гархнаргов ее куда больше, чем требуется, так что они даже кормят ею своих
чудных зверей, а вот возить ее продавать ленятся - разве что очень уж
безденежье надоест...
- А что это такое - кумафэга, собственно говоря? - запоздало
заинтересовался я.
- Это водоросли, - объяснил Хэхэльф. Просто сухие измельченные
водоросли. Проблема в том, что такие водоросли водятся только в
одном-единственном озере, на берегах которого как раз и живут гархнарги.
Кумафэга - не часть нашего мира. Так, странный подарок какого-то бога по
имени Гаарг. Говорят, что он и самих гархнаргов создал, но в этом даже они
сами не слишком уверены: столько времени с тех пор прошло, что уже и не
разберешься...
- Здорово! - искренне сказал я. - Интересное, наверное, местечко!
- Ну да, наверное, - неохотно ответил Хэхэльф. - Знаешь, Ронхул, я был
там однажды в юности: накопил денег, чтобы купить немного кумафэги и поехал.
Мне не очень понравилось. Скучные они ребята, эти гархнарги. Хотя дело
вкуса, конечно... Ладно, засиделись мы тут. Чего доброго, сейчас сюда по
нашим следам припрется обиженный Бэгли и начнется вторая часть скандала...
Пошли?
Я бодро вскочил на ноги, мы расплатились и вышли на центральную улицу,
залитую веселым, но неярким светом трех солнышек. Порыв ветра донес до нас
обрывки уже знакомой мне страмослябской песни: "У-га-га-га, йоханый хряп,
ибьтую мэмэ!" Судя по всему, исполнителем был сам Пучегор Пучегорович - кому
же еще мог принадлежать оперный бас, от которого дрожали окна даже здесь, в
получасе ходьбы от порта.
- Ну что, теперь мы поедем на Хой? - с надеждой спросил я.
- Послезавтра, - твердо сказал Хэхэльф. - Можно было бы и завтра, но
сегодня у сына моего кормчего свадьба, парень так просил, чтобы ему дали
спокойно отоспаться после этого веселья! Нас, кстати, тоже звали...
- А можно я не пойду? - нерешительно спросил я. - Я уже немного устал
от коллективного веселья. Очень хочется просто побыть одному, искупаться
ночью в море, полежать на берегу, посмотреть на небо... Скажи своему
кормчему, что у тебя демон с причудами, так что пусть не обижается.
- Конечно, - понимающе кивнул Хэхэльф. - Я и сам с такими же
причудами... И вообще, все хорошие люди непременно с какими-нибудь
причудами, это я давно заметил!
Весь день в городе было шумно: Пучегор Пучегорович и его товарищи
обмывали возвращение своего земляка в лоно родной культуры. На закате они
избавили жителей Сбо от своего присутствия: поставили парус и уплыли
восвояси. Эстафету тут же перехватило многочисленное семейство хэхэльфова
кормчего и его гости - собственно говоря, мне показалось, что гостями были
все жители Сбо и даже оказавшиеся в порту иноземные моряки - чтобы никому не
было обидно. Разумеется, все они были слишком цивилизованными людьми, чтобы
стать достойной сменой пучегоровой команде, но ребята старались изо всех
сил. Мне оставалось только порадоваться своему благоразумному и в высшей
степени своевременному отказу от участия в этом празднике жизни и
отправиться на прогулку по берегу моря. На сей раз я забрел так далеко, что
домики и сады Сбо растаяли в синей сумеречной дымке. Я лег в густую желтую
траву, росшую у самой кромки воды и уставился на темнеющее небо с блаженной
улыбкой: иногда понимаешь, что одиночество и молчание - это единственные
стоящие сокровища в любом из миров... Когда погасла огненная полоса
последнего из трех закатов, с моря подул теплый ветер. Он ласково
прикоснулся к моему лицу, так что я сразу узнал старого приятеля, а потом
этот удивительный ветер наполнил мои легкие, проник в самое сердце и я уже
не мог понять, какие мысли и желания принадлежат мне, а какие ему... Но
кажется, именно ветер заставил меня внезапно подняться и войти в море - я
даже раздеться не успел. Впрочем, в тот момент это не имело никакого
значения: я почти не чувствовал ни своего тела, ни влажной прохлады воды -
только сказочное тепло, обволакивающее меня со всех сторон, и я растворился
в этом тепле и в ночной темноте - такой густой, что я не мог понять открыты
ли мои глаза, или отяжелевшие веки по собственной инициативе встали
непроницаемой преградой между мной и видимым миром...
