верха, зимой в одиночных санях "на паре с пристяжной", как тогда говорилось:
одна лошадь впрягалась в оглобли, а другая пристегивалась к ней с правой
стороны на свободных постромках и бежали хорошей рысью, изящным изгибом
извивая шею, что особенно и ценилось в таких пристяжных.
Вечера эти обер-полицмейстеры проводили в гостиных среднего московского
дворянского круга, с которым были связаны нитями родства и знакомства, или в
Английском клубе.
Об обер-полицмейстере Козлове есть следующий анекдот. Он был холост, и
дамой его сердца была очень известная в Москве великосветская фешенебельная
портниха Мамонтова, жившая там же, на Тверском бульваре, где находился и
обер-полицмейстерский дом. Сначала она жила на той же стороне бульвара, а
потом переехала на противоположную. Вдруг в издававшемся тогда
юмористическом журнале "Будильник" появилась картинка, изображающая козла,
важно идущего через бульвар с надписью: "Прежде козел ходил по бульвару, а
теперь стал ходить через бульвар" или что-то в этом роде.
Перечисленные обер-полицмейстеры вели спокойный образ жизни и не
увлекались никакими реформами, хотя, конечно, не могли не видеть
многочисленных недочетов и в полицейском благосостоянии города, и в нравах
подведомственной им полиции. Город был пылен и грязен, мостовые были из рук
вон плохи, тротуары невозможны, улицы не убирались и не подметались и т, д.
Полиция же брала, брала самым открытым и, казалось, узаконенным образом
взятки. Как в древние времена "кормлений" княжеских наместников и
волостелей, полицейским чинам, начиная от частного пристава и кончая
последним паспортистом, прописывавшим в квартале паспорта, домовладельцы
посылали с дворниками два раза в году на праздники Рождества Христова и
Пасхи конверты со вложением разных сумм денег, смотря по должности берущего
и по доходности дома или по степени состоятельности домовладельца. В большей
степени были обложены такими сборами торговые, промышленные заведения,
трактиры, гостиницы и пр. В расходных домовых книгах можно было встретить,
кроме того, такие записи: "Частному приставу в день его именин" и т, д.
Без таких поборов совершенно немыслимо было представить себе полицейского
чина того времени, до того веками укорененная взятка была в нравах полиции.
Перемены, произведенные в начале 1880 годов с учреждением участковых
приставов, с уничтожением квартальных и с заведением околоточных, не
изменили сути дела: участковые пристава и околоточные надзиратели с честью
продолжали традиции предков. Впрочем, к восполнению скудного жалованья
поборами с обывателей приводила сама сила вещей, потому на эти поборы и
начальство, и обыватели смотрели снисходительно. Околоточный получал
жалованье 50 рублей в месяц, но должен был носить в приличном виде форменное
платье, без заплат и без потертых локтей, и это уже одно стоило недешево.
Всей этой полицейской патриархальности разом был положен конец с
появлением в Москве обер-полицмейстера А. А. Власовского, назначенного на
этот пост одновременно с назначением великого князя Сергея Александровича
генерал-губернатором. До того он служил полицмейстером в Риге и обратил на
себя внимание своими выдающимися полицейскими талантами. Действительно, это
был выдающийся талант, можно сказать, виртуоз в своем деле, большой
художник, умевший придать своему делу свою особую красоту, полицейский эстет
своего рода. Его нововведения оказались очень прочны. Многое остается до
наших дней.
Только что вступив в должность, он энергично повел дело и тотчас же дал
почувствовать свою властную руку. Он начал с внешнего порядка в городе.
Незаметные прежде постовые городовые, нередко стоявшие у чьихнибудь ворот и
проводившие время в добродушных беседах с кухарками и прочей прислугой,
поставлены были теперь на перекрестках улиц и должны были на больших улицах
руководить и управлять уличным движением. Всякие "праздные разговоры", как
выражался Власовский, были им запрещены. На место невзрачных прежних людей в
городовые Власовский набирал молодых высоких солдат, выходивших по окончании
срока службы в гвардейских полках. Это были силачи и великаны, стоявшие на
перекрестках улиц как бы живыми колоннами или столбами.
