- Всего двадцать дней? - его сообщение подействовало на меня, как ведро
ледяной воды на голову. - Я-то думал, у меня еще есть время...
- А чего ты переполошился? - удивился Хэхэльф. - По-моему, не "всего"
двадцать дней, а целых двадцать дней - почти вечность!
- Но если у Эбенгальфа ничего не получится, я уже не успею... - я на
секунду осекся, потому что мне ужасно не хотелось развивать эту леденящую
мысль, а потом договорил: - Я уже ничего не успею исправить. Наступит
последний день года, и мне придется убедиться на собственной шкуре, что эти
проклятые "Гнезда Химер", в которые вы все дружно не верите, все-таки
существуют...
- Ох, я как знал, что лучше не стоит говорить тебе, сколько дней
осталось до конца года... Какой ты все-таки смешной, Ронхул! - вздохнул
Хэхэльф. - У тебя есть древний ветер Оветганна, который всегда готов сыграть
на твоей стороне - только позови! - а ты вечно забываешь о нем и жалуешься
на судьбу, как портовый побирушка... После таких приключений пора бы стать
мудрее!
- Твоя правда, - растерянно согласился я. - Просто ко мне уже вернулась
надежда, а человек, у которого есть надежда, всегда слабее и глупее того,
кому нечего терять.
- Это верно, - спокойно согласился Хэхэльф. - Мой тебе совет, Ронхул:
расслабься пока. Пусть все идет как идет. Если поймешь, что тебя водят за
нос - начинай бузить, как вчера. Или устрой заварушку прямо сейчас, если
неймется. Главное - не изводи себя пустой тревогой. Насколько я понимаю,
пришли твои последние дни в этом мире - наслаждайся напоследок...
- Все-таки ты слишком мудрый, Хэхэльф Кромкелет из Инильбы! -
усмехнулся я. - Сейчас ты скажешь мне, что "дао, выраженное словами, не есть
настоящее дао", и улетишь на белом журавле...
- Чего? - густые брови Хэхэльфа удивленно поползли вверх.
- Ничего, - улыбнулся я, - просто я уже начал "наслаждаться напоследок"
- по мере своих скудных возможностей.
- Ну вот и молодец, - он сказал это мне снисходительно, как мамаша
ребенку, который наконец-то угомонился и занялся конструктором "Лего".
Эбенгальф тем временем вволю наобнимался со своим приятелем, который
при ближайшем рассмотрении оказался таким же белобрысым, как сам Эстер и еще
более красномордым, чем бедняга Таонкрахт. Теперь хозяин замка энергично
тащил нас всех за собой - пировать. Сопротивляться его напору было
совершенно бесполезно: у Эбенгальфа был врожденный талант
массовика-затейника, так что усадить за стол троих не слишком
сопротивляющихся мужчин для него было - раз плюнуть.
Слуги Ахамстольфа Эбенгальфа оказались весьма разношерстной публикой.
Костюмы - и, самое главное, осмысленные физиономии - доброй половины ребят,
которые прислуживали нам за столом, разительно отличались от прочих - сонно
ухмыляющейся альганской дворни, такой же, как у его соседа Таонкрахта. Я
вспомнил слова Хэхэльфа, что в Земле Нао завелась мода на иноземных слуг, и
решил, что мой новый приятель Эбенгальф - самый стильный дядя в этом
захолустье. "И как всех этих бедняг сюда занесло? - сочувственно подумал я,
разглядывая экзотические наряды и странные лица прислуги. - Тоже небось,
зашли в какой-нибудь подозрительный трактир в Бондохе, а очнулись уже в
рабстве... Ну люди живут!"
Хэхэльф, тем временем, уже взялся за дело: он вовсю рекламировал свою
таинственную приправу, смертельно опасную для нежных желудков дерьмоедов. Он
щедро присыпал этим ароматным ярко-алым порошком здоровенный копченый
окорок, стоящий в центре стола. Эбенгальф попробовал мясо и остался очень
доволен. "Ну вот, пошло дело, - насмешливо подумал я, - вот как,
оказывается, поворачивается колесо истории, и хрен кто теперь повернет его
вспять!" Хэхэльф адресовал мне торжествующий взгляд, счастливый и яростный
одновременно. Да уж, этот парень умел получать удовольствие от любой игры, в
которую брался играть! Мне следовало бы у него поучиться...