Я обнаружил себя в своей же собственной постели, в доме Хэхэльфа. Было
темно, и я понял, что утро еще не наступило. Как я здесь оказался, являлось
для меня полной загадкой. Моя мокрая одежда валялась на полу, но я не
помнил, как раздевался - более того, я не помнил и самого возвращения домой.
В глубине души я был совершенно уверен, что никуда не возвращался после
своего невероятного купания: просто только что я был в море, за городской
чертой, в добром часе ходьбы отсюда, купался в теплой упоительной темноте,
сотканной не из тягучих волокон мрака, как кажется поначалу, а из
бесчисленных сияющих золотистых точек, а теперь я оказался здесь, и ничего с
этим не поделаешь, логику искать бесполезно, можно только расслабиться и
махнуть на все рукой: честно говоря, в последнее время у меня и так было
немало поводов сойти с ума, и еще один мне не требовался... Я решительно
встал, укутался в тонкое одеяло ургов, с которым до сих пор предпочитал не
расставаться, сгреб в охапку мокрые шмотки и пошел во двор, поскольку был
совершенно уверен, что утром они мне понадобятся сухими. Я развесил свою
одежду на ветвях старого раскидистого дерева: Хэхэльф в свое время сказал
мне, что в его доме принято сушить на этом дереве все, что нуждается в
просушке. Он совершенно серьезно объяснил, что еще в самом начале своей
жизни в этом замечательном домике договорился с деревом о том, что оно будет
помогать ему по хозяйству, и теперь можно быть совершенно спокойным: даже
если на сад обрушится ураган, дерево не даст ветру унести развешенные на нем
вещи. Разумеется, я сразу поверил Хэхэльфу: когда оказываешься в мире,
законы которого тебе неизвестны, многие невероятные вещи начинают казаться
вполне очевидными...
Покончив с хлопотами, я развернулся, чтобы идти в дом: спать хотелось
зверски. Но листья всех деревьев в саду вдруг тревожно зашелестели и так же
внезапно замерли. Я ощутил теплое дуновение на своем лице и сразу понял, что
это мой приятель ветер пришел меня навестить - может быть, он просто хотел
убедиться, что я благополучно добрался домой, так мило с его стороны! А
потом я услышал негромкий, бархатистый и завораживающий голос, тот самый,
который уже не раз звучал в моих снах. Но теперь я слышал его наяву: я мог
поклясться, что не сплю, во всяком случае, до сих пор у меня не было
проблемы с тем, чтобы отличить сон от бодрствования...
- Первый ветер дует из стороны Клесс и он напорист, словно выпущен из
грудей пышного улла; он дует шесть дней. Другой ветер - это Оветганна и как
бы Хугайда, и далеко его родина, незыблемая и неведомая. Он дует две луны,
затихая лишь на время. Третий ветер приходит редко, из тех мест, где его
вызывают к жизни бушующие Хэба среди дюн, скал и озер, - отчетливо сказал
голос. Это была та самая фраза, которая уже не раз снилась мне перед самым
пробуждением, слово в слово. Потом голос умолк, ветер тут же перестал
трепать мои порядком отросшие волосы, и вообще окружающий мир как-то
внезапно утихомирился, а я растерянно озирался по сторонам, хотя отлично
понимал, что никого не увижу.
- А тебя-то как зовут? - робко спросил я у притихшего ветра.
Разумеется, я мог не спрашивать, поскольку и сам знал ответ: это был тот
самый ветер, имя которого я то и дело бормотал себе под нос, сам не зная,
зачем твержу это древнее - то ли заклинание, то ли просто красивое слово -
так, на всякий случай...
- Хугайда, - ответил мне знакомый шепот. Немного помолчал и кокетливо
добавил: - Оветганна и как бы Хугайда...
