он плавал в Атлантическом море, как одолел каннибалов и
завоевал Жемчужные острова; как он женился на дочери царя
индийского, именуемого пресвитером Иоанном; как он воевал с
бесами, спалил пять палат адских, разграбил главную адскую
палату, бросил Прозерпину в огонь, выбил Люциферу четыре зуба и
сломал рог у него на заду; как он совершил путешествие на луну,
дабы удостовериться, подлинно ли луна ущербна и правда ли, что
три ее четверти находятся в голове у женщин, а также вашему
вниманию будет предложено множество других вполне
правдоподобных и веселых приключений. Это прекрасные
евангельские тексты на французском языке.
До свиданья, милостивые государи, pardonnante my {
Простите меня (итал.)} и не придавайте особого значения моим
промахам, ибо, уж, верно, вы не придаете значения своим
собственным.
Если вы мне скажете: "Почтеннейший автор! Должно полагать,
вы не весьма умный человек, коль скоро предлагаете нашему
вниманию потешные эти враки и нелепицы", то я вам отвечу, что
вы умны как раз настолько, чтобы получать от них удовольствие.
Как бы то ни было, вы, читающие их ради приятного
времяпрепровождения, и я, для препровождения времени их
писавший, мы в большей мере заслуживаем снисхождения, нежели
орава фарисеев, ханжей, притворщиков, лицемеров, святош --
пьяных рож, тайных бабников и похабников, а равно и
представителей всех прочих сект, надевающих на себя
всевозможные личины, чтобы обманывать людей.
Уверяя народ, что они все только, мол, созерцают да
молятся, постятся да умерщвляют плоть, а ежели что и вкушают,
так единственно для того, чтобы поддержать бренный свой состав,
-- на самом деле они Бог знает как обжираются,
Et Curios simulant, sed bacchanalia vivunt
{ И те, что себя выдают за Куриев, на самом деле --
вакханты (лат.)}.
Все это крупными и четкими буквами написано на их красных
мордах и толстенных брюхах, как бы они там ни окуривались
серой.
Умственные же их занятия состоят лишь из чтения
пантагрюэлических книг, однако читают они их не столько для
того, чтобы весело провести время, сколько для того, чтобы
кому-нибудь напакостить исподтишка; все они -- вертишейки,
подслушейки, подглядуны, бл..уны, бесопослушники, сиречь
наушники, вот она, их ученость. Этим они напоминают тех
голодранцев, которые в пору созревания вишен роются и копаются
в детском дерьме и найденные косточки продаю аптекарям,
изготовляющим махалебовое масло.
Бегите от них, относитесь к ним с презрением и омерзением,
как отношусь к ним я, и если желаете быть добрыми
пантагрюэлистами, то есть жить в мире, в радости, в добром
здравии, пить да гулять, то соглядатаям не доверяйте.
Конец хроники Пантагрюэля, короля дипсодов,
показанного в его настоящим виде,
со всеми его ужасающими деяниями и подвигами,
сочиненными покойным магистром Алькофрибасом,
извлекателем квинтэссенции
Франсуа Рабле.
Гаргантюа и Пантагрюэль. Третья книга
Перевод с французского Н.М. Любимова
Стихотворные переводы Ю. Корнеева
ТРЕТЬЯ КНИГА
ГЕРОИЧЕСКИХ ДЕЯНИЙ И РЕЧЕНИЙ
ДОБРОГО ПАНТАГРЮЭЛЯ
СОЧИНЕНИЕ МЭТРА ФРАНСУА РАБЛЕ,
ДОКТОРА МЕДИЦИНЫ
Автор просит благосклонных читателей
подождать смеяться до семьдесят восьмой книги
ФРАНСУА РАБЛЕ ДУХУ КОРОЛЕВЫ НАВАРРСКОЙ
О дух высокий, чистый и благой!
Паря в родной тебе лазури рая,
Ты позабыл приют телесный свой --
Свою красу, сурово плоть лишая
Всего, чем нам мила юдоль земная,
И длишь уныло здешней жизни миги.
