ассоциировать слова "аполлоновский" и "хороший". Респектабельность еще не
означает доброты. Продолжай.
- Служба проходила не так спокойно, как молитва монашки. Участники
ходили, менялись местами, целовались и, кажется, все. Точно не скажу: было
темно. Одна девушка подошла к нам, Пэтти что-то сказала ей, та поцеловала
нас и ушла. - Бен ухмыльнулся. - По-настоящему поцеловала. Я был одет не
так, как другие, она должна была бы это заметить, но не заметила.
Действие было вроде бы импровизированным, но в тоже время хорошо
скоординированным, как танец балерины. Майк то руководил, то сливался с
общей массой. Он подошел к нам, взял меня за плечо и поцеловал Пэтти -
спокойно, но быстро, - ничего при этом не сказав. В углу стояла какая-то
штуковина, похожая на аппарат стереовидения, которую Майк использовал для
демонстрации чудес. Само слово "чудеса" он не произносил, по крайней мере,
по-английски. Все церкви обещают чудеса, но ни одна их не дает.
- Неправда. Очень многие совершают чудеса. Возьми католиков или
"христианскую науку".
- Католиков?
- Я имею в виду Чудо Пресуществования.
- Это слабенькое чудо. А что до "христианской науки", то если я
сломаю ногу - предпочту медицинскую науку.
- Значит, смотри под ноги и отстань от меня!
- Но Майк не сращивал переломы, а показывал фокусы. Он либо классный
иллюзионист, либо гипнотизер.
- Либо и то, и другое.
- Или у него классный аппарат стереовидения, в котором изображение
почти не отличимо от действительности.
- Бен, как ты отличаешь настоящие чудеса от поддельных?
- Не знаю. К тому, что показывал Майк, придраться было нельзя, но
этого не могло быть на самом деле. Например, зажегся свет и в ящике
оказался лев, а вокруг него - ягнята. Лев заморгал и зевнул. Голливуду
ничего не стоит нашлепать тысячу таких картинок, но... пахло львом. Хотя и
запаху можно напустить.
- Почему ты считаешь, что это обязательно подделка?
- Я пытаюсь быть объективным.
- Тогда не уподобься ортодоксам. Бери пример с Энн.
- Я не Энн. Я обалдел во время службы. Какая уж там объективность!
Майк долго показывал всякие штуки: левитацию и еще что-то в том же духе.
Пэтти велела мне сидеть на месте, а сама ушла. Она сказала, что Майк
объявил, чтобы все, кто не чувствует себя готовыми вступить в следующий
круг, ушли. Я сказал: "Может, мне лучше уйти? - "Нет, что ты! Ты уже в
Девятом Круге. Сиди, я скоро приду".
Кажется, никто не вышел. Это была группа намеченных к повышению.
Зажегся свет, и рядом с Майком появилась Джилл. Она была настоящая. Она
увидела меня и улыбнулась... Когда актер смотрит прямо в камеру, зрителю
кажется, что, где бы он ни сидел, актер смотрит ему прямо в глаза. Если
Майк отладил все до таких мелочей, то он не промах... Джилл была одета в
диковинный костюм. Майк начал говорить, кое-что по-английски. Что-то о
Матери всего сущего... и стал называть Джилл разными именами, и с каждым
новым именем ее костюм менялся.
Бен встрепенулся, увидев Джилл. Ни освещение, ни расстояние не могли
его обмануть: это была именно Джилл. Она посмотрела на него и улыбнулась.
Он вполуха слушал, что говорил Майк, а сам думал, что же представляет
собой пространство, которое он все время принимал за аппарат
стереовидения. У него возникло желание подняться на сцену и дотронуться до
Джилл рукой, но он не решился сорвать Майку сеанс. И вдруг:
- Кибела!
Костюм Джилл изменился.
- Изида!
Снова изменение костюма.
- Фриг!.. Ге!.. Дьявол!.. Иштар!.. Марьям!.. Праматерь Ева!.. Матерь
Божья!.. Любящая и Любимая, Вечная Жизнь!
Кэкстон дальше не слушал. Джилл превратилась в Праматерь Еву,
облаченную лишь в свое величие. Вот она стоит у древа, а по нему ползет
змий.
Джилл улыбнулась, погладила змия по голове, обернулась к зрителям и
раскрыла объятия. И зрители устремились в сад Эдема.
