от моста. Однажды ему показалось, что в доме раздался странный низкий
звук, но он не был в этом уверен. Солнце уже зашло за горизонт, но небо
еще было светлым. Прошло никак не меньше двух часов со времени ужина, но
они были далеко на севере, да еще в середине лета, а здесь солнце заходило
гораздо позднее, чем в Крондоре. Джимми напомнил своему желудку, что ему и
раньше приходилось из-за работы пренебрегать обедом, но тот по-прежнему
настойчиво требовал внимания.
Наконец достаточно стемнело. Джимми был рад, да и остальные, похоже,
разделяли его чувства. Это место действовало на всех угнетающе. Даже
Мартин, сидя в ожидании темноты, несколько раз бормотал ругательства. Было
здесь нечто чуждое, что не давало покоя. Джимми знал, что он не
почувствует себя в безопасности, пока не окажется подальше, и будет только
изредка вспоминать о нем.
Джимми первым выбрался наружу и стоял на страже, ожидая, пока вылезет
Мартин. За ним появились и остальные. Они разделились на три группы: Бару
и Лори, Роальд и Мартин, Джимми и Арута. Они обыщут берег озера в поисках
терна серебристого, и тот, кто найдет его, вернется к трещине и будет
внизу поджидать остальных.
Аруте и Джимми выпало идти в сторону черного дома, и они решили
начать поиски с его тыльной стороны. Прежде чем бродить в окрестностях
древнего оплота валкеру, нелишне было убедиться, что поблизости нет дозора
моррелов. Невозможно было узнать, что думают моррелы по поводу черного
дома. Может быть, они, как и эльфы, относились к нему с благоговением и не
отваживались входить туда, может, посещали его, как храм, только во время
каких-нибудь церемоний, а может быть, обитали в нем.
Осторожно пробравшись к дому, Джимми прижался к стене. Камни
оказались неожиданно гладкими на ощупь. Джимми провел по ним рукой и
обнаружил, что их поверхность напоминает мрамор. Арута ждал с оружием
наизготовку, пока Джимми быстро обошел вокруг здания.
- Нет никого, - сказал он шепотом, - только те, кто у моста.
- А внутри? - спросил Арута.
- Не знаю, - ответил Джимми. - Дом большой, а дверь одна. Хочешь
посмотреть? - Он надеялся, что принц откажется.
- Да.
Джимми повел Аруту вдоль стены за угол. Над крепкой дверью
располагалось полукруглое окно, из которого струился слабый свет. Джимми
показал Аруте, чтобы тот подсадил его, и ловко уцепился за карниз над
дверью. Подтянувшись на руках, он заглянул в окно.
За дверью, прямо под ним, было помещение типа прихожей, пол в которой
был вымощен камнем. В дальней стене распахнутые двойные двери вели куда-то
в темноту.
Джимми спрыгнул на землю.
- Из окна ничего не видно.
- Ничего?
- Там проход куда-то в темноту, и больше ничего. Стражи не видно.
- Давай начнем искать на берегу озера, но с дома глаз не спускай.
Джимми согласился. Они направились к озеру. У Джимми опять возникло
знакомое ощущение, будто <что-то не так>, и на сей раз это касалось дома.
Но он, отмахнувшись от беспокойства, занялся поисками.
Они провели несколько часов, обшаривая берег. У озера они обнаружили
совсем немного растений, да и вообще растительность на плато была скудной.
Временами издалека раздавалось шуршание - Арута решил, что это ходят их
товарищи.
Небо приобрело серый оттенок, и Джимми напомнил принцу о
приближающемся рассвете. Арута с неудовольствием вернулся вслед за юным
сквайром обратно к трещине. Мартин и Бару уже были там, а через несколько
минут к ним присоединились и Лори с Роальдом. Никто не нашел терна
серебристого.
Арута не произнес ни слова. Он отвернулся и стиснул кулаки, как
человек, которому нанесли сокрушительный удар. Все смотрели на него, а он
глядел в темноту. В неярком свете его профиль выделялся на фоне каменистой
поверхности стены, слезы текли по его щекам. Он вдруг резко повернулся к
товарищам и хрипло прошептал:
- Он должен быть здесь.
