пробраться сквозь эти дозоры. Мне нужно было совершить
обратное превращение, чтобы использовать всю мощь
человеческого разума. Инстинкт волка повелевал мне просто
наброситься на ближайшего человека, но тогда бы в мои,
покрытые шерстью уши, вцепился бы весь гарнизон.
Выждать... Может быть, это действительно необходимо.
Сделав путлю, я вернулся обратно в чащу. Свартальф
цапнул меня ногтями и пулей взлетел на дерево. Вирджиния
Грейлок испуганно вскочила, в руке ее поблескивал пистолет.
Затем она расслабилась и несколько нервно засмеялась. Я мог
бы сам, в моем теперешнем облике, использовать фонарик,
висящий на шее, но ее пальцы справились с этим быстрее.
- Итак? - спросила она, когда я снова стал человеком.-
Что вы выяснили?
Я описал положение дел. Она нахмурилась и закусила
губу. Гуда, правда, была слишком хороша, чтобы с ней
обращались подобным образом.
- Скверно,- сказала Вирджиния.- Я боялась чего-нибудь
подобного...
- Послушайте. Вы сможете быстро обнаружить этого ифрита?
- О, да. Я училась в Конголеском университете, и в
совершенстве обладаю колдовским чутьем. И что из этого?
- Я отвлеку внимание, нападу на кого-нибудь из часовых,
и устрою шумиху. У вас появится возможность незаметно
пролезть через линию караула. Оказавшись в городе, вы одев
шапку-невидимку...
- Нет. Их системы обнаружения не хуже наших.
Невидимость давно устарела.
- М-м... думаю, вы правы. Ну, как бы то ни было, в
темноте будет легче добраться туда, где хранится ифрит. Ну,
а там уж как повезет, заранее не угадаешь.
- Я подозревала, что нам предстоит что-то вроде этого,-
ответила она, и вдруг сказала с поразившей меня нежностью.-
Но, Стив, у нас будут некоторые шансы спастись...
- Только не в том случае, если они поразят меня
серебром. Правда, их пули, в основном - обычный свинец.
Расчет они ведут на той же основе, что и мы. В среднем
каждая десятая пуля должна быть серебрянной. У меня,
вероятно, шансов девяносто из ста - вернуться обратно целым
и невредимым.
- Лжец,- сказала она.- Но храбрый лжец.
- Я вообще не храбрый. Подмывает иногда помечтать о
Кузнечной долине, об Аламо, о холме Сан-Хуан. Или о
Касабланке, под которой наша, численно превосходящая армия,
остановила три Панцирные дивизии Африканского корпуса фон
Огерхауза. Подмывает - но только, если ты сам уютно
расположился где-нибудь в безопасности,- предохраняющие от
страха чары сползли с меня, в животе заворочался тяжелый
ком. Однако, я не видел мной возможности сделать то, что мы
обязаны сделать. Потерпи наша попытка неудачу, это означало
бы военно-полевой суд.- Когда они пустятся на охоту за мной,
я собью их со следа. Собью и постараюсь вновь встретиться с
вами.
- О'кей,- она вдруг встала на цыпочки и поцеловала меня.
Впечатление было ошеломляющим.
Я замер на мгновение, глядя на нее:
- Что вы делаете в субботу вечером? - меня чуть-чуть
трясло.
Она рассмеялась:
- Не забивайте голову, Стив. Я из кавалерии...
- Да, но война не может продолжаться до бесконечности,-
я улыбнулся. Улыбнулся беспечный, насильственной улыбкой, и
глаза ее внимательно остановились на мне. Зачастую полезно
использовать накопившийся опыт.
Мы обсуждали все детали так тщательно, как только
возможно. Вирджиния особых иллюзий не питала. Ифрита,
наверняка, хорошо охраняли, да и он сам по себе представлял
большую опасность. Рассчитывать, что нам обоим удастся
увидеть восход солнца, означало не что иное, как благодушие.
Я снова принял волчий облик и ткнулся ей в руку. Она
взъерошила мне мех, и я скользнул в темноту.
