- Эти люди интересовались чужаком??
- Да, - сказал Ленгли устало.
- Я так и думал. Солнечное правительство почти наполовину состоит
из их агентов. Ладно, не будем об этом.
Гнев охватил Ленгли.
- 25 -
- Послушай, сынок, - сказал он, выпрямившись и глядя в глаза
Чантхаваар сверху вниз. - Я не вижу, чем был бы обязан какой-нибудь из
этих шаек. Почему ты обращаешься со мной, как с ребенком?
- Я не ограничиваю твоего общения, - сказал Чантхаваар мягко, -хотя
и могу, но это не столь важно, а бестию рано или поздно мы поймаем. Я
только хочу предупредить, если она попадет в чьи-то руки, кроме моих,
плохо будет тебе.
- Почему бы не запереть меня и покончить с этим?
- Ты не должен так думать. Я надеюсь, ты поможешь избежать ошибок
при поимке. Это дело достаточно деликатное, - Чантхаваар замолчал, затем
неожиданно серьезно сказал: - Знаешь, почему я занимаюсь политикой? Ты
думаешь, я хочу власти? Такое хочется дуракам, которые хотят командовать
другими дураками. А для меня это прекрасная игра - ведь жизнь так
скучна. Что я еще могу придумать, кроме того, что уже делал сотни раз?
Что может быть лучше, чем соревнование с умами Бранноха и этого
толстопузого бородача. Тут можно и победить, и проиграть, но я хочу
победить.
- Даже путем соглашения?
- Не обманывайся Браннохом. У него самый ясный и холодный ум в
Галактике. Честно говоря, я был бы очень огорчен, если в конце концов
пришлось бы его убить, - Чантхаваар отвернулся. - Пошли выпьем.
Глава 5
Тьма окружила скорчившегося Сариса Хронна, и влажный ветерок со
стороны канала нес тысячи чужих запахов. Ночь была полна страха.
Он лежал на жухлой траве, в грязи на берегу канала, прижимаясь
животом к земле и напряженно вслушиваясь.
Луны не было, но звезды виднелись высоко и ясно, ему хватало их
света, а низкий пульсирующий гул напоминал о далеком городе. Он взглянул
вниз, на узкую линию канала, правильные ряды шелестящей под ветром травы
тянулись от горизонта до горизонта, какая-то темная округлая масса
виднелась в трех милях от него. Его ноздри втягивали запах холодного
сырого воздуха, зелени, теплоту мягких живых существ; он слышал
медленное легкое движение струй ветра, далекий крик птицы,
сверхъестественно глубокий звук от пролетавшего в нескольких милях над
ним воздушного судна: его нервы ловили дрожь и пульсацию других нервов -
вот так когда-то он лежал на Холате в ожидании животных, на которых
охотился, чувствуя, как плывут над степью бесконечные шорохи ночи. Но
сейчас он был добычей, и поэтому он не мог слить себя с земной жизнью.
Он был чужой, каждый запах, каждый образ, нервные импульсы мыши или жука
причиняли боль, даже ветер шептал другим голосом.
Под его ожиданием и страхом зияло горе. Он прошел через время и
пространство, он оставил планету, которую знал, и весь свой народ, жену,
детей и сородичей. Он оказался одиноким настолько, как не был никто из
его расы. Один, совсем один.
Философы Холата с подозрением отнеслись к кораблю людей - вспомнил
он с унынием. С их точки зрения Вселенная, все ее объекты и процессы
были логичны и неизбежно конечны. Бесконечность являлась концепцией,
отвергаемой инстинктом неправоты, даже когда речь шла о математических и
физических моделях космоса, поэтому идея движения через световые годы
вне времени была им чужда.
Но блеск новизны рассеял древние страхи. Появилось множество
откровений о небе, о новом корабле; было так интересно работать с ними,
учиться, находить ответы на вопросы, помогать в задачах, которые их
халатанский мозг даже не мог представить.
- 26 -
С волнением вступил он на борт корабля.
