он чувствовал ее, как свою собственную. Словно котенка, схватил он за
шиворот Стратега, подняв его в воздух, подтянул дрыгающегося, пинающегося
Аксантукара к себе. Солдаты перестали биться, увидев, как Аксантукар,
первый воин Империи, визжит от ужаса, дрыгаясь в воздухе.
Паг подтащил его туда, где стояли они с Хочо. Некоторые из имперских
солдат, опомнившись, поняли, что именно чародей-отступник сотворил такое
непотребство с их вождем. Некоторые, бросив сражаться с солдатами в
цветных доспехах, бросились на помощь Стратегу.
Раздался крик:
- Ичиндар! Девяносто Первый Император!
В тот же момент все солдаты, независимо от того, на чьей стороне они
сражались, попадали на пол, уткнувшись лбами в каменные плиты. Офицеры
встали, склонив головы.
Хочокена и Паг смотрели, как военачальники, одетые в цвета тех
кланов, что создали партию Синего Колеса, вошли в галерею. Впереди, в
доспехах, годами лежавших без надобности, вышагивал Камацу, снова на время
ставший военачальником клана Каназаваи. Построившись, они разошлись в
стороны, открывая путь входящему императору. Ичиндар, высшая власть в
Империи, вошел в зал. Золотые доспехи придавали ему внушительный вид. Он
подошел туда, где стоял Паг, а в воздухе все еще висел Стратег, и
внимательно рассмотрел всю сцену. Наконец он сказал:
- О Всемогущий! Ты и впрямь несешь разрушения туда, где появляешься.
- Он посмотрел на Имперского Стратега. - Если ты поставишь его на пол, мы
сможем разобраться в сути происходящего.
Паг разжал невидимую руку, и Стратег упал, тяжело ударившись о
каменный пол.
- Очень интересная история, Миламбер, - сказал Ичиндар Пагу, сидя на
тех же самых подушках, которые утром занимал Стратег, и прихлебывая чай из
чаши бывшего хозяина дворца. - Проще всего сказать, что я тебе верю и
готов забыть все, что было, но бесчестие, нанесенное мне теми, кого ты
зовешь эльфами и гномами, забыть невозможно. - Вокруг него стояли
военачальники кланов партии Синего Колеса и среди них - Элгахар.
- Позволит ли мне Свет Небес? - попросил разрешения говорить
Хочокена. - Помните - они были всего лишь орудием, если хотите,
инструментами в игре шех. Макрос пытался предотвратить появление Врага, об
этом тоже не надо забывать. То, что он повинен в предательстве, избавляет
тебя от необходимости мстить всем, кроме него. А раз он считается мертвым,
то и дело закрыто.
- Хочокена, у тебя язык проворный, как релли. - Император вспомнил о
существе, напоминавшем водяную змею, известную своими плавными и гибкими
движениями. - Я не стану мстить без достаточной причины, но мне не хочется
и менять свое прежнее отношение к Королевству.
- Ваше величество, - сказал Паг, - это не мудро, ни сейчас, ни
вообще. - Ичиндар вопросительно на него посмотрел, и Паг продолжал: - Я же
надеюсь, что когданибудь наши два мира встретятся, как друзья, но сейчас
есть дела, которые требуют внимания. Сейчас надо вести дела в Империи так,
словно наши два мира никогда не встречались.
Император выпрямился:
- Как ни мало я понимаю в таких вещах, я подозреваю, что ты прав.
Меня ждут большие дела. Я должен быстро принять решение, которое может
навсегда изменить историю цурани. - Он погрузился в молчание. Довольно
долго он не произносил ни слова, как бы советуясь сам с собой, а потом
сказал: - Когда ко мне пришли Камацу и другие старейшины кланов и
рассказали о твоем возвращении и о том, что над твоим миром нависла черная
опасность из мира цурани, я решил пропустить все это мимо ушей. Мне не
было дела ни до твоих бед, ни до бед твоего мира. Мне было неинтересно
даже думать о повторном нападении на твой мир. Я опасался действовать,
потому что после нападения на твой мир потерял лицо перед Высшим Советом.
