привязываться к кошечке - пусть дружит только со Сьюзен и признает только
ее. Но попробуйте устоять, когда черно-белый пушистый шарик усаживается на
задние лапки, выпячивает свой толстый животик, машет передними лапками в
три дюйма длиной, задевая за уши, и говорит тебе яснее всяких слов: "Ну
пожалуйста, мама, давай подеремся".
Однако уговор, что Сьюзен заберет кошечку с собой оставался в силе.
Мы больше не обсуждали этот вопрос, поскольку уговорились с самого начала.
Я открыла переднюю дверь - кошки нет. Открыла черную.
- Входите, ваше высочество.
Ее светлейшее высочество, принцесса Полли Пондероза Пенелопа Персипух
прошествовала в дом, задравши хвост ("Не слишком то ты торопилась! Тем не
менее благодарю. Но надеюсь, что это больше не повторится. Что там у нас
на завтрак?") Принцесса уселась перед кухонным буфетом, где стояли ее
консервы.
Она скушала шестиунцевую банку тунца с печенкой, попросила еще,
расправилась с телятиной в соусе и закусила печеньем. Время от времени она
отрывалась от еды, чтобы пободать мои ноги. И наконец начала умываться.
- Полли, покажи-ка лапки.
Она была не в столь безупречном виде, как обычно, и я никогда не
видела ее такой голодной. Где же она пропадала последние три дня?
Осмотрев подушечки ее лапок, я убедилась, что она проделала долгий
путь. Уж я скажу пару слов Сьюзен, пусть только позвонит. Но пока что
кошка тут, это ее дом, и ответственность по старшинству переходит ко мне.
Когда я буду переезжать, придется взять ее с собой - куда деваться.
Сьюзен, хорошо бы ты опять на время стала незамужней - я бы тебя
отшлепала.
Я смазала лапки Полли вазелином и вернулась к своей работе. Принцесса
устроилась спать на куче книг. Если она и скучала по Сьюзен, то вслух об
этом не говорила. Похоже, она согласилась довольствоваться одной
служанкой.
В час дня я все еще разбирала книги и подумывала - съесть мне
холодный сандвич или, куда ни шло, разогреть банку томатного супа, когда
позвонили в парадную дверь. Полли открыла глаза.
- Ты кого-нибудь ждешь? Уж не Сьюзен ли? - Я пошла открывать.
Нет, не Сьюзен. Дональд и Присцилла.
- Входите, милые! - распахнула я дверь. - Есть хотите? Завтракали?
Больше я их ни о чем не спрашивала. В стихотворении Роберта Фроста
"Смерть поденщика", хорошо известного в моей параллели, есть строки: "Дом
- это место, куда тебя обязаны впустить, когда тебе некуда деться". Мои
дети пришли домой - потом они сами расскажут мне все, что сочтут нужным. Я
порадовалась, что у меня есть дом, куда я могу их впустить, и постельное
белье, чтобы их уложить. Ни кошка, ни дети не изменили моих планов, но
планы могут и подождать. Хорошо, что я не успела выехать вчера, в
понедельник - куда бы делись тогда эти трое? Трагедия!
Я быстренько, на скорую руку, собрала им ленч, открыв-таки две
жестянки томатного супа Кэмпбелла.
- Сейчас, сейчас. У меня остался большой кусок свадебного торта, и он
еще не совсем черствый. И полгаллона ванильного мороженого, мы его даже не
открывали. Будете?
- Еще бы!
- Присс верно говорит. Мы сегодня еще ничего не ели.
- Батюшки! Ну-ка, садитесь. Ешьте суп, а там посмотрим. А может быть,
приготовить вам завтрак, раз вы не завтракали? Бекон с яйцами? Кашу?
- Все сгодится, - ответил сын. - А если оно живое, я отгрызу ему
голову.
- Веди себя прилично, Донни, - сказала ему сестра. - Начнем с супа,
мама. - Пока мы ели, она спросила: - Мама, а почему у тебя кругом кучи
книг?
Я объяснила, что собираюсь запереть дом и продать его. Дети
обменялись серьезными, почти удрученными взглядами.
- Не волнуйтесь, - сказала я им. - Печалиться не о чем. Мне не к
спеху, а дом и ваш тоже. Вы ничего не хотите мне сказать?