Вернулась Пэтти и тронула Бена за плечо.
- Пойдем, милый.
Кэкстону хотелось остаться, насладиться видением Джилл-Евы, войти
вместе со всеми в сад Эдема, но он встал и вышел. Оглянувшись, Бен увидел,
как Майк обнимает подошедшую к нему зрительницу, и повернулся к Патриции,
чтобы не отстать от нее. Поэтому он уже не видел, как одежда кандидатки
исчезла, а Майк поцеловал женщину; не видел он и того, как Джилл
поцеловала кандидата, одежда которого тоже исчезла.
- Мы прогуляемся, чтобы они успели вернуться в Храм, - объяснила
Пэтти. - Можно было, конечно, поговорить с Майком и в аудитории, но лучше
не мешать ему работать.
- Куда мы идем?
- На сцену, за боа, а потом в Гнездо. Я думаю, тебе не стоит смотреть
на посвящение. Марсианского ты не знаешь и ничего не поймешь.
- Я хочу поговорить с Джилл.
- Она обещала заглянуть в Гнездо после службы. Пойдем.
Патриция открыла какую-то дверь, и Бен оказался в райском саду.
Навстречу им поднял голову змий.
- Радость моя! - сказала Патриция. - Вот и я, твоя мамочка. - Она
сняла боа с дерева и уложила в корзину. - Дюк принес его сюда, а я
устроила на дереве и рассказала, как себя вести. Тебе повезло, Бен:
посвящение в Восьмой Круг не часто случается.
Бен взял в руки боа и обнаружил, что четырнадцатифутовая змея -
тяжелая штука. Корзина была сшита стальными скобами.
- Поставь ее на пол, - сказала Патриция на верхнем этаже.
Она разделась и повесила на себя змею.
- Девочка любит обниматься с мамой, а сегодня она это заслужила. У
меня скоро урок, но минут пять можно побаловаться. Змей нельзя
разочаровывать, они обижаются, как дети.
Они подошли ко входу в Гнездо. Бен снял туфли и помог Патриции
разуться. В гнезде Бен разделся до плавок и подумывал о том, чтобы снять и
их. Он начал понимать, что ходить в Гнезде одетым так же неудобно и
неприлично, как явиться в бутсах на танцы. Окон нет, на двери висит
памятка, в комнатах тепло, как в живых внутренностях, да и Патриция
приглашала раздеться. То, что она сама ходит голая, Бен отнес на счет
возможных странностей в поведении татуированных женщин, но, войдя в
гостиную, он увидел мужчину, на котором было на одну змею и на много
картин меньше, чем на Патриции. "Ты есть Бог", - приветствовал их мужчина
и пошел в сторону "Гнездышек" и ванных комнат. На кушетке осталась лежать
голая женщина.
Кэкстон знал, что во многих семьях заведено ходить по дому нагишом. А
здесь и была семья - все друг другу братья. Но он никак не решался снять
фиговый листок: если войдет кто-то одетый, ему будет стыдно. Надо же: еще
не разучился краснеть!
- Что бы ты сделал на моем месте, Джабл?
Харшоу поднял брови:
- Чего ты хочешь? Майк волен организовывать свой семейный быт на
нудистский манер. Человеческое тело бывает красивым и отвратительным, но
это ничего не значит.
- Черт возьми, как приятно судить обо всем с высоты Олимпа! Что-то я
не разу не видел, как ты бегаешь в компании без штанов.
- Ты тоже ходишь в штанах, но я уверен, что не из скромности.
Просто-напросто боишься показаться смешным! Это древний невроз с длинным
псевдогреческим названием.
- Неправда! Я просто не знал, как лучше поступить!
- Вот именно, сэр, неправда. Вы знали, как следует поступить. Но вы
боялись при этом выглядеть глупо или подозревали, что сработает мужской
рефлекс. Мне кажется, что у Майка есть причины именно таким образом
устраивать свой быт. Он ничего не делает просто так.
- Это правда. Джилл мне объяснила.
Бен стоял в прихожей, держась за плавки и все еще не решаясь их
снять. Вдруг кто-то обнял его за талию.
- Бен, милый! Как здорово!