Толстый Наоргаль пока не проявлял никакого интереса к окороку,
посыпанному ядовитой приправой. Думаю, дело было не в приправе: он вообще не
обращал внимания на еду. Просто пил вино, кружка за кружкой, словно
находился на службе, и в его обязанности входило уничтожение алкоголя,
причем работа оплачивалась сдельно - то бишь покружечно. Хэхэльф некоторое
время с интересом наблюдал за ним, а потом достал из-за пазухи мешочек с
остатками курмды и предложил Наоргалю. Эбенгальф раскатисто захохотал:
очевидно, он заранее знал, что за этим последует. Толстяк поблагодарил
Хэхэльфа - вежливо, но как мне показалось, равнодушно - потянулся за пустой
миской, сложил в нее курмду и принялся с остервенением толочь ее рукояткой
своего меча. Потом залил порошок каким-то вином - знакомый аромат хорошего
парфюма навел меня на мысль, что это было недоброй памяти "Альганское
Розовое" - попробовал смесь и задумался: дескать, чего бы еще добавить?
Неугомонный Хэхэльф тут же сунул ему под нос свою отраву. Наоргаль
принюхался, деловито кивнул, добавил щепотку в свой кошмарный коктейль и
залпом осушил миску. Некоторое время он сидел неподвижно, мечтательно
уставившись в потолок, потом из его рта вылетело несколько пузырей,
напоминающих мыльные, Нидольгаль одобрительно крякнул, снова поблагодарил
Хэхэльфа и потянулся за следующей кружкой вина. Мы еще и четверти часа не
провели за столом, а он, по самым скромным подсчетам, оприходовал уже не
меньше пяти литров! Хэхэльф косился на него с заметным возмущением: кажется
он был недоволен столь непростительным обращением с драгоценной курмдой.
Слегка закусив, Эбенгальф наскоро пропустил пару кружек вина и шепнул
что-то одному из слуг, здоровенному детине с удивительно разумным, но
хмурым, как у бунаба лицом, одетому почти так же нарядно, как его хозяин.
Тот кивнул и вышел из небольшого, но роскошно обставленного зала, в котором
мы пировали. Вскоре парень вернулся с небольшим кувшином и почтительно
передал его хозяину.
- Хочешь посмотреть на настоящее чудо, Маггот? - спросил меня
Эбенгальф. Разумеется, предполагалось, что мой ответ не может быть
отрицательным - ни при каких обстоятельствах. - Пошли с нами! И ты,
халндойнец тоже. Небось не видел еще, как из дерьма вино делают?
- Не видел, - с энтузиазмом подтвердил Хэхэльф.
И мы все вместе отправились во двор.
- Только я хочу сам это сделать, Ахамстольф! - возбужденно сказал
толстяк. До сих пор он сосредоточенно молчал, методично опустошая кружку за
кружкой, и вообще совершенно не соответствовал рекомендациям Эбенгальфа,
который почему-то называл его "веселым мужиком".
- Ладно, сам так сам, - снисходительно согласился Эбенгальф. - Моим же
слугам лучше: не придется лишний раз в твоем дерьме ковыряться!
Толстяк расцвел улыбкой и осторожно взял в руки кувшин.
- Разобьешь - убью, - беззлобно сказал ему Эбенгальф. Чувствовалось,
что он не угрожает, а просто честно предупреждает о возможных последствиях -
так врач, прописывая лекарство, должен рассказать пациенту о возможных
побочных эффектах.
- Если я разобью этот кувшин, я сам на себя руки наложу! - с чувством
ответил толстый Наоргаль. - Зачем тогда жить?!
Я не сдержал улыбку. Потом мы подошли к телеге с дерьмом, и моя улыбка
сама собой растаяла, уступив место невольной гримасе отвращения. Хэхэльф же
взирал на происходящее, как ученый на новую разновидность вши: никакой
брезгливости, только живой интерес исследователя.