Заведена была строгая дисциплина. Не только околоточных надзирателей, но
и участковых приставов - иные из последних бывали в чине полковника - он
ставил в качестве дисциплинарного взыскания также на перекрестках улиц часов
на 5 или 6 на дежурство, с которого нельзя было сойти. Молодые околоточные
надзиратели нередко склонны были держать себя офицерами и заводили себе
широкие офицерские погоны, тогда как должность эта была унтер-офицерского
ранга, и должны были носить узенькие погоны. Все эти офицерские стремления
были неукоснительно пресечены. Какой-То околоточный в день праздника
Рождества Христова зашел к обер-полицмейстеру и расписался у него в книге в
числе поздравителей - за это был посажен на 7 суток под арест.
ИЗВОЗЧИКИ
Нельзя себе представить что-либо более разнузданное и безобразное, нежели
поведение московских извозчиков на улице. Экипажи стояли обыкновенно на
углах улиц, а сами они толпились около экипажей на тротуарах, иногда в не
совсем опрятных и рваных синих халатах, мешая движению и отпуская иногда
замечания по адресу проходивших. Когда обыватель желал нанять извозчика и
раздавался крик: "Извозчик", они быстро вскакивали на козлы и с дикими
криками, стоя, погоняя лошадей, неслись необузданной ордой к нанимателю,
крикнувшему извозчика. Стон стоял в воздухе от этого дикого крика и ругани,
которую ненанятые извозчики посылали вслед счастливцу, которому удалось
посадить седока, своему же земляку и приятелю, с которым только что вели
самый дружественный разговор. Извозчичья ругань славилась в Москве, и
существовало даже выражение: "ругаться по-извозчичьи". При найме извозчика
на углу, где они ожидали толпою, они обступали нанимателя и неистово орали,
торгуясь и сбивая цены друг у друга. Еще шумнее были эти орды у вокзалов при
приходе поездов и у театров при разъездах после спектакля. Еще неукротимее
были ломовые извозчики, которых было особенно много в Москве в узле железных
дорог, подвозивших и увозивших товары, которые с вокзалов и до вокзалов
доставлялись гужевым путем. С грузами ломовые извозчики ехали длинным
обозом, не держа интервалов между возами и задерживая движение экипажей и
пешеходов, пустые - они неудержимо мчались, грозя немилосердно раздавить и
сокрушить все на своем пути.
Все это сразу же прекратилось на другой же почти день по приезде
Власовского, начавшего жесточайшим образом подвергать их денежным штрафам
или отсидке при полиции. О штрафах этих возвещалось в его знаменитых
"приказах" по полиции, которые он ежедневно издавал и которые печатались в
издававшейся тогда особой газете "Ведомости московской городской полиции".
Приказы были лаконичны, но сильны; например: "Легковой извозчик номер
такой-то слез с козел - штрафу 10 рублей", "Оказал ослушание полиции -
штрафу 25 рублей", "Слез с козел и толпился на тротуаре", "Халат рваный -
штрафу 5 рублей", "Произнес неуместное замечание - штрафу 15 рублей" и т, д.
Ломовой ехал на невзнузданной лошади - штраф, лошадь с норовом - штраф,
ломовой не держал интервала - штраф. Длинная вереница таких взысканий стала
публиковаться в приказах. Все стихло. Извозчики смирно и молча сидели на
козлах, не смея слезть с них, с унылыми, вытянутыми лицами. Оживленные их
голоса и громкая брань замолкли. Наймы у театров и вокзалов происходили без
особого шума. Был сразу же наведен полный порядок.
