Мотаа само по себе будет пропуском куда угодно. Если мы правильно себя
поведем, мы сделаемся их любимчиками и получим всевозможные привилегии. Но
пока надо доставить Джеффа в Денвер так, чтобы не привлечь к нему излишнего
внимания и не натрудить ему ноги. Скажите-ка, Джефф, а как вы сегодня
добирались до города? Мы это совсем упустили.
-- На попутных машинах. Тоже не такое уж простое дело. Большая часть
водителей слишком боится полиции и не хочет рисковать.
-- Нет, это никуда не годится, Джефф. Жрец бога Мотаа не должен
просить, чтобы его подвезли. Это никак не вяжется с чудесами.
-- А что же по-вашему, следовало делать? Черт возьми, майор, если бы я
шел пешком, я бы и до сих пор не вернулся. А скорее всего, меня бы сгреб
первый же полицейский, до которого еще не дошли последние новости, --
возразил Томас с необычным для него раздражением.
-- Прошу прощения, Джефф, я не должен был к этому цепляться. Но нам
придется придумать что-нибудь получше.
-- А что если мне просто подбросить его на одной из наших
машин-разведчиков? -- спросил Уилки. -- Ночью, разумеется.
-- Радары работают и по ночам, Боб. Вас попросту собьют.
-- Не думаю. В нашем распоряжении огромные запасы энергии, иногда мне и
думать страшно, как они велики. Я, пожалуй, мог бы соорудить такое
устройство, чтобы всякий радар, который нас засечет, тут же перегорел.
-- А противник после этого будет знать, что здесь еще остались люди,
которые разбираются в электронике? Нет, раскрывать наши карты еще рано. Боб.
Уилки сконфуженно умолк. Немного подумав, Ардмор сказал:
-- Впрочем, рисковать все равно придется. Сооружайте ваше устройство,
Боб, и летите всю дорогу на бреющем полете. Мы вас отправим часа в
три-четыре ночи -- авось удастся проскочить незамеченными. А если надо
будет, пускайте это устройство в ход. Только потом все должны немедленно
возвратиться на базу. Нельзя, чтобы кто-нибудь сообразил, что тут замешаны
жрецы бога Мотаа. .Даже время не должно совпадать. То же самое относится и к
вам, Джефф. Если на вас нападут после того, как Уилки доставит вас на место,
пускайте в ход эффект Ледбеттера и уничтожьте всех солдат, кто окажется
поблизости, а сами тут же уходите в подполье. Паназиаты ни при каких
обстоятельствах не должны догадаться, что жрецы Мотаа способны на что-нибудь
еще, кроме произнесения проповедей. Ликвидируйте свидетелей и исчезайте.
-- Будет сделано, командир.
Маленькая машина-разведчик зависла над горой Лукаут поблизости от
Денвера. Люк распахнулся, и на землю тяжело спрыгнул человек в мантии, чуть
не упав при этом: под мантией у него был тяжелый пояс с золотом. За ним из
машины легко выскочил еще один человек в такой же мантии.
-- Все в порядке, Джефф?
-- Вполне.
Уилки высунул голову в иллюминатор и крикнул:
-- Удачи вам!
-- Спасибо. А теперь заткнись и лети обратно.
-- Ладно.
Люк захлопнулся, и машина исчезла в темноте.
Уже рассветало, когда Томас и Хау спустились к подножью горы и
направились в сторону Денвера. По-видимому, никто их не заметил, хотя один
раз им пришлось, затаив дыхание, несколько минут просидеть в кустах, прячась
от проходившего мимо патруля. Джефф держал наготове свой посох, положив
большой палец на золотой листок под набалдашником. Но патруль миновал их. не
догадываясь, какие рукотворные молнии на него нацелены.
Когда они добрались до города, было уже светло. Теперь они больше не
прятались. В такой ранний час паназиатов на улицах почти не было: они еще
спокойно спали, хотя рабы уже спешили на работу. При виде Томаса и Хау
американцы только с любопытством посматривали на них, но не останавливались
и не пытались с ними заговорить. Все уже твердо усвоили первейший закон
любого полицейского государства -- никогда не совать нос не в свое дело.