Все и так было ясно, стоило на них поглядеть - грязные, усталые,
голодные, растерянные. Они не поладили с отцом и мачехой и уехали из
Далласа "навсегда".
- Мы же не знали, мама, что ты собралась продавать дом. Теперь нам с
Донни придется поискать что-нибудь другое - потому что туда мы не
вернемся.
- Не спеши. Никто вас на улицу не гонит. Да, этот дом я собираюсь
продать, но мы поселимся под другой крышей. Кстати о продаже: я говорила
Джорджу Стронгу - он занимается недвижимостью, - что он сможет купить наш
участок, как только Сьюзен выйдет замуж. - Я подошла к видеофону и набрала
номер компании "Гарриман и Стронг".
На экране появилась женщина.
- Гарриман и Стронг, инвестиции. Предприятия Гарримана. Промышленный
союз. Чем могу служить?
- Я Морин Джонсон. Хочу поговорить с мистером Гарриманом или с
мистером Стронгом.
- Их сейчас нет. Можете оставить им телефонограмму -
конфиденциальную, если пожелаете. Или поговорите с мистером Уоткинсом.
- Нет. Соедините меня с Джорджем Стронгом.
- К сожалению, не могу. Вы будете говорить с мистером Уоткинсом?
- Нет. Передайте мистеру Стронгу следующее: "Джордж, говорит Морин
Джонсон. Усадьба продается, и я говорю это тебе первому, как обещала.
Обещание я выполнила, но продажу собираюсь оформить сегодня, поэтому
сейчас позвоню в компанию Дж.К.Николса".
- Прошу вас, подождите минуточку. - Лицо на экране сделалось
ангельским, а голос наполнился сладостью, как у хозяйки салона
восемнадцатого века. Затем появился Джордж Стронг.
- Привет, миссис Джонсон. Рад видеть.
- Морин, старина. Позвонила сказать, что переезжаю. Можешь забирать
дом, если хочешь. Он тебе еще нужен?
- Сгодится. Ты уже назначила цену?
- А то как же. Ровно в два раза больше той, что ты намерен
предложить.
- Начало хорошее. Теперь и поторговаться можно.
- Минутку, Джордж. Мне нужен другой дом, поменьше, с тремя спальнями,
поблизости от Юго-Западной средней школы. Есть у тебя такой на примете?
- Найдется. А еще есть дом в соседнем штате, рядом со школой "Миссия
Шоуни". Хочешь сменять старый дом на новый?
- Нет, хочу обобрать тебя до нитки. Сдашь мне новый дом в аренду на
год с автоматическим возобновлением контракта, если от меня не поступит
предупреждения за девяносто дней.
- Ладно. Я заеду к тебе завтра в десять. Хочу осмотреть твою усадьбу,
указать тебе на ее недостатки и сбить твою цену.
- Договорились, в десять. Спасибо, Джордж.
- Всегда пожалуйста, Морин.
- В Далласе вифоны все объемные, - сказал Дональд. - Почему в
Канзас-Сити до сих пор плоские? Почему их не модернизируют?
- Дорого, - ответила я. - На все вопросы, которые начинаются с
"почему", ответ всегда звучит "дорого". Но на твой вопрос могу ответить
подробнее. Далласский эксперимент себя не оправдывает, и трехмерные
видеофоны скоро выйдут из обращения. Если хочешь знать, почему, посмотри
"Уолл-стрит Джорнэл". Номера за последний квартал лежат в библиотеке.
Шестая серия, первая страница.
- Да нет, мне все равно. По мне, пусть хоть дымовые сигналы передают.
- Раз ты об этом заговорил, воспользуйся возможностью, которую я тебе
предлагаю. Если хочешь выжить в мире джунглей, Дональд, читай вместо
комиксов "Уолл-стрит Джорнэл" и другие такие же издания, например
"Экономист". Ну что теперь - мороженое и торт?
Я поместила Присциллу в комнату Сьюзен, а Дональда - в комнату
Патрика, как раз рядом с моей ванной. Мы рано легли спать. Около полуночи
я встала в туалет, не зажигая света - в окно светила луна. И уже собралась
спустить воду, как услышала за стеной характерный ритмичный скрип кровати.
Я с головы до ног покрылась гусиной кожей.