Он ласково дунул мне в лицо, торопливо пробежался по волосам,
напоследок я почувствовал приятный, но тревожный холодок в основании шеи.
Черт, я мог поклясться, что этот ветер обладает женским сердцем! Кажется, у
меня завязывался самый странный роман, какой только можно вообразить...
Потом голос окончательно умолк, темнота сада показалась мне чужой и слегка
угрожающей, и я поспешно нырнул в другую темноту: в знакомый и уютный
полумрак дома. Сон подстерегал меня на пороге спальни, как маньяк-убийца с
шелковой удавкой. Он повалил меня на кровать и нокаутировал одним ударом.
Довольно грубое поведение, но я не сопротивлялся: спать, так спать, почему
бы и нет?!
Следующий день оказался на редкость длинным и хлопотным, как, наверное,
любой день перед отъездом. Я с удовольствием помогал Хэхэльфу, который то
носился по торговым рядам, покупая подарки для своих приятелей бунаба, то
переворачивал вверх дном наше ни в чем не повинное жилище, пытаясь
инсценировать генеральную уборку, то галопом несся на свой "Чинке", чтобы
проверить, запаслись ли его матросы достаточным количеством провизии в
дорогу. Честно говоря, если бы Хэхэльф вдруг отказался от моей помощи, я бы
в слезах умолял его позволить мне немного посуетиться: мне позарез
требовалось отвлечься от размышлений о чудесах минувшей ночи. Не буду врать,
что общение с волшебным ветром потрясло меня до оснований и грозило свести с
ума, поскольку в последнее время со мной то и дело происходили почти
исключительно одни чудеса, и я успел к ним притерпеться. Просто я уже давно
заметил, что о некоторых чудесах лучше не задумываться, если не хочешь,
чтобы они покинули тебя навсегда - когда пугливая ночная бабочка случайно
садится на твою ладонь, следует затаить дыхание, чтобы не вспугнуть это
чуткое существо...
Но Хэхэльф, святой человек, загонял меня так, что к вечеру я едва стоял
на ногах, а маленькая кружка халндойнского пива подействовала на меня почти
как цианистый калий - с той разницей, что сон, во всех отношениях похожий на
смерть, оказался весьма недолговечной штукой. На рассвете я уже был на
ногах, а часа через два после пробуждения, стоял на корме хэхэльфова корабля
и с улыбкой смотрел на быстро удаляющийся берег.
- Видишь белое пятнышко - там, слева, в окружении пестрых садов? Это и
есть твой дом. Кстати, завтра он уже будет свободен, - деловито сказал мне
Хэхэльф. - А послезавтра туда прийдет старый Цвон и остановит время: перед
отъездом я с ним окончательно договорился. Так что с тебя мешочек кумафэги:
я с ним своей рассчитался.
- Кумафэга? Какая такая кумафэга? Я же ее съел, - невозмутимо ответил
я. - Ты забыл, да?
Самое замечательное, что Хэхэльф мне тут же поверил и верил секунд
пять, пока я не рассмеялся и не полез в свою дорожную сумку, чтобы отдать
долг. Да, я успел обзавестись не только недвижимостью на окраине Сбо, но и
здоровенной дорожной сумкой, в которой лежали мешочки с драгоценной
кумафэгой - Хэхэльфу, как он не старался, удалось сбыть с рук чуть больше
половины моей доли - и еще несколько пар штанов и рубашек, личный столовый
прибор, теплая куртка, запасная пара обуви и прочий хлам, который принято
брать с собой в дорогу. Счастливые времена, когда все мое имущество
ограничивалось накинутым на плечи одеялом Ургов, миновали безвозвратно!
Впрочем, хозяйственный Хэхэльф был поражен моими аскетическими замашками:
сам-то он умудрился перетащить на борт корабля чуть ли не десяток таких
битком набитых сумок - тоже мне, бывалый путешественник!
- Шуточки у тебя! - проворчал Хэхэльф, пряча за пазуху причитающийся
ему мешочек. - Съел он, видите ли! - он махнул рукой и тихо засмеялся:
наверное, вспомнил, какое лицо было у бедняги Бэгли, когда он выслушивал мое