Заметив вдали направлявшегося к ним паназиата-полицейского, Джефф и
Алекс сошли с тротуара, включили защитные экраны и стали ждать. Американцев
поблизости не было видно -- стоило появиться полиции, как улица пустела.
Джефф облизнул пересохшие губы и сказал:
-- Я буду говорить, Алекс.
-- Идет.
-- Вот он. Господи, Алекс, включи же нимб!
-- Сейчас.
Хау залез пальцем под тюрбан за правым ухом, и тут же у него над
головой вспыхнул радужный мерцающий нимб. Это было просто свечение
ионизированного воздуха, как во время полярного сияния, -- сущие пустяки по
сравнению с прочими чудесами, но выглядел нимб очень эффектно
-- Так-то лучше, -- вполголоса сказал Джефф. -- А что у тебя с бородой?
-- То и дело отклеивается. Я вспотел.
-- Смотри, чтобы не отклеилась не вовремя! Сейчас он подойдет.
Томас встал в позу благословения, Хау последовал его примеру.
-- Мир тебе, повелитель, -- произнес Джефф нараспев.
Полицейский остановился. Его познания в английском языке ограничивались
лишь несколькими приказаниями: "Стой!", "Иди!", "Предъяви карточку!", а во
всех остальных случаях он объяснялся с рабами при помощи дубинки. Однако
одеяния на этих белых показались ему знакомыми -- точно такие были
изображены на объявлениях, только что расклеенных в казарме, где говорилось,
что это еще одно дурачество, дозволенное рабам.
Тем не менее раб есть раб и должен знать свое место. Он должен
поклониться, а эти два раба не кланялись. Полицейский замахнулся дубинкой,
чтобы ткнуть в живот того, кто стоял ближе. Однако дубинка, не достигнув
цели, отскочила назад с такой силой, что у него заныла рука, как будто он с
размаху стукнул по чему-то очень твердому.
-- Мир тебе! -- повторил Джефф, следя за каждым движением паназиата.
На боку у полицейского болтался вихревой пистолет; Джеффу он был не
страшен, но в его планы не входило демонстрировать этому типу, что оружие
против него бессильно. Он жалел о том, что пришлось привести в действие
защитный экран, и надеялся, что полицейский просто не поверит своим глазам и
ощущениям.
Тот стоял в полном недоумении. Он удивленно посмотрел на свою дубинку,
замахнулся еще раз, но передумал и решил прибегнуть к своему скудному запасу
английских слов.
-- Иди!
Джефф снова воздел руку.
-- Мир тебе! Не подобает фарджону снипировать каскопады в присутствии
Великого Бога Мотав! Фрапуй!
И он указал другой рукой на Хау.
Полицейский бросил на него непонимающий взгляд. отступил на несколько
шагов, огляделся вокруг и засвистел в свисток.
-- Зачем ты показал на меня? -- спросил Алекс шепотом.
-- Не знаю. Так просто. Не зевай!
Подбежал еще один полицейский, очевидно, постарше чином, и оба
осторожно приблизились к Томасу и Хау, обмениваясь короткими замечаниями на
своем певучем языке. Второй полицейский достал пистолет.
-- Ну-ка, парни, пошли быстро!
-- Идем, Алекс! -- Томас выключил защитный экран и последовал за
полицейским, надеясь, что Алекс сделает то же самое: рекламировать чудесные
свойства экранов пока не стоило.
Паназиаты отвели их в ближайший полицейский участок. Джефф шел,
благословляя всех, кто попадался навстречу. Когда участок был уже близко,
старший полицейский послал младшего вперед, и в дверях их встретил дежурный
офицер -- видно было, что ему не терпится поглядеть, какой необычный улов
доставили его подчиненные. Кроме нетерпения, он испытывал и некоторую
тревогу, потому что знал, какая судьба постигла несчастного лейтенанта,
первым обнаружившего этих странных святых людей. Он твердо решил, что не
повторит его ошибки и не потеряет лицо.
Джефф подошел к нему, встал в позу и произнес:
-- Мир тебе! Повелитель, я должен пожаловаться тебе на твоих слуг. Они
помешали нам делать свое святое дело, которое получило благословение Его
Императорского Высочества -- самого Кулака Императора!