Джилл бросилась в его объятия, прижалась жадным теплым ртом к его
губам, и Бен не пожалел, что разделся. Джилл уже не была Праматерью Евой,
на ней был наряд жрицы, но Бен радостно сознавал, что держит в руках
живую, теплую женщину.
- Господи, - сказала она, отрываясь от его губ, - как я по тебе
скучала! Ты есть Бог!
- Ты есть Бог, - уступил он. - Джилл, ты еще никогда не была такой
красивой!
- Положение обязывает, - согласилась она. - Знаешь, как было приятно,
когда ты смотрел на меня в финале!
- В финале?
- Джилл имеет в виду конец службы, - вмешалась Пэтти, - когда она
изображала Мать всего сущего. Это цирковой термин. Ну, пока, я побежала.
- Пэтти, ты забыла, что мы не спешим?
- Я не спешу, а бегу. Сейчас уложу мою девочку спать - и в класс.
Поцелуемся на прощание?
Бен поймал себя на том, что целует Патрицию. На змей он старался не
обращать внимания. Потом Патриция поцеловала Джилл.
- Пока! - И неторопливо удалилась.
- Она прелесть, правда, Бен?
- Правда, хотя вначале она меня смутила.
- Понимаю. Пэтти всех ошеломляет, потому что никогда не сомневается,
а сразу делает то, что считает правильным. Этим она похожа на Майка. Она
лучше нас всех постигла его науку, ей бы быть верховной жрицей, но
татуировки мешают выполнению некоторых обязанностей. Отвлекают. А она не
хочет их снимать.
- Снять столько татуировок? Она может умереть!..
- Нет, милый. Майк способен сделать это без ножа и без боли. Но она
считает их частью себя. Садись. Дон принесет ужин. Мне нужно поесть, пока
ты здесь, а то после не успею. Тебе понравилось у нас? Дон говорит, ты был
на общей службе.
- Был.
- Ну как?
- Майк сумел бы продать змеям ботинки.
- Бен, тебя что-то беспокоит?
- Нет.
- Ладно, поговорим об этом через недельку-другую.
- Я к тому времени уеду.
- У тебя уже не осталось материала?
- Есть на три дня. Но мне все равно нужно ехать.
- А я думала, ты погостишь. Ну, ладно, позвонишь, когда захочешь
приехать.
- Не думаю, чтобы мне захотелось.
- Захочется, вот увидишь. У нас не совсем церковь.
- Да, Пэтти что-то такое говорила.
- По внешним признакам наша организация - церковь. Но мы не стараемся
показать людям путь к Богу. Мы не пытаемся спасать души: душу нельзя
спасти, потому что нельзя погубить. Мы не стараемся обратить людей в нашу
веру: то, что мы им предлагаем - не вера, а правда, и это можно проверить.
Мы даем им правду, насущную, как хлеб. Мы показываем им способ жизни, при
котором война, голод, насилие становятся такими же бессмысленными, как
одежда в нашем Гнезде. Но для этого они должны выучить марсианский. Мы
ищем людей, способных верить тому, что они видят, готовых упорно работать:
ведь изучение языка - это серьезная работа. Нашу правду нельзя выразить
английскими словами, как Бетховеновскую Пятую. - Она улыбнулась. - Майк не
спешит. Перед ним проходят тысячи людей, а он отбирает единицы. Некоторые
остаются в Гнезде, и он учит их дальше. Когда-нибудь мы выучимся
настолько, что сможем организовать собственные Гнезда... Но это еще
впереди, мы ведь только учимся. Правда, дорогая?
Бен поднял глаза и увидел вторую верховную жрицу - Дон, с подносом в
руках. Она была одета, как Патриция, только без татуировок.
- Угощайся, брат Бен. Ты есть Бог, - улыбнулась Дон.
- Ты есть Бог. Спасибо.
Она поцеловала его, расставила тарелки и принялась за еду. Бен
пожалел, что она села рядом: ему хотелось полюбоваться ее божественными
формами со стороны.
- Еще рано, Джилл, - говорила тем временем Дон, - но ожидание скоро
исполнится.
- Видишь, Бен, - заговорила Джилл, - я сделала перерыв, чтобы поесть,
а Майк уже три дня не ест и не сядет есть, пока не освободится. Потом
наестся на неделю вперед и снова будет работать. В отличие от нас он не
устает.
- Я тоже не устала, Джилл. Хочешь, я заменю тебя, а ты посидишь с