Присс и Дони уехали отсюда совсем маленькими - двух и четырех лет, и
не знают, наверное, что этот старый дом звукопроницаем, как палатка. Боже!
Бедные дети.
Я затихла. Ритм учащался. Потом Присцилла запричитала, а Дональд
заворчал. Скрип прекратился, и оба вздохнули. Присцилла сказала:
- Мне это было просто необходимо. Спасибо, Донни.
Я гордилась ею. Но надо было спешить: как мне это ни претит, надо
захватить их на месте преступления. Иначе я не смогу им помочь.
Секунду спустя я стучалась в дверь Дональда.
- Дорогие, можно мне войти?
19. КОШКИ И ДЕТИ
Было больше часу ночи, когда я ушла от детей, - столько времени
пришлось убеждать их, что я не сержусь, что я на их стороне и беспокоюсь
только, как бы с ними что-нибудь не случилось: ведь то, что они делают,
крайне опасно во всех отношениях - о некоторых сторонах этой опасности
они, разумеется, знают, но о других могут не знать или просто не думают.
Идя к ним, я не стала надевать халат. Пошла как есть - совершенно
голая; ведь одетая, воплощающая власть и закон родительница, застающая
двух детей за преступным деянием, способна напугать их до опорожнения
мочевого пузыря и кишок. Но человек, такой же голый и уязвимый, как и они,
просто не может быть "фараоном". Отец учил меня: "Если хочешь знать, куда
прыгнет лягушка, поставь себя на ее место".
Им, конечно, все равно не понравится, что их застукали - но, если я
сейчас не поймаю их в постели, потом они будут отпираться. Есть такое
старое правило касательно щенят: если не захватили щенка на месте
провинности, потом уж бесполезно поднимать шум.
Итак, я постучалась и спросила, можно ли войти.
За дверью сдавленно ахнули, и настала мертвая тишина.
Я подождала еще, сосчитала до десяти и снова постучалась.
- Дональд! Присцилла! Можно я войду?
Они пошептались, и Дональд ответил сильным мужественным баритоном,
дав под конец петуха.
- Входи, мать.
Я открыла дверь. Свет не горел, но светила луна, и мои глаза уже
привыкли к темноте. Оба лежали в постели, прикрывшись простыней. Дональд,
готовый защищать сестру от всего на свете, обнимал ее сильной рукой и
одновременно делал вид, что ее тут нет, а он просто ждет трамвая. Сердце
мое сжалось от любви к ним.
В комнате так и разило сексом - мужской секрецией, женской секрецией,
свежим семенем, потом. В запахах секса я эксперт, за мной годы богатого
опыта. Не знай я, в чем дело, можно было подумать, что здесь предавались
оргии человек шесть.
Должна добавить, что некую долю в букет ароматов вносила и я. Можно
счесть извращенным возбуждение, которое я испытала, застав сына с дочерью
за самым тяжким из сексуальных прегрешений, но это происходит помимо воли.
Узнав знакомый скрип и поняв, в чем дело, я так и поплыла. Если бы мимо
проходил Кинг-Конг, я бы пала его жертвой. А Пол Ревир [герой Войны за
независимость, оповестивший окрестности Бостона о выступлении англичан]
ради меня слез бы с лошади.
Но я не обращала на это внимания - дети меня все равно бы не учуяли.
- Привет, мои милые. А для меня местечка в середке не найдется?
Помолчав, они отодвинулись друг от друга. Я быстро, пока они не
одумались, откинула простыню, перелезла через Дональда, легла между ними,
обняла за шею Присциллу и протянула руку к Дональду.
- Обопрись на подушку, милый, и повернись ко мне.
Он послушался и застыл в неловкой позе. Я молча прижала обоих к себе,
глубоко дыша и стараясь замедлить биение сердца. Вскоре мне это удалось, и
ребята, как будто, тоже немного отошли.
- Как хорошо лежать с вами вот так, - сказала я, покрепче прижала их
к себе и отпустила.
- Мама, ты не злишься на нас? - робко спросила Присцилла.
- Ну что ты, конечно, нет. Я беспокоюсь за вас, но не сержусь. Я
люблю вас, милые - обоих люблю.
- Хорошо, что ты не злишься. - Потом ее одолело любопытство. - А как
ты нас засекла? Я была так осторожна. Послушала у твоей двери и убедилась,