- Он опять ненадолго задумался. - Твой мир, то немногое, что я видел перед
битвой, мне очень понравился. - Он вздохнул, устремив на Пага взгляд своих
зеленых глаз. -Миламбер, если бы во дворец не пришел Элгахар и не
подтвердил то, о чем доложили твои единомышленники из партии Синего
Колеса, ты, скорее всего, был бы уже мертв, да и я бы последовал за тобой,
а Аксантукар развязал бы кровавую гражданскую войну. Ему удалось надеть
белые с золотом одежды только на волне гнева в ответ на предательство. Ты
предотвратил мою смерть, если не большие бедствия для всей страны. Думаю,
что здесь есть над чем подумать, хотя самые трудные времена в Империи
только наступают.
- Я достаточно долго прожил в Империи и не могу не понимать, что Игра
Совета станет теперь только еще более жесткой.
Ичиндар выглянул в окно, туда, где на ветру болталось тело
Аксантукара.
- Надо будет спросить у историков, но по-моему, это - первый Стратег,
повешенный императором. - Виселица была самым жестоким наказанием для
воина, потому что она бесчестила его род. - Но раз он и сам готовил для
меня позорную участь, думаю, восстания не должно случиться, по крайней
мере на этой неделе.
Военачальники кланов, присутствовавшие в комнате, переглянулись.
Камацу поклонился:
- Будет ли мне позволено говорить. Свет Небес? Партия войны понесла
ущерб. Предательство Стратега лишило их возможности вести переговоры в
Высшем Совете. Уже сейчас партии Войны не существует, а кланы и семьи,
которые в нее входили, спорят, к какой партии присоединиться, чтобы
обрести хоть какие-то остатки былого влияния. Сейчас правят умеренные.
Император, покачав головой, сказал неожиданно строго:
- Нет, достопочтенный воитель, ты неправ. В Цурануани правлю я. - Он
поднялся, оглядывая тех, кто его окружал. - До тех пор, пока те
затруднения, о которых нам рассказал Миламбер, не будут разрешены и
Империя не будет в полной безопасности, или же окажется, что угроза
несущественна, Высший Совет распускается. Не будет и нового Стратега, пока
я не велю Совету избрать его. Пока я не издам другого закона, закон - я
сам.
- А Ассамблея, ваше величество? - спросил Хочокена.
- Пусть все будет как раньше. Но смотри, Всемогущий, позаботься о
братьях своих. Если еще раз окажется, что кто-то из чародеев, носящих
черные ризы, вовлечен в заговор против моего дома, положение Всемогущих,
которые стоят над законом, переменится в худшую сторону. Даже если мне
придется положить всю армию Империи, чтобы одолеть ваше магическое
искусство, даже если Империя рассыплется в прах, я никому не позволю снова
посягать на верховную власть императора. Понятно?
- Да, ваше императорское величество. Признание Элгахара и деяния его
брата и Стратега дают остальным членам Ассамблеи повод поразмыслить. Я
потребую обсуждения этого происшествия в Ассамблее.
Император обратился к Пагу:
- Всемогущий, я не могу приказать Ассамблее восстановить тебя в своих
рядах, и мне не очень нравится, что ты здесь. Но пока все не выяснится, ты
волен приходить и уходить по своему усмотрению. Когда ты снова соберешься
домой, сообщи нам о своих открытиях. Если возможно, мы бы хотели помочь
тебе предотвратить уничтожение твоего мира. А теперь, - он поднялся и
пошел к двери, - я должен вернуться в свой дворец. Надо восстанавливать
Империю.
Все потянулись к выходу вслед за императором. К Пагу подошел Камацу:
- Всемогущий, кажется, пока все закончилось благополучно.
- Пока, друг. Позаботься о Свете Небес. После того, как станут
известны сегодняшние решения, его жизнь может оказаться короткой.
- Воля твоя. Всемогущий.
- Давай заберем Доминика и Мичема, - предложил Паг Хочокене. -
Наверное, они отдохнули. И отправимся в Ассамблею. У нас много работы.
- Сейчас. У меня есть вопрос к Элгахару. - Тучный чародей посмотрел
на бывшего фаворита Стратега: - Отчего ты так резко сменил привязанности?