Я избрал часового, удалившегося на некоторое расстояние
от дороги (дорогу, разумеется, перегораживала застава). По
сторонам намеченной жертвы виднелись еще люди, медленно
расхаживающие вперед и назад.
Я скользнул за пень, находившийся почти точно на пути
часового. Ждал.
Он приблизился, и я прыгнул. Успел увидеть глаза и
зубы, блестевшие на бородатом лице, услышал его вскрик,
уловил исходившую от него струю страха... а затем мы
столкнулись. Он опрокинулся, отбиваясь. Я щелкнул зубами,
целясь в глотку. Челюсти сомкнулись на его руке, и я
почувствовал горячий соленый вкус крови.
Он завизжал. Я понял, что крик слышен на линии охраны.
Два ближайших сарацина мчались на помощь. Я разорвал первому
глотку и сжался в ком, чтобы пригнуть на второго.
Он выстрелил. Пуля пронзила тело, оставив зазубрину
острой боли. Я зашатался. Но он не знал, как ему следует
обращаться с оборотнем. Ему бы упасть на колено и стрелять
безостановочно, пока не настанет черед серебрянной пули. В
случае необходимости ему следовало отбиваться от меня -
пусть даже штыком - продолжать стрелять. А этот... Он бежал
ко мне, взывая к Аллаху своей еретической секты.
Мои мышцы сжались, и я рывком бросился на него.
Проскользнув под штыком, под дулом, и ударил сарацина так,
чтобы свалить его. Он устоял, вцепился в мое тело, и повис.
Я полукругом занес левую заднюю лапу за его щиколотку и
толкнул. он упал. Я оказался сверху. Позиция, к которой
всегда должен стремиться ввязавшийся в рукопашную оборотень.
Я мотнул головой и, оставив на его руке глубокую рану,
вырвался из захвата.
Но прежде, чем я успел расставить все точки над "i",
навалились еще трое. Их саперные лопатки заходили
взад-вперед, вонзались мен в ребра снова и снова. Обучали их
вшиво. Я прогрыз себе дорогу из этой "кучи малы" (к тому
времени их накопилось уже с полдюжины) и вырвался на
свободу.
Сквозь запах пота и крови я уловил еле слышное
дуновение духов "Шанель N5". Про себя я рассмеялся.
Вирджиния, оседлав метлу, в футе над землей, на скорости,
обогнула свалку и была уже в Тролльбурге. Теперь моя задача
- унести ноги и увести погоню. И при этом не словить
серебрянную пулю...
Я завыл, чтобы поиздеваться над теми, кто высыпал из
стоявших зданий. И прежде, чем припустить через поле, дал
хорошенько рассмотреть себя. Я бежал неспеша, так, чтобы они
не потеряли меня, делая зигзаги, чтобы в меня не попали.
спотыкаясь и вопя, они мчались следом.
Все, что они могли знать - совершен налет десантников.
Их патрули перегруппировались, весь гарнизон поднят по
тревоге Но наверняка никто, за исключением нескольких
избранных офицеров, не знает об ифрите. И никто из этих
офицеров не осведомлен, что мы получили о нем сведения. Так
что, догадаться, что мы задумали, невозможно. может быть,
нам удастся осуществить эту труднейшую операцию...
Что-то внезапно устремилось на меня сверху. Один из
проклятых ковров. Он пикировал, словно ястреб, винтовки,
выплевывали огонь. Я кинулся по ближайшей, ведущей к лесу
тропинке.
Под деревья! Дайте мне хотя бы пол-елочки, тогда я...
Не дали. Я услышал звук прыжков за спиной, учуял едкий
запах... и захотелось скулить. Тигр-оборотень способен
мчаться так же быстро, как и я.
На мгновение вспомнился старик-проводник, который был у
меня на Аляске. Если бы в мгновение ока он оказался здесь!
Он был оборотень-медведь кодьяк...
Затем я развернулся и встретил тигра раньше, чем он
успел наброситься на меня.
Это был огромный тигр, футов 500, не меньше. В глазах
его тлел огонь, и громадные клыки. он занес когтистую лапу,
способную переломить мой хребет. Я кинулся вперед, укусил
его и отскочил, прежде чем он успел ударить. Частью своего
сознания я слышал, как враги ломились через подлесок,
пытаясь отыскать меня. Тигр прыгнул. Я уклонился и бросился
к ближайшим зарослям. Возможно, я сумею пробраться там, где
он не сумеет...