Я думал, что счастливчик Наоргаль просто начнет черпать дерьмо
кувшином. Оказалось, что все на так страшно: во дворе тут же появились слуги
с приборами, похожими на длинные узкие ложки - если вам когда-нибудь
понадобится перекладывать дерьмо в кувшин с узким горлышком, я настоятельно
советую обзавестись чем-нибудь в таком роде! Во всяком случае, у Наоргаля
работа спорилась. Не прошло и минуты, как кувшин был наполнен. Он захохотал
от избытка чувств, залпом осушил кувшин и тут же принялся накладывать новую
порцию.
- Что, уже успело превратиться? - недоверчиво спросил я Эбенгальфа.
- Ну да, - кивнул тот, - а ты как думал? Мгновение - и все! Это же
древняя магия!
- Ну, если древняя магия, тогда понятно, - вздохнул я.
- Хотите попробовать? - гостеприимно предложил Эбенгальф. - Вино
действительно отличное получается... Вообще-то, Нидольгаля от кувшина не
оторвешь, пока он полтелеги не высосет, да и потом придется потрудиться,
чтобы забрать у него кувшин, но ради таких гостей могу и похлопотать!
- Не будем лишать его удовольствия, - вежливо сказал я. Про себя я
решил, что может быть и решусь попробовать продукт чудесных превращений - в
том случае, если речь будет идти о моей жизни, не раньше!
- Я бы попробовал, - заинтересованно сказал Хэхэльф. - Но спешить
действительно не стоит: пусть господин Наоргаль сначала напьется. А мы пока
можем закончить завтрак...
- Пошли, - кивнул Эбенгальф. - Но предупреждаю: пока он действительно
напьется, мы успеем не только позавтракать, но и состариться!
В полдень мне все-таки как-то удалось убедить гостеприимного хозяина,
что единственное, в чем я сейчас нуждаюсь - это хоть в плохонькой кровати.
Что касается Хэхэльфа, он заснул прямо за столом. Этот поступок вызвал
серьезное одобрение Эбенгальфа. Он заявил, что мой друг поступил совершенно
правильно: зачем, дескать, тратить время на путешествие в спальню и обратно,
если можно подремать прямо за столом, а проснувшись - сразу продолжить пир,
не теряя ни секунды на перемещения в пространстве? Я как-то выкрутился,
сославшись на свою "демоническую" природу, которая требует время от времени
оставаться в уединении - старая песня, она выручала меня еще в первые дни,
проведенные в замке Таонкрахта, выручила и сейчас: Эбенгальф все-таки
подозвал одного из слуг и велел ему проводить меня в спальню.
Некоторое время я не мог заснуть: события последнего, совершенно
бесконечного, дня разрывали меня на части. Мой волшебный ветер и телега
дерьма, которому предстояло превратиться в вино, "веселенькая вечеринка" в
замке Таонкрахта и внезапно вернувшаяся ко мне надежда на скорое возвращение
домой, мудрость Хэхэльфа и его дурацкая затея с новой пряностью, моя
неожиданная, необъяснимая, сметающая все на своем пути сила и внезапно
сменившая ее смертельная усталость, кошмарная двухголовая красотка и
песочные часы, которые явственно маячили перед моим внутренним взором с того
момента, как я узнал, что до конца года осталось всего двадцать дней - все
слиплось в тяжелый темный ком, который ворочался в моей бедной голове и не
давал мне удрать в спасительные объятия сновидений...
- Навести меня, ветер Оветганна, убаюкай меня, пожалуйста, - прошептал
я. Мой голос звучал слишком жалобно, как у больного ребенка, о котором
забыли загулявшие родители, но древний ветер оказался великодушным
существом: он все-таки пришел ко мне и принес покой и прохладу, а больше
ничего мне и не требовалось.
Мне приснилось, что я сижу в своей собственной гостиной, в том самом
кресле, которое мне пришлось так внезапно покинуть по воле бесноватого
чародея Таонкрахта. За окном был город, который не слишком давно стал моим
родным городом20, и я снова любил его со
страстью, неуместной, когда речь идет всего лишь о большом скоплении
человеческих жилищ, но во сне мое сердце сжималось от тоски по разноцветным
солнцам, зеленым водам и - самое главное! - волшебным ветрам Хоманы. Я
открыл окно, вдохнул ночной воздух и тихо сказал вслух, немного нараспев,