Офицер неуверенно помахал в воздухе своей тростью, что-то сказал
подчиненным и снова повернулся к Джеффу.
-- Кто ты?
-- Слуга Великого Бога Мотаа.
Тот же вопрос паназиат задал и Алексу, но Джефф не дал ему ответить.
-- Повелитель, -- сказал он поспешно, -- это очень святой человек, он
дал обет молчания. Если ты заставишь его нарушить обет, грех падет на твою
голову.
Офицер колебался. В объявлении ясно говорилось, что трогать этих
сумасшедших дикарей не следует, но там не было сказано, как же с ними
обращаться. Ему очень не хотелось устанавливать прецедент -- за это могли и
наградить, но скорее можно было угодить к праотцам.
-- Пусть соблюдает свой обет. Покажите мне свои карточки.
Джефф изобразил на лице изумление:
-- Мы ничтожные слуги Великого Бога Мотаа, у нас нет даже имен, зачем
нам эти карточки?
-- Карточки, быстро!
Стараясь сохранить спокойствие, Джефф грустно сказал:
-- Мне жаль тебя, юный повелитель. Я буду молиться за тебя Великому
Мотаа. Но сейчас я вынужден просить отвести меня к Кулаку Императора, и
немедленно.
Эту речь он прорепетировал несколько раз и надеялся, что она произведет
нужное действие.
-- Это невозможно!
-- Его Высочество уже говорил со мной, он будет говорить со мной еще
раз. Кулак Императора всегда готов встретиться со слугами Великого Бога
Мотаа.
Офицер взглянул на него, повернулся и вошел в полицейский участок.
Томас и Хау остались ждать на улице.
-- Как ты думаешь, он в самом деле прикажет отвести пас к наместнику?
-- шепотом спросил Хау.
-- Надеюсь, что нет. Не думаю.
-- А что ты тогда будешь делать?
-- Там будет видно. И вообще заткнись, ты же дал обет молчания.
Через несколько минут офицер снова появился и бросил:
-- Вы можете идти.
-- Куда? К Кулаку Императора? -- злорадно спросил Джефф.
-- Нет, нет! Просто идите! Убирайтесь с моего участка!
Джефф отступил на шаг, в последний раз благословил его, и оба
"священника" удалились. Уголком глаза Джефф успел заметить, как офицер
поднял трость и с силой опустил ее на голову старшего из полицейских, но
сделал вид, что ничего не видел.
Когда они свернули за угол, Джефф сказал Хау:
-- Ну вот, теперь они надолго от нас отстанут.
-- Почему ты так решил? Он на нас зол, как черт.
-- Не в этом дело. Нельзя, чтобы он или какой-нибудь другой фараон
думал, будто может нами командовать, как простыми смертными. Мы не успеем
отойти и на три квартала, как весь город будет знать, что я вернулся и что
трогать нас нельзя. Так и должно быть впредь.
-- Может быть, только мне все равно кажется, что не стоит настраивать
против себя полицейских.
-- Ты не понимаешь, -- с досадой сказал Джефф. -- Только так с ними и
можно. Полицейский есть полицейский. какого бы цвета он ни был. Они
действуют страхом и понимают только страх. Как только до них дойдет, что нас
трогать нельзя, что к нам привязываться опасно, они станут разговаривать с
нами так же почтительно, как со своим начальством. Вот увидишь.
-- Надеюсь.
-- Так оно и будет. Полицейский есть полицейский. Погоди, они еще
станут на нас работать. Смотри, вон еще один идет!
Быстро догонявший их паназиат не стал ни обгонять их, ни останавливать,
а перешел на другую сторону улицы и пошел с ними вровень, делая вид, будто
никого не замечает.
-- Как по-твоему, что у него на уме, Джефф?
-- Это наш почетный эскорт. Вот и хорошо, Алекс, -- теперь ни одна
обезьяна к нам и близко не подойдет. Можем спокойно заняться своим делом.
Ты, должно быть, хорошо знаешь город? Где, по-твоему, нам устроить храм?
-- Смотря что нам нужно.
-- Этого я сам толком не знаю. -- Он остановился и утер пот со лба:
