавелся двумя дочерьми, которые фактически являются моими сестрами.
Джастин, признавшись во всем, парочка генетических пиратов явилась
каяться, отдавшись на милость судей. То есть на мою милость. Поэтому я
удочерил девчонок. Мы зарегистрировали их; в свое время, как я уже сказал,
регистрационные данные будут исправлены. То, как Минерва отказалась от
профессии компьютера и перебралась в бренное тело, рассказ более долгий.
Если хочешь, я коротко изложу эту историю, дорогая. А ты можешь дополнить
подробностями.
- Да, отец.
- Можешь забыть об этом слове, дорогая, - теперь ты уже взрослая
женщина. Джастин, когда мы разбудили эту милашку, ростом и возрастом она
была точь-в-точь как сейчас эти двое сорванцов. Напомни мне, чтобы я
измерил им температуру, Минерва. Я удочерил Минерву, потому что тогда ей
был нужен отец. Не то что теперь.
- Лазарус, как отец вы всегда будете мне нужны.
- Спасибо тебе, моя дорогая, но я рассматриваю твои слова лишь как
приятный комплимент. Расскажи Джастину свою историю.
- Хорошо. Джастин, вы знакомы с теориями, объясняющими возникновение
самосознания у компьютера?
- Мне известно несколько теорий. Как вы знаете, я работаю в основном
с компьютерами.
- Позвольте мне тогда, исходя из собственного опыта, заявить, что все
эти теории ничего не стоят. Каким образом компьютер приобретает
самосознание, до сих пор остается тайной даже для самих компьютеров;
ситуация ничем не отличается от тысячелетней загадки возникновения
сознания у живых существ. Просто так есть. Но, насколько я знаю,
самосознание никогда не возникает в компьютере, спроектированном лишь для
дедуктивной логики и математических вычислений, какой бы большой ни была
такая машина. Но если она спроектирована в расчете на индуктивную логику,
способна обрабатывать данные, формировать гипотезы, опробовать их,
переделывать, подгоняя под новые данные, делать выборки, случайным образом
сопоставляя результаты, и изменять получающиеся закономерности - то есть
осуществлять мышление так, как это делают люди, - самосознание может и
появиться. Но как любой компьютер, я не знаю, почему это случается.
Сознание проявляется - и все тут. - Она улыбнулась. - Извините, мне бы не
хотелось показаться педантичной. Лазарус выяснил, что я могу переселиться
в клонированный человеческий мозг при помощи ряда методик, которые
применяют для сохранения памяти клиента в реювенализационных клиниках.
Когда мы это обсуждали, я владела всей технической библиотекой клиники
Говарда на Секундусе. Честно говоря, мы в известной степени украли ее.
Теперь я более не располагаю ею. Мне пришлось покопаться в памяти, прежде
чем я выбрала то, с чем можно переселиться в этот череп. Поэтому я не
помню многое из того, что делала тогда - как клиент реювенализационной
клиники не знает, что с ним происходило. Детали можно узнать у Афины,
которая все помнит. Кстати, ей не пришлось переживать довольно болезненный
процесс проявления самосознания, как это обычно бывает, когда компьютер
самостоятельно обретает разум: я оставила в Афине кусочек себя самой,
что-то вроде дрожжей. Афина смутно помнит, что некогда была Минервой...
примерно так, как мы, существа из плоти и крови, - Минерва выпрямилась,
улыбнулась и горделиво повела плечами, - вспоминаем сон, как нечто не
совсем реальное. Аналогичным образом и я помню, что была
Минервой-компьютером. Я помню контакты с людьми... очень отчетливо,
поскольку решила сохранить их в памяти. Но если кто-нибудь спросит меня,
как могла я управлять транспортной системой Нового Рима, отвечу - помню,
что делала это, но как - забыла. - Она вновь улыбнулась. - Вот и вся
повесть о том, как счетная машина возмечтала сделаться существом из плоти
и крови и обрела друзей, сделавших это возможным. Я не пожалела; мне
нравится быть живым существом... и любить всех и каждого. - Она грустно
взглянула на Джастина Фута. - Лазарус тут наговорил... Я никогда не бывала
временной женой для гостей. Как человеку мне всего три года. Если вы
решите выбрать меня, то, возможно, найдете меня неловкой и застенчивой -
но решительной. Я многим вам обязана.
- Минерва, - сказал Лазарус, - загонишь его в угол в другой раз. Ты
не рассказала Джастину то, о чем он хотел узнать: как это происходит.
- О!
- Рассуждая о зарождении самосознания у компьютера, ты исключила один
ключевой, с моей точки зрения, момент: в отличие от тебя я знаю об этом,
хотя не был компьютером. Этот фактор применим как к компьютерам, так и к
людям. Моя дорогая, Джастин и вы, две гениальных разбойницы, можете тоже
послушать... Вся техника анимистична... я бы хотел сказать, гуманистична,
но этот термин уже использован. Любая машина отражает концепцию
человека-проектировщика; она отражает человеческий мозг, будь то тележное
колесо или гигантский компьютер. Поэтому нет ничего загадочного в том, что
спроектированная человеком машина обретает человеческий разум; тайна
заключена в нем самом - это нечто самостоятельное и неизведанное. У меня
была раскладушка, которая любила кусать меня. Не хочу сказать, что она
обладала сознанием - но приближаться к ней я привык с осторожностью.
Минерва, дорогая, мне часто приходилось иметь дело с крупными
компьютерами; они были почти так же совершенны, как и ты, однако так и не
обрели самосознания. Ты не можешь сказать нам, почему так случилось?
- Боюсь, что не смогу, Лазарус. Надо бы спросить Афину, когда
вернемся домой.