Я всегда считал тебя помощником брата.
Тощий чародей ответил:
- То, что рассказал нам Миламбер, заставило меня задуматься. Я
взвесил все возможности, и когда я предложил Миламберу очевидный ответ, он
согласился. Эту опасность нельзя не заметить. По сравнению с ней все
остальные дела несущественны.
Хочокена повернулся к Пагу.
- Не понимаю, о чем он говорит?
Паг едва держался на ногах от усталости, но сейчас он ощутил, как из
глубин души поднимается страх.
- Я не решаюсь даже говорить об этом. - Он оглядел тех, кто стоял
вокруг него. - Элгахар догадался о том, что я подозревал, но в чем боялся
признаться даже самому себе. - Он помолчал, а когда все, кто был в
комнате, казалось, затаили дыхание, закончил: - Возвратился Враг.
Паг отбросил книгу в кожаном переплете.
- Опять тупик! - Он провел ладонью по лицу, прикрывая усталые глаза.
Ему было тревожно - так много предстоит сделать, а время уходит! Паг
никому не стал говорить о том, что нашел в себе способности следовать по
Малой Тропе. Оказалось, в нем жило нечто такое, о чем он и не подозревал,
и ему хотелось бы поразмыслить об этих новых открытиях в более спокойной
обстановке.
Хочокена и Элгахар подняли головы - они тоже читали. Элгахар старался
изо всех сил, ему хотелось загладить былые промахи.
- Тут все перепутано, Миламбер, - сказал он.
Паг согласился:
- Я еще два года назад говорил Хочо, что Ассамблея стала слишком
самонадеянна и беззаботна. Этот беспорядок - очередной тому пример. - Паг
поправил черное одеяние. Когда стали известны причины возвращения, его по
требованию старых друзей, поддержанному Элгахаром, восстановили полным
членом без колебаний. Из действительных членов воздержались немногие, и
никто не проголосовал против. Каждый из них прошел через Башню Испытаний и
видел мощь и злобу Врага.
В комнату вошли Шимони, один из старых друзей Пага по Ассамблее и его
прежний наставник, и брат Доминик. После встречи с инквизитором прошлой
ночью монах продемонстрировал незаурядные дарования по части лекарского
искусства. Он использовал свой дар целителя для лечения Пага и Мичема, но
что-то не позволило ему применить его для себя. Однако он сумел поведать
чародеям Ассамблеи, как составить лекарство, которое облегчило его боль от
ран и ожогов.
- Миламбер, твой друг жрец просто чудо. Он знает удивительные
способы, с помощью которых можно переписать названия всех книг в нашей
библиотеке.
- Я просто поделился тем, чему меня научили в Сарте. Здесь немало
путаницы, но все же, при ближайшем рассмотрении, не так уж и много.
Хочокена потянулся.
- Меня заботит, что пока мы нашли мало нового. Словно то видение,
которое является всем в Башне Испытаний, - самое раннее воспоминание о
Враге, и ничего другого мы не знаем.
- Может быть, и так, - сказал Паг. - Не забудь, что большинство
поистине великих чародеев погибли на Золотом мосту, оставив только
учеников и менее сильных чародеев. Наверное, прошло немало лет, прежде чем
была сделана попытка снова начать записи.
Вошел Мичем - он нес огромную связку древних книг, переплетенных в
кожу. Паг указал на пол рядом с собой, и Мичем положил связку туда. Паг
раздал книги своим помощникам. Элгахар открыл доставшийся ему том;
переплет скрипнул.
- Боги цуранские, какие же эти книги старые!
- Одни из самых старых в Ассамблее, - сказал Доминик. - Мы с Мичемом
чуть ли не час их искали и еще час добирались до них.
- Язык такой древний, что почти не похож на наш, - сказал Шимони. -
Здесь такие формы глаголов, о каких я никогда и не слышал.
- Миламбер, - сказал Хочо, - послушай-ка: <И когда мост исчез, Эйвари
все еще настаивал на совете>.
- Золотой мост? - спросил Элгахар.
Паг и остальные бросили свои занятия и прислушались к тому, что читал