ПОЖАРНАЯ КОМАНДА
Была преобразована и доведена до высокой степени пожарная команда,
которой Власовский особенно усердно занялся. Были выписаны из-за границы
паровые машины, заведены складные высокие лестницы, всякие другие
усовершенствованные пожарные инструменты. Люди хорошо одеты. В особенности
большое внимание было обращено на лошадей для пожарных обозов, Власовский
был вообще большой любитель лошадей. Для частей молодые резвые лошади были
подобраны строго по мастям: Пречистенская часть выезжала на вороных лошадях,
Арбатская - на буланых и т, д. Подбором этим занимался он сам лично. У моего
отца была тогда пара темно-серых молодых лошадей. В один прекрасный день
околоточный передает нам просьбу "полковника" показать ему эту пару. К
назначенному часу лошади были запряжены и отправлены на Тверской бульвар к
дому обер-полицмейстера, где несколько раз должны были проехать мимо его
окон, из которых он на них смотрел. К счастью, он нашел их неподходящими,
иначе он бы их непременно купил, а нам было бы очень жаль с ними расстаться.
Но каким образом он узнал об их существовании, остается тайной. Возможно,
конечно, что полиция должна была сообщать ему сведения о подходящих для
пожарных частей лошадях. Постоянно он являлся в пожарные части, производил
внезапные тревоги и разного рода ученья пожарным командам. Команды эти
действительно стали выезжать и являться на пожар с наивозможной тогда
быстротой.
Надо припомнить, что тогда еще телефонов не было и о пожарах не извещали
по телефону, а пожар должны были замечать дежурные пожарные с "каланчей".
При здании каждой пожарной части существовала "каланча" - высокая тонкая
башня с высоким шестом. На верхушке башни с устроенного вокруг нее балкона
часовые пожарные, обыкновенно двое, неустанно обходя кругом башни, наблюдали
окрестности и следили, не загорелось ли где-нибудь, и если замечали огонь,
давали звонок вниз и подымали тревогу. Высокий шест на башне заканчивался
рогаткой, от обоих рогов которой спускались шнуры. На этих шнурах в случае
пожара вывешивались пожарные знаки - черные шары и кресты, а ночью - фонари,
каждая часть обозначалась определенным числом шаров и крестов над шарами или
под шарами. С постройкой в Москве высоких домов, долго превосходивших
высотою пожарные каланчи, последние перестали удовлетворять своему
назначению, так как с них нельзя было уже окидывать взглядом горизонта;
телефон делал их также ненужными. Выезд пожарных при Власовском стал
отличаться своеобразною красотою. Днем можно было любоваться блеском медных
пожарных касок и красотою резвых лошадей. Пожарный обоз был тогда гораздо
длинней теперешнего. Впереди верхом скакал "вестовой", который расспрашивал
о точном месте пожара. Далее ехала большая повозка с людьми, запряженная
четверкой с развевающимся знаменем части с изображением ее пожарного знака,
затем мчались несколько бочек с водой, запряженные парами: водопроводная
сеть не была тогда такой разветвленной, и воду к месту пожара надо было
откуда-нибудь подвозить, смотря по месту - из реки, из близлежащего пруда,
из бассейна бочками; затем везли также на четверке повозку с лестницами,
крюками, баграми, рукавами и прочими снарядами, и, наконец, ехала паровая
машина. Бочки и лестницы сияли свежестью окраски, металлические части машины
и инструментов были отчищены до яркого блеска.
Ночью пожарные ехали с пылающими факелами из ведерок с керосином на
палках, и это было феерическое, даже какое-то адское зрелище, в особенности
в темную ночь. Факелы были оригинальным, неизвестным ранее нововведением
Власовского. Его же нововведением были трубные сигналы при пожарах
сигнальный рожок тревожно звучал при проезде обоза, чтобы издали
предупредить экипажи и пешеходов на перекрестках улиц, а команда при тушении
пожара от распоряжавшегося тушением брандмайора или самого