- Скорее всего она тоже не знает: ей не приходилось встречаться с
большими машинами, кроме Доры. Капитан Лазулия, как давно ты себя помнишь?
Однажды ты - или твоя соучастница по бесчисленным преступлениям -
объявила, что помнит, как ее кормили. Грудью, я имею в виду.
- Конечно же, мы помним! А разве есть такие, кто не помнит?
- Да. Я, например, не помню. Меня выкормили из бутылочки; но я не
помню даже этого. Нечего было запоминать. И в результате я до сих пор не
могу видеть сиськи без восхищения. Скажите-ка мне - только не хором - вы
помните, какая из матерей давала вам грудь?
- Конечно, помню! - возмутилась Лорелея. - У мамы Иштар сисечки были
большими...
- ...а у мамы Гамадриады гораздо меньше, даже когда в них было полно
молока.
- Правда, молока оказывалось столько же.
- Но вкус был другой. Мамы кормили нас по очереди. Для разнообразия.
- Но вкусно было и там и там. Скажи ему, Лазя.
- Довольно. Вы сказали то, что я хотел. Джастин, эти дети осознавали
себя и других людей - по крайней мере собственных матерей - в возрасте,
когда обычный ребенок еще совершенно беспомощен. Это некоторым образом
объясняет тот факт, что ясли никогда не могли хорошо справляться с
воспитанием. Но мне нужно другое. Минерва, что ты помнишь о том времени,
когда была непробужденным клоном?
- Ничего, Лазарус. Были какие-то странные сны - обрывки воспоминаний,
которые я, прежняя, передавала себе, нынешней. Но я начала этот процесс,
лишь когда Иштар сказала, что кленовый организм достаточно подрос. Это
было как раз перед тем, как я ушла из своего прежнего тела и Иштар
пробудила меня. Но этот процесс был не мгновенным. Джастин, протеиновый
мозг не может воспринимать данные со скоростью компьютера, Иштар
заставляла меня действовать очень медленно и осторожно. А затем короткое
время - с человеческой точки зрения - я находилась сразу в двух местах: в
компьютере и голове. Потом я оставила машину, и она стала Афиной Палладой,
а меня пробудила Иштар. Но, Лазарус, клон in vitro не имеет сознания; он
подобен плоду в матке. Никаких стимулов. Даю поправку: минимум стимулов -
и ничего такого, что могло бы оставить постоянный след в памяти. Если не
считать случаев регрессии под гипнозом.
- Учитывать их нет необходимости, - заметил Лазарус. - Истинны они
или нет, ими можно пренебречь. Обратить внимание следует на минимум
стимулов. Сладкая моя, все большие компьютеры могут обрести самосознание,
но не делают этого, потому что их никто не любит. Вот и все. Младенец или
мощный компьютер может обрести сознание лишь благодаря вниманию, которое
уделяют ему окружающие. Точнее, любви, как это обычно зовется. Минерва,
такая теория соответствует первым годам твоей жизни?
Минерва задумалась.
- По человеческим понятиям это было около столетия назад, а с точки
зрения компьютера - в миллион раз больше. По записям я знаю, что собрали
меня за несколько лет до того, как Айра занял свой пост. Но мои самые
ранние личные воспоминания - я их сохранила и не оставила ни Афине, ни
компьютеру в Новом Риме - это с каким нетерпением и предвкушением счастья
я жду очередного разговора с Айрой.
- По-моему, больше пояснять нечего, - заключил Лазарус. - Младенцев
кормят грудью, им целуют пальчики, с ними разговаривают, дуют в пупочек и
развлекают. У компьютеров нет пупочков. Но внимания им необходимо не
меньше. Джастин, Минерва сказала, что компьютеру, оставшемуся во дворце,
она не оставила ни капли себя самой.
- Это так. Я оставила машину неповрежденной, запрограммированной на
выполнение всех своих обязанностей, но не рискнула оставить личные
воспоминания, ведь они - часть меня. Машина не могла осознать, что некогда
была Минервой. Поступи я иначе, это было бы нехорошо по отношению к ней.
Лазарус предупредил меня, и я действовала самым осторожным образом:
проверила всю информацию до последнего бита и стерла все лишнее там, где
необходимо.
- Вы пропустили один поворот, - заметил Джастин Фут. - Все это было
еще в Новом Риме; а пробудились вы здесь, всего три года назад.
- Удивительных, восхитительных года... Видите ли...
- Позволь мне прервать тебя, дорогая. Лучше расскажи ему обо всем. Но
сперва скажи, Джастин, доводилось ли тебе в Новом Риме общаться с
исполнительным компьютером после того, как мы уехали?
- Конечно, доводилось.
- А бывал ли ты в кабинете мадам исполняющей обязанности
председателя, когда она прибегала к его услугам?
- Да, несколько раз. Как раз вчера - то есть за день до того, как я
отправился сюда... все забываю, что время, потраченное на перелет, исчезло
из моей памяти.
- И как же она называет машину?
- По-моему, именем она не пользуется. Да, я уверен.
- Ах, бедняжка!
- Нет, Минерва, - спокойно проговорил Лазарус. - Ты оставила ее в
добром здравии: машина не проснется до тех пор, пока не обретет господина,
или госпожу, который будет любить ее. Возможно, на это уйдет не так много
времени, - бодро добавил он.
- Да, Лазарус, это может случиться очень скоро, - сказал Фут. - Эта
старая... впрочем, лучше не продолжать; короче, Арабелла обожает быть
центром внимания. Она показывается буквально повсюду, даже в Колизее, и
машет всем платочком. После Айры, который без трескотни проворачивал
государственные дела, она выглядит странно.
