поту.
Он спрашивал себя, хватит ли у него мужества на то, чтобы взорвать
себя; он не хотел струсить в последнюю минуту и надеялся, что воля его не
покинет. Он сунул руку в карман куртки и вынул фотографию Эдит и дочки.
"Милая, - сказал он, - если я выберусь отсюда, я никогда больше не буду
подвергать себя опасности". Он поцеловал фотографию и положил обратно в
карман. Теперь не оставалось ничего другого, как ждать.
Почему задерживается Тауэрс? Джонни хотел удостовериться, что полковник
находится в зоне взрыва. Забавная ситуация - я сижу здесь, готовый поднять
его на воздух! Эта мысль развеселила его; она вызвала другую, более
приятную: зачем взрывать себя живым?
Был другой способ все уладить - управление "мертвой руки". Приспособить
все таким образом, чтобы бомба не взорвалась до тех пор, пока он держит руку
на выключателе, или рычаге, или на чем-либо подобном. Тогда, если они
взорвут дверь или застрелят его, все полетит к черту!
Все же было бы лучше удержать их угрозой - рано или поздно должна
прийти помощь: Джонни был уверен, что большая часть Дозора не участвует в
этом отвратительном заговоре. И вот тогда Джонни торжественно прибывает
домой! Какая встреча! Он уйдет в отставку и устроится преподавателем: он
выстоял свою вахту.
Все это время Джонни напряженно работал. Сделать электрический
замыкатель? Нет, слишком мало времени. Он сделает простое механическое
сцепление. Но едва только он взялся за это, как громкоговоритель снова
окликнул его: - Джонни!
- Это вы, полковник? - пальцы Джонни продолжали быстро работать.
- Впустите меня.
- Ну нет, полковник, такого уговора не было! (Что здесь, черт возьми,
могло бы послужить длинным рычагом?)
- Я войду один, Джонни, даю вам слово. Мы поговорим без свидетелей.
Его слово!
- Мы можем говорить через громкоговоритель, полковник.
Эврика! Вот он, трехфутовый щуп, свисающий с инструментальной полки.
- Джонни, я предупреждаю вас! Впустите меня, или я взорву дверь!
Проволоку! Ему нужна проволока, достаточно длинная и крепкая. Он сорвал
со своего комбинезона антенну.
- Вы этого не сделаете, полковник. Это разрушит бомбы.
- Вакуум не повредит бомбам. Бросьте морочить голову.
- Лучше посоветуйтесь с майором Морганом. Вакуум не повредит им, но
снижение давления в результате взрыва разрушит все цепи.
Полковник не был специалистом по бомбам; он затих на несколько минут.
Джонни продолжал работать, Наконец Тауэрс заговорил:
- Далквист, это была наглая ложь. Я проверил у майора Моргана. Даю вам
шестьдесят секунд, чтобы вы надели комбинезон, если он снят. Я намерен
взорвать дверь.
- Нет, вы этого не сделаете! - крикнул Джонни. - Вы когда-нибудь
слышали о выключателе "мертвой руки"?
Теперь надо быстро найти противовес и ремень!
- Что вы имеете в виду?
- Я приспособил номер семнадцатый, чтобы взорвать ее вручную. Но я
устроил так, что бомба не взорвется, пока я держусь за ремень, который у
меня в руке. Если же со мной что-нибудь случится, все летит в воздух! Вы
находитесь примерно в пятидесяти футах от центра взрыва. Подумайте об этом!
На миг наступила тишина.
- Я вам не верю!
- Нет? Спросите Моргана. Он поверит. Он может проверить это на
телевизионном экране. - Джонни привязал пояс от своего комбинезона к концу
щупа.
- Вы сказали, что ваш экран испорчен.
- Я соврал. Теперь я докажу вам это. Пусть меня вызовет Морган.
Вскоре на экране появилось лицо майора Моргана.
- Лейтенант Далквист?
- Эй, Стинки! Подождите секунду! - С большой осторожностью Далквист
сделал последнее соединение, продолжая держать в руке конец щупа. Все так же
осторожно он скользнул рукой по ремню и зажал в руке его конец, сел на пол,
вытянул руку и включил телевизионный экран.
- Вы видите меня, Стинки?
- Я вас вижу, - ответил Морган сухо. - Что это за вздор?
- Маленький сюрприз, который я вам приготовил.
Джонни начал объяснять все: какие цепи он выключил, какие укоротил, как
он временно приспособил механическое сцепление. Морган кивнул.
- Но вы нас запугиваете, Далквист. Я уверен, что вы не разъединили цепь
К. У вас не хватит духу взорвать себя.
Джонни коротко рассмеялся.
- Разумеется, нет. Но в этом вся прелесть. Я не могу взлететь, пока я
жив. Если ваш грязный босс, экс-полковник Тауэрс, взорвет дверь, тогда я
мертв, но и бомба взорвется. Мне будет все равно, но ему нет. Скажите ему об
этом. - Он выключил передатчик.
Вскоре Тауэрс снова заговорил через громкоговоритель:
- Далквист?
- Я вас слушаю.
- Вам нет никакой надобности губить свою жизнь. Выходите, и вы получите
отставку с сохранением полного жалованья. Вы сможете вернуться к вашей
семье. Обещаю вам.
Джонни был взбешен.
- Оставьте мою семью в покое?
- Подумайте о них, Далквист.
- Замолчите. Идите назад в вашу дыру. Я чувствую потребность
почесаться, и тогда вся эта лавочка обрушится вам на голову.
II
Джонни вздрогнул и выпрямился. Хоть он и задремал, но его рука не
отпустила ремня: у него мурашки пробежали по спине, когда он подумал об
этом.
Может быть, ему следует обезвредить бомбу и положиться на то, что они
не посмеют его вытащить? Но шея изменника Тауэрса уже была в петле, Тауэрс
способен рискнуть. Если бы он это сделал и бомба была бы обезврежена, Джонни
был бы мертв, и Тауэрс завладел бы всеми бомбами. Нет, он уже зашел слишком
далеко и ради нескольких минут сна не допустит, чтобы его девочка выросла
при милитаристской диктатуре.
Он услышал щелканье гейгеровского счетчика и вспомнил, что пользовался
вторичной цепью. Радиоактивность в помещении, наверное, все увеличивается,
может быть, еще оттого, что разбиты "мозговые" цепи - ведь приборы,
несомненно, радиоактивны; они достаточно долго пробыли в близости к
плутонию. Он вынул из кармана контрольную пленку.
Темная зона распространилась в сторону красной черты. Джонни сунул
пленку обратно. "Лучше найти выход из тупика, приятель, - сказал он себе, -
или будешь светиться, как циферблат часов на ночном столике!" Это была
чистая риторика - зараженная живая ткань не горит, она просто медленно
умирает.
Телевизионный экран снова засветился: появилось лицо Тауэрса.
- Далквист? Я хочу поговорить с вами.
- Проваливайте!
- Вы должны согласиться, что не убедили нас.
- Не убедил? Черт, я заставил вас остановиться.
- На время. Я принимаю меры, чтобы достать другие бомбы.
- Вы лжец!
- Но вы меня задерживаете. Я хочу сделать вам предложение.
- Оно меня не интересует.
- Погодите. Когда все это кончится, я буду главой Всемирного
правительства. Если вы будете сотрудничать со мной, даже теперь, после
всего, что вы натворили, я сделаю вас начальником администрации.
Джонни грубо посоветовал Тауэрсу, что ему следует сделать со своим
предложением.
- Не будьте идиотом, - прошипел Тауэрс, - что вы выиграете, если
умрете?
- Какой же вы негодяй, Тауэрс! Вы говорили о моей семье. Я лучше хотел
бы, чтобы они умерли, чем жили под властью такого копеечного Наполеона, как
вы. Ну, теперь уходите - мне надо кое о чем подумать.
Тауэрс выключил телепередатчик. Джонни снова достал свою пленку.
Затемненная часть как будто не увеличилась, но настойчиво напоминала, что
пора уходить. Он испытывал голод и жажду, и не мог же он вечно оставаться
без сна! Четыре дня потребуется, чтобы прислать корабль с Земли; раньше
этого ему нечего ожидать спасения. А он не проживет четырех дней: лишь
только затемнение распространится за красную черту, наступит смерть.
Его единственным шансом было разрушить бомбы настолько, чтобы их нельзя
было восстановить, и выбраться отсюда до того, как пленка затемнится еще
сильнее. Он подумал обо всех возможных способах, затем взялся за работу.
Повесил груз на ремень, привязал к нему шнур. Если Тауэрс взорвет дверь, он
дернет ремень, прежде чем умереть.
Существовал простой, хотя и трудный способ разрушить бомбы настолько,
чтобы Лунная База не могла их восстановить. Сердцевину бомбы составляли два
полушария из плутония, их плоская поверхность была гладко отполирована,
чтобы сделать полное соприкосновение; только в таком случае может быть
вызвана цепная реакция, от которой зависит атомный взрыв.
Джонни начал разбивать одну бомбу на части.
Ему пришлось отбить четыре массивных выступа, затем расколоть
стеклянную оболочку вокруг внутренней аппаратуры. После этого бомба легко
распалась. Наконец перед ним лежат два светящихся, гладких, как зеркало,
полушария.
Удар молотком - и одно из них перестало быть столь совершенным... Еще
удар - и второе полушарие треснуло, как отекло.
Несколько часов спустя Джонни, смертельно усталый, вернулся к
снаряженной бомбе. Заставляя себя оставаться спокойным, он с чрезвычайной
осторожностью обезвредил ее. Вскоре два ее серебристых полушария тоже были
приведены в негодность. Теперь в погребе больше не осталось ни одной
исправной бомбы. А вокруг на полу были разбросаны огромные богатства в виде
самого ценного и самого смертоносного металла во всей вселенной. Джонни
посмотрел на эти разрушения.
- Скорее в комбинезон, и прочь отсюда, сынок! - проговорил он вслух. -
Интересно, что скажет Тауэрс?
Он направился к полке, чтобы повесить молоток. Когда он проходил мимо
гейгеровского счетчика, тот бешено защелкал. Гейгеровский счетчик вряд ли
реагирует на плутоний, но вызванная плутонием радиоактивность на него
действует. Джонни посмотрел на молоток, затем поднес его к гейгеровскому
счетчику. Счетчик взревел.
Джонни отбросил молоток и поспешил обратно к своему комбинезону.
Когда он поравнялся со счетчиком, тот снова сильно защелкал. Джонни
остановился. Вытянув руку, Джонни приблизил ее. к счетчику. Его щелканье
превратилось в рев. Не двигаясь с места, Джонни сунул руку в карман и
вытянул свою пленку. Она была вся черна, из конца в конец.
III
Губительные частицы, проникая в тело человека, быстро достигают
костного мозга. Тут уж ничто не поможет - жертва обречена. Нейтроны,
излучаемые плутонием, устремляются сквозь тело, ионизируя ткань, превращая
атомы в радиоактивные изотопы, разрушают и умертвляют ее. Роковая доза
ничтожно мала - массы в десятую часть крупинки столовой соли более чем
достаточно, она может проникнуть через ничтожную царапину. Во времена
исторического "Манхэттенского проекта" немедленная ампутация рассматривалась
как единственно возможный способ оказания первой помощи.
Джонни все это знал, но это уже не тревожило его. Он сидел на полу,
курил сигарету и думал. В голове Джонни проносились события его долгой
вахты.
Он выпустил струю дыма на счетчик и невесело усмехнулся, услышав, как
счетчик ответил усиленным щелканьем. Теперь даже дыхание его было "горячим"
- углерод, наверное, превратился в радиоактивный изотоп, карбон-14, и
выделяется из его крови, как двуокись углерода. Впрочем, теперь это уже не
имеет значения.
Сдаваться больше не было никакого смысла, да ему и не хотелось
доставлять Тауэрсу такое удовольствие - он закончит свою вахту именно здесь.
Кроме того, пусть они думают, будто одна бомба готова к взрыву, это помешает
им захватить сырье, из которого изготовляются бомбы. Это может в конце
концов сыграть большую роль.
Без удивления он принял тот факт, что не чувствует себя несчастным. Ему