Стряхни хоть раз своей тоски вериги,
Для помыслов избрав иную цель,
И прочитай о том, что в третьей книге
Свершит, смеясь, добряк Пантагрюэль.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА, МЭТРА ФРАНСУА РАБЛЕ,
К ТРЕТЬЕЙ КНИГЕ ГЕРОИЧЕСКИХ ДЕЯНИЙ ДОБРОГО ПАНТАГРЮЭЛЯ
Добрые люди, достославные пьяницы и вы, досточтимые
подагрики! Вы когда-нибудь видели Диогена, философа-циника?
Если видели, то виденья, надеюсь, не утратили, или я лишился
рассудка и способности логически мыслить. Это же такое счастье
-- видеть, как искрится на солнце вино... то есть я хотел
сказать: как сверкают на солнце груды золота... опять не то:
как сияет само солнце! Сошлюсь в том на слепорожденного, о
котором так много говорится в Священном писании: когда велением
Всевышнего, свое обещание мгновенно исполнившего,
слепорожденному было дано право испросить себе все, чего он
хочет, он пожелал только одного: видеть.
Притом вы уже не молоды, а это как раз и есть необходимое
условие для того, чтобы под хмельком не зря болтать языком, а
на сверхфизические философствовать темы, служить Бахусу, все до
крошки подъедать и рассуждать о живительности, цвете, букете,
прельстительности, восхитительности, целебных, волшебных и
великолепных свойствах благословенного и вожделенного
хмельного.
Если же вы Диогена не видели (чему мне нетрудно будет
поверить), то, уж во всяком случае, о нем слышали, ибо молва и
слава о нем облетели вселенную и он доныне еще всем памятен и
знаменит. А кроме того, у всех у вас течет в жилах, если не
ошибаюсь, фригийская кровь, и хотя у вас нет столько экю,
сколько их было у Мидаса, однако ж в наследство от него вам
досталось нечто такое, за что еще в давно прошедшие времена
персы особенно ценили своих отакустов, о чем так мечтал
император Антонин и чем впоследствии обладала та самая Роганова
змея, которую звали Красивые Уши.
Если же вы ничего не слыхали о Диогене, то я вам сейчас
расскажу про него одну историю, чтобы было за кого выпить для
начала (а ну-ка, налейте!) и чтобы завязать разговор (а ну-ка,
послушайте!), и прежде всего надобно вам знать (чтобы вы потом
по простоте душевной не дались в обман, как попадаются на
удочку люди неверующие), что это был превосходнейший и
жизнерадостнейший философ своего времени. Если и были у него
недостатки, то ведь есть они и у вас, есть они и у нас. Один
Бог без греха. Сам Александр Великий, несмотря на то, что
домашним наставником его был Аристотель, необыкновенно высоко
ставил синопского философа и признавался, что, не будь он
Александром, он бы желал быть Диогеном.
Когда Филипп, царь Македонский, задумал осадить и разорить
Коринф, на коринфян, узнавших от своих лазутчиков, что он со
многочисленною ратью идет на них, это навело вполне понятный
страх, и нимало не медля они, каждый на своем посту, ревностно
взялись за дело, дабы оказать враждебным его действиям
сопротивление и город свой защитить.
Одни подвозили в крепость утварь, скот, зерно, вина,
фрукты, продовольствие и военное снаряжение.
Другие укрепляли стены, строили бастионы,
возводили исходящие углы равелинов,
копали рвы,
вновь подводили контрмины,
прикрывали укрепления турами,
приводили в порядок орудийные площадки,
расчищали старые рвы,
укрепляли брустверы перед ходами сообщения,
сооружали кавальеры,
восстанавливали контрэскарпы,
заливали известью куртины,
сколачивали вышки,
скашивали края парапетов,
забивали амбразуры,
укрепляли бойницы,
поправляли сарацинские подъемные решетки и катаракты,
ставили часовых,
разводили караулы.
Все были начеку, каждый делал свое дело.
Одни полировали легкие нагрудные латы, лакировали кирасы,
чистили конские латы, конские налобники, кольчуги, панцири,
шлемы, забрала, каски, копья, легкие шлемы, шишаки, брони,
наручни, набедренники, кольчужные ластовицы, ожерелья,
нагрудные щиты, пластинки для нагрудных щитов, большие щиты,
калиги, наколенники, поножи, шпоры.
Другие готовили луки, пращи, арбалеты, пули, катапульты,
зажигательные стрелы, бомбы, зажигательные и метательные
снаряды, балисты, скорпионы и прочие орудия, отражающие и
разрушающие осадные башни.
Точили рогатины, пики, крючья, алебарды, кривые резаки,
копья, ассагаи, вилы, секиры, палицы, топоры, полупики,
дротики, копьеца.
Острили ятаганы, мечи, сабли, лезвия, шпаги, рапиры,
пистойские кинжалы, кинжалы со спиральными лезвиями, кинжалы с
трехгранными клинками, мандузианы, кинжалы простые, ножи,
клинки, арбалетные стрелы.
Каждый брался за тесак, каждый чистил свой резак. Женщины
самых строгих правил и преклонного возраста и те начищали до
блеска свои принадлежности, -- как известно, древние коринфянки
отличались беззаветной храбростью в битвах.
Диогену городские власти ничего не поручили, и в течение
нескольких дней он только молча наблюдал, как его сограждане
все у себя поднимали вверх дном. Затем боевой пыл передался и
ему: он подпоясался, нацепил на себя какую-то ветошь, закатал
рукава до локтей, отдал старому своему приятелю суму, книги и
навощенные дощечки, выбрал за городом по направлению к Кранию
(так называется холм близ Коринфа) открытое место, выкатил туда
бочку, в которой он укрывался от непогоды, и, обуреваемый
жаждой деятельности, стал проворно двигать руками: уж он эту
свою бочку поворачивал, переворачивал, чинил, грязнил,
наливал, выливал, забивал,
скоблил, смолил, белил,
катал, шатал, мотал, метал, латал, хомутал,
толкал, затыкал, кувыркал, полоскал,
конопатил, колошматил, баламутил,
пинал, приминал, уминал,
зарифлял, закреплял, заправлял,
сотрясал, потрясал, отрясал, вязал, подрезал, терзал,
продвигал, выдвигал, запрягал,
тузил, возил, пазил,
снаряжал, заряжал,
клепал, поднимал, обнимал,
выпаривал, выжаривал, обшаривал,
встряхивал, потряхивал, обмахивал,
строгал, тесал, бросал,
прочищал, оснащал, улещал,
супонил, полонил, помпонил,
скатывал и сбрасывал с вершины Крания, потом снова
вкатывал наверх, точь-в-точь как Сизиф орудовал со своим.
камнем, и в конце концов едва не выбил у нее днище.
Тогда один из его друзей спросил, что побуждает его тело и
дух так мучить эту бочку. Философ же ему ответил, что хотя
республика никаких обязанностей на него не возложила, однако он
не желает оставаться в одиночестве и быть бездеятельным и
праздным, в то время как весь народ занят делом и трудится не
покладая рук, -- потому-то он, мол, и безумствует со своею
бочкой.
И мне тоже негоже бездействовать: хотя от бранных тревог и
в стороне я, однако, духом пламенея, желал бы и я свершить
что-либо достойное, особливо теперь, когда видишь, как граждане
славного королевства французского, и по ту и по эту сторону
гор, неутомимо трудятся и работают, -- одним поручено возводить
укрепления и оборонять отечество, другие готовятся отразить и
разбить врага, и все это делается так дружно, в таком
образцовом порядке и столь явно в интересах будущего (ибо как
скоро Франция наилучшим образом укрепит свои границы, для
французов тотчас же настанет спокойная жизнь), что я начинаю
склоняться к мнению доброго Гераклита, уверявшего, что война --
не враг, но источник всех благ; и думается мне, вопреки
утверждению жевателей старой латинской жвачки, которым с
хорошей своей стороны война не видна, что по-латыни войну
называют красивой не иронически, а в самом положительном и
прямом смысле, ибо во время войны все прекрасное и благородное
выступает вперед, а все дурное и уродливое срывает с себя
маску. Оттого-то мудрый и миролюбивый царь Соломон, дабы мы
возможно яснее представили себе неизреченное величие