И в результате Сарис Хронна бежит через лес, похожий на кошмар,
увертываясь, уклоняясь, преследуемый энергетическими стрелами, которые,
шипя, вспыхивают на его пути, сгибаясь, кувыркаясь, избегая всех
известных ему охотничьих западней и уловок, спасая свою ненужную никому
жизнь.
Его собачьи зубы блеснули, когда он раздвинул губы. Где-то здесь
находилось нечто живое. И это нечто хотело его убить.
Если бы он мог вернуться - эта мысль вспыхнула подобно свету
одинокой свечи в вое и грохоте ночной бури. Холат не мог сильно
измениться, даже за две тысячи лет, прошедших с тех пор, как земной
корабль покинул его. Его народ не застыл, он развивался все время, но
это развитие было подобно эволюции, в соответствии с изменением климата,
поверхности планеты, согласно великому ритму времени. Он мог бы снова
стать полноправным членом своей расы.
Но...
Что-то скользнуло в небе. Сарис Хронна вжался в траву. Его глаза
превратились в узкие желтые щели, когда он напрягся, пытаясь разглядеть
то, что было в там, наверху.
Да - движение, но не живое, а холодное облако электронов в
кристалле, металл, пульсации, подобные тем, что чуть затрагивали его
нервы. Это был маленький летательный аппарат, медленно кружащийся в
небе. Он был оснащен детекторами.
Он охотился за ним.
Может быть подчиниться?? Люди с "Эксплорера" были порядочными, а к
Ленгли он испытывал чувство, похожее на уважение. Может быть, их далекие
родственники столь же благоразумны? Нет! Слишком рискованно.
Подозрительность была отличительной чертой его расы.
У них на Холате, не было космической техники. Орудия труда
изготавливались из кремня и кости, аборигены путешествовали пешком или
на долбленых челноках с веслами и парусом, кормились охотой и рыбалкой,
держали громадные стада мясных животных, полуприрученных телепатическим
контролем. Один холатанин на Земле мог справиться с дюжиной землян, но
один космический корабль мог бы превратить его планету в мир смерти.
Летательный аппарат скрылся из области его восприятия. Сарис Хронна
облегченно вздохнул.
Что делать, куда идти, где спрятаться?
Внезапно он вспомнил детенышей, маленьких и пушистых, лежащих в
пещере на шкурах или в хижине из дерна, копошащихся около груди матери.
Он рыдал, вспоминая беззаботные солнечные дни, уютные зимние ночи, когда
они сбивались в кучу, разговаривая, играя, напевая старинные песни,
нежась во всепроникающем тепле единой эмоциональной связи - времена,
когда отец брал его на охоту, с каким нетерпением он ждал ее.
Маленькая изолированная семейная группа была сердцем его общества,
без нее он чувствовал себя потерянным, а ведь его клан давно мертв.
Летательный аппарат вернулся. Он летел по спирали. Сколько их там,
в нескольких милях над землей?
Его мозг напрягся, отгоняя страх - следствие ущербности и
одиночества. Жизнь Холата была основана на порядке, ритуале, на
традиционных взаимоотношениях между старыми и молодыми, мужчинами и
женщинами, на умиротворенности и спокойствии пантеистической религии, на
утреннем и вечернем семейном обряде, каждый на своем месте, равновесие,
гармония, ясность, все знают, что жизнь - всеобщий союз. И в итоге он
прячется в чужой тьме, и на него охотятся, как на зверя.
- 27 -
Сложившиеся стереотипы жизни не обременяли, потому что
накапливающиеся напряжения снимались в погонях и распутных оргиях
ярмарок, где кланы встречались для торговли, обсуждения планов и
взаимных претензий, в молодежных компаниях, питье и веселье.
Но здесь, ночью...
Эта штука спустилась ниже.
Мускулы Сарис напряглись, сердце забилось сильнее. Пусть только
приблизится, он перехватит управление и размажет их о землю!