Он несся между деревьями за мной, бушевал и ревел.
Я увидел узкую щель между двумя гигантскими дубами.
Слишком маленькую для него щель, и кинулся туда. За те
полсекунды, что протискивался он догнал меня. В голове
взорвались и потухли огни...
4.
Я находился вне времени пространства. само мое тело
отделилось от меня, а может, это я отделился от тела...
Как мог я осознать бесконечную вечность темноты и
холода этой пустоты, коль скоро у меня не было
соответствующих понятий? Как я мог испытать отчаяние, коль
скоро был ни что иное, как точка, затерявшаяся в
пространстве или во времени? Нет, даже не так. Ибо здесь не
было ничего. Ничего, что можно было бы осознать. Ничего, что
можно было бы любить, ненавидеть или бояться. Ничего, о чем
можно было бы хоть как-то поведать словами. Мертвец ощущал
бы себя менее одиноким, ибо единственное, что существовало
во всей Вселенной - был я.
Отчаяние.
Но в то же время, а может, на квадриллион лет позже,
или и то и другое вместе, ко мне пришло сознание чего-то
еще.
На меня глядел Солипсист. Беспомощный, практически
ничего не осознающий, я мог лишь прикоснуться к его
самомнению. Такому бесконечному, что не оставалось места
даже надежде. я вращался в бурных течениях его мыслей,
слишком чужих, слишком огромных и непонятных, чтобы
надеяться на спасение. Будто слышал урывками рев Ледовитого
океана. В котором тонул...
Опасность. Этот и те живое. Определенно, они могут быть
ужасно опасными. Не в данный момент, когда они всего лишь
способствуют уничтожению плана, и без того обреченного на
уничтожение. Нет, позднее, когда созреет следующий план.
великий план, в котором эта война - всего лишь первая
страница... что-то в них предостерегает, путь слабо, об
опасности...
Если бы только я мог более ясно видеть во времени!..
Их нужно устранить, уничтожить. Что-то нужно сделать до
того, как возникнет и возрастет их потенциальная
возможность. Но сейчас я еще не могу ничего. Может быть, как
это случается на войне, их убьет. Если нет, мне следует
запомнить их, и попробовать сделать что-то позднее. Сейчас у
меня слишком много иных дел, я должен сохранить семена,
насаженные мною в этом мире. Вражеские птицы летят во
множестве на мои поля... голодные стаи. И орлы, охраняющие
их... (Со все возрастающей дикой яростью). Вы попадетесь
еще, птицы, в мои ловушки... и тот, кто выпустил вас!
Так велика была под конец сила его ярости, что я
оказался выброшенным на свободу...
5.
Я открыл глаза. И какое-то время чувствовал лишь ужас.
Меня спасла физическая боль, прогнав мысли об уже
полузабытый кошмарах. Прогнав их туда, где обитают эти
кошмары. Их сменяла мысль, что после удара я какое-то время
пробыл в бреду.
Человекозверь в своей зверинной ипостаси, не настолько
неуязвим, как полагает большинство. Кроме таких штучек, как
серебро, которое является биохимическим ядом для процессов
метаболизма, осуществляющегося в измененном, так сказать,
полутекучем теле, кроме этого - повреждение жизненно важного
органа может повлечь за собой смерть. Это - как непрерывная
ампутация, если только поблизости не окажется хирурга,
который вам пришьет ампутированное обратно - до того, как
отомрут клетки. мы, однако, крепкая порода. Я, вероятно,
получил удар, который сломал мне шею. Мой спинной мозг не
был безвозвратно поврежден, все заживало с обычной для зверя
скоростью. Беда была в том, что они взяли, и тут же
превратили меня в человека - до того, как зажили
соответствующие повреждения. Моя голова упала, меня вырвало.
- Вставай! - чей-то сапог воткнулся мне в ребра.
Шатаясь, я поднялся. все мое снаряжение тут же убрали