Он переводил взгляд с одного лица на другое, и друзья увидели в его
глазах такое страдание, что не могли не разделить с ним его боль. Они
видели, как угасает в нем надежда. Если терн не будет найден, Анита
погибнет...
Мартин в этот момент вспомнил отца - таким, каким по молодости лет
его не мог помнить Арута. Герцог Боуррик очень тяжело переживал потерю
жены леди Кэтрин. Охотник, воспитанный эльфами, почувствовал, как его
грудь сжимается: он представил одинокие ночи брата, как тот сидит перед
очагом, а кресло рядом с ним пустует, и единственный его собеседник -
портрет на стене. Из трех братьев только Мартин помнил, какой горечью была
наполнена жизнь их отца. Если Анита умрет, радость и веселье Аруты умрут
вместе с ней. Не желая убивать надежду, Мартин прошептал:
- Он где-то здесь.
- Есть место, где мы еще не смотрели, - добавил Джимми.
- В доме, - сказал Арута.
- Значит, нам остается одно, - сказал Мартин.
Джимми, ненавидя сам себя, сказал:
- Один из нас должен пойти в дом и посмотреть.
Глава семнадцатая. ИМПЕРСКИЙ СТРАТЕГ
Пахло сырой соломой. Паг дернулся и обнаружил, что его руки прикованы
к стене цепями из кожи нидра: шкура могучего шестиногого вьючного
животного была выделана цурани до твердости железа и намертво прикреплена
к стене. Голова все еще болела после встречи с непонятным волшебным шаром.
Поборов головокружение, Паг посмотрел на оковы. Когда он начал произносить
заклинание, которое должно было превратить их в пар, произошла какая-то
неправильность. Он так и подумал: неправильность. Заклинание не сработало.
Паг прислонился к стене, догадываясь, что на камеру было наложено
заклятие, не допускающее никаких магических действий. Еще бы, подумал он,
иначе как удержишь чародея в тюрьме?
Паг огляделся. Камера была темной - немного света проникало через
круглое окошко в двери. Глядя на сырые стены, Паг решил, что камера
расположена под землей. Он не знал, долго ли они здесь пробыли, да и где
вообще находятся - они могли оказаться где угодно в огромной Империи.
К стене напротив Пага были прикованы Мичем, Доминик и Хочокена. Паг
понял, что участь Хочокены может служить знаком, насколько далеко зашел
Стратег. Схватить преступника, объявленного вне закона, - это одно, а вот
посадить в темницу Всемогущего - совсем другое. По традиции члены
Ассамблеи не подчинялись Имперскому Стратегу, и только они да император,
могли бросить вызов его могуществу. Камацу был прав. Стратег вступил в
опасную фазу Большой Игры - арест Хочокены показывал его презрение к любой
оппозиции.
Мичем застонал и поднял голову. Обнаружив, что он в цепях, воин
подергался, чтобы проверить их прочность.
- Ну, - сказал он, глядя на Пага. - А теперь что?
- Подождем.
Они ждали долго - три или четыре часа. Потом дверь внезапно
распахнулась, и вошел чародей в черных Одеяниях, а за ним солдат в белом.
Хочокена с презрением сказал:
- Эргоран! Ты с ума сошел? Выпусти меня немедленно!
Чародей махнул рукой солдату, чтобы он освободил Пага.
- Я служу Империи, - сказал он. - А ты, толстяк, связался с врагами.
Когда мы казним этого фальшивого чародея, я расскажу Ассамблее о твоем
двуличии.
Пага быстро вывели.
- Миламбер, твое появление на Имперских Играх год назад снискало тебе
некоторое уважение, - сказал ему Эргоран. Два солдата надели на запястья
Пагу дорогие металлические браслеты прекрасной работы. - Кандалы в темнице
препятствуют действию заклинаний. А за пределами темницы тебя будут
держать эти браслеты. - Он махнул стражникам рукой, и один из них толкнул
Пага в спину.