В этот момент он не был полностью готов к убийству. В холатанских
семьях не было грубых отцов или драчливых, задиристых братьев - они все
были одинаковы: те, кто проявлял особые способности, содержались
остальными и занимались совершенствованием своих способностей к
искусствам - музыкой или развлечениями. Сарис был из таких, способности
у него проявлялись с детства. Позднее он направился бы в один из
университетов.
Он проявлял склонности к физическим наукам.
Как хорошо было на Холате, думал он, сжимаясь, в то время, как
металлическая смерть медленно спускалась к нему. Книги переписывались от
руки на пергаменте, но в них содержался всего лишь отзвук знаний.
Астрономия, физика и химия были элементарны по сравнению с человеческой
наукой. Биотехнология, разведение животных и использование экологии,
были примерно равны в областях, не требующих применения приборов. А
математики на Холате имели врожденные способности и превосходили в этом
любого человека.
Сарис вспомнил, как был удивлен Ленгли быстрым освоением
английского подростком, изучавшим неевклидову геометрию и теорию
элиптических функций. Ленгли получил некоторое понятие о разнообразных
школах в философии, оживленных дискуссиях между ними, и в дальнейшем
полностью признал, что четкая логика, высокоразвитая семантика, слитые
воедино на разумной эмпирической основе сделали их более ценными
инструментами, чем любые созданные человеческой расой. Те же философы,
которые сумели определить взаимосвязь между разделами высшей алгебры и
этики, сумели найти ключ к неполадкам в системе управления "Эксплорера".
Аппарат парил, похожий на птицу, готовую броситься вниз, на добычу.
Он был еще далеко - должно быть, у них есть детектор, возможно,
инфракрасный. Сарис решил не двигаться.
Для него все кончится, когда бросят бомбу. Ленгли рассказывал ему о
бомбах. Вспышка, грохот, которые он уже не ощутит, исчезновение, вечная
тьма.
Ладно, думал он, чувствуя, как ветер нежно ласкает его шерсть,
немного пожалей себя. Он прожил хорошую жизнь. Он был одним из лучших
учеников, с жаждой нового. Он, казалось, мог бы внести вклад во
взаимоотношения сходных культур, усеивающих его планету. Позднее он
должен был остепениться, создать семью, преподавать в университете. Но
даже если вместо этого его ждет смерть на неизвестной земле, все равно,
жизнь была хороша!
Нет, нет! Все восстало в нем. Он не должен умереть! Нет! Не должен
до тех пор, пока не узнает, как защитить Холат от этих безволосых
чудовищ, как предостеречься от них и как бороться с ними. Его мускулы
вздулись, готовые бороться и победить.
Воздушный аппарат опускался медленно, в выступах корпуса
посвистывал ночной ветер. Его мозга коснулся водоворот электрических и
магнитных струй, и он задрожал.
Нет, ждать! Есть лучший способ. Аппарат сел на поле в доброй сотне
ярдов от него. Сарис подтянул под себя руки и ноги и весь напрягся.
- 28 -
Сколько их там? Трое. Двое вышли наружу, третий остался внутри. Он не
мог видеть через высокую траву, но чувствовал, что один или оба несут
какой-то предмет, но это было не оружие, а скорее, детектор. Слепые в
темноте, они, однако, могли проследить его путь.
Но они, конечно, не уверены, что это Сарис. Их инструмент мог
зарегистрировать только отбившееся от стада животное или человека. Сарис
почувствовал острый запах адреналина их страха.
Сарис Хронна, оскальзываясь в мокрой траве, побежал на четвереньках
прочь.
Кто-то пронзительно завопил. Разряд энергии пронзил воздух над ним,
загорелись высокие стебли травы, и запах озона обжег его ноздри. Он не
мог справиться с этим оружием так, как до этого парализовал двигатель и
передатчик аппарата.
Бешено билось сердце, он бросился через выжженное пятно травы.
Прыгнув, он достиг ближайшего человека. Тот упал, и он руками разорвал