Паг не стал тратить время на Эргорана. Из тех чародеев, которых
прикармливал Стратег, он считался самым рьяным, и, как немногие его
единомышленники, считал, что Ассамблея должна стать орудием правительства
Империи - Высшего Совета. Те, кто знал его лучше, говорили, что главной
целью Эргорана было поставить Ассамблею на место Высшего Совета. Ходили
слухи, что пока горячий Альмеко председательствовал в Совете, Эргоран за
его спиной осуществлял политику партии Войны.
Длинный лестничный пролет вывел Пага на солнце. После темноты камеры
он на мгновение ослеп. Но пока его вели по двору какого-то необъятного
здания, глаза привыкли к яркому свету. Поднимаясь по широкой лестнице, Паг
оглянулся через плечо. Он увидел достаточно, чтобы понять, где он. Он
узнал реку Гагаджин, которая бежала с гор, называемых Высокая Стена, к
городу Джамару. Река была главной дорогой, соединяющей север с южными и
центральными провинциями Империи. Значит, их доставили в Священный Город
Кентосани, столицу Империи Цурануани. Десятки стражников в белых доспехах
могли охранять только дворец Имперского Стратега.
Подталкивая, Пага провели через длинный холл и центральный зал.
Тяжелая расписная деревянная дверь в каменной стене откатилась в сторону.
Стратег решил допросить пленника в своем кабинете.
В центре комнаты стоял чародей, дожидаясь, пока человек, что-то
читавший за столом, обратит на него внимание. Этого чародея Паг знал
только по имени. Он понял, что здесь не дождется помощи даже для Хочокены:
Элгахар был братом Эргорана; в их семье многие обладали даром магов.
Элгахар, похоже, полностью подчинился брату.
На подушках сидел человек среднего возраста в белой тунике,
отделанной тонкой золотой каймой по вороту и рукавам. Вспомнив Альмеко,
Паг не мог не подумать о том, как разительно отличается нынешний Стратег
от своего предшественника. Аксантукар внешне являл полную
противоположность дяде: Альмеко был плотным мужчиной с крепкой шеей -
настоящим воином, а Аксантукар скорее напоминал ученого или писателя:
тощее тело аскета, почти мягкие черты лица. Но, когда он поднял глаза от
свитка, который читал, Паг нашел и сходство: у этого человека, как и у его
дяди, в глазах горела та же безумная жажда власти.
Отложив свиток. Стратег сказал:
- Миламбер, вернувшись сюда, ты продемонстрировал если не
благоразумие, то мужество. Конечно, тебя казнят, но прежде чем мы тебя
повесим, хотелось бы узнать - зачем ты явился?
- В моем родном мире растет сила - черное и злобное чудовище, которое
хочет добиться своей цели, и цель эта - уничтожение.
Стратег заинтересовался и сделал знак Пагу, чтобы тот продолжал. Паг
рассказал все, что знал - без преуменьшений и преувеличений.
- При помощи магии я обнаружил, что эта сила пришла с Келевана, и
теперь судьбы двух миров снова переплелись.
- Интересные сказки ты нам рассказываешь, - сказал Стратег, когда Паг
замолчал. Эргоран, по-видимому, тоже не поверил Пагу, но Элгахар
встревожился не на шутку. Аксантукар продолжал, улыбаясь: - Миламбер,
жаль, что ты предал нас. Если бы ты остался с нами, ты бы неплохо преуспел
на поприще сказочника. Могучая сила тьмы, исходящая из неведомого
источника в нашей Империи. Чудесная сказка. - Улыбка пропала, и, подавшись
вперед, Стратег уперся локтями в колени. - Ну а теперь к делу. Кошмар, о
котором ты нам поведал, - лишь слабая попытка отвлечь меня от истинных
причин твоего возвращения. Партия Синего Колеса и ее приспешники в Высшем
Совете скоро падут. Вот поэтому ты и вернулся - те, кто считал тебя своим,
теперь в отчаянии. Они знают: власть на самом деле принадлежит партии
Войны. Ты и этот толстый опять в сговоре с теми, кто предал военный союз
во время вторжения в твой родной мир. Вы боитесь нового порядка, который
мы олицетворяем. Через несколько дней я объявлю о роспуске Высшего Совета,
