прямо из ада. Бонд отошел в сторонку и сел на грубо сколоченную скамью под
казавшимися неживыми пихтами. Там он просидел несколько минут, готовя себя
к тому, что должно было произойти с ним после того, как он войдет в двери
ада, и ему надо было преодолеть чувство отвращения и брезгливости. Бонд
подумал, что частично такая реакция была нормальной реакцией здорового
человеческого тела при соприкосновении с миром болезней, а частично была
вызвана видом огромной мрачной трубы, извергавшей черный дым. Но, пожалуй,
больше всего на него воздействовала сама перспектива прохода через эти
двери, покупки билета, раздевания и дачи своего чистого тела в чужие руки,
которые неизвестно что будут делать с ним в этом богом забытом заведении.
Автобус уехал, и Бонд остался один. Было очень тихо. Бонд подумал,
что дверь и два окна по бокам похожи на глаза и рот. Дом, казалось,
смотрел на него, следил за ним и ждал... Рискнет ли он войти? Попадется ли
он на крючок?
Бонд заерзал. Потом встал и решительно направился к дому, пересек
гаревую дорожку, поднялся по ступеням, и дверь захлопнулась за ним.
Он оказался в обшарпанной приемной. Серные пары здесь ощущались еще
резче. За железной решеткой стояла конторка, на стенах, в застекленных
рамочках, висели рекомендательные письма, аттестаты и хвалебные
рекомендации, в углу стоял шкаф с выложенными на полочках пакетиками. Над
ними была прикреплена табличка с неряшливо, от руки сделанной надписью:
"Возьмите с собой наш целебный набор. Лечите себя самостоятельно". На
стоявшей рядом подставке с рекламой дешевого дезодоранта красовался
перечень цен. Реклама гласила: "Чтобы из ваших подмышек дух шел как от
свежих пышек!"
Увядшая женщина с венчиком рыжеватых волос над узким лбом, с лицом
рыхлым как взбитые сливки, медленно подняла голову и посмотрела на него
сквозь решетку, ограждавшую конторку, оторвавшись от книжки с подобающим
названием: "История о настоящей любви".
- Чем могу помочь? - это был голос, предназначенный для чужаков, для
тех, кто не знал, за какие ниточки надо дергать.
Бонд с видом осторожного отвращения, как от него и ожидалось, сказал
в ответ:
- Я хотел бы принять ванну.
- Грязевую или серную? - свободной рукой (второй она придерживала
раскрытую книгу) женщина потянулась за пачкой билетов.
- Грязевую.
- Может, купите абонемент? Это будет дешевле.
- Нет, один билет, пожалуйста.
- Полтора доллара, - она положила перед ним розовато-лиловый билет и
придерживала его пальцем до тех пор, пока Бонд не положил на конторку
деньги.
- Куда мне теперь идти?
- Направо, - ответила она. - По коридору. Ценные вещи лучше оставить
здесь. - Она протянула Бонду большой белый конверт. - И не забудьте
написать свою фамилию.
Искоса она наблюдала за Бондом, пока он клал в конверт часы и мелочь.
Двадцать стодолларовых банкнот он оставил лежать в кармане рубашки.
Надолго ли? Он вернул конверт женщине.
- Спасибо.
- Пожалуйста.
В дальнем конце приемной стоял низенький турникет, рядом с которым
были прикреплены две картонные руки с надписями "грязь" и "сера". Их
указательные пальцы были направлены, соответственно, вправо и влево.
Бонд прошел через турникет и, повернув направо, попал в сырой коридор
с цементным, плавно уходящим вниз полом. Спустившись по нему и пройдя
сквозь крутящуюся дверь, он оказался в длинной зале со стеклянным высоким
потолком и кабинами вдоль стен.
В зале было душно и жарко, пахло серой. Двое молодых, на вид не шибко
умных, парней, единственной одеждой которых были серые полотенца вокруг
талии, играли в карты за стоящим у входа столиком. На столике были две
наполненные до отказа окурками пепельницы и тарелка с грудой ключей. Один
из них, увидев Бонда, выбрал на тарелке ключ и протянул ему. Бонд подошел
и взял ключ.
- Двенадцатая, - сказал парень. - А билет где?
Бонд отдал ему розовую бумажку, и тот лениво махнул рукой в сторону
находившихся у него за спиной кабин, а головой кивнул на другой выход из
зала.
- Ванны принимают там.
Оба забыли про Бонда и вернулись к своей игре.
В обшарпанной кабине не было ничего, кроме сложенного полотенца, на
котором от частой стирки не осталось ни единой ворсинки. Бонд разделся и
обвязался полотенцем. Банкноты он свернул в тугой рулончик и засунул их в
карман пиджака, прикрыв носовым платком. Надеялся он на то, что сюда любой
мелкий воришка вряд ли залезет, если времени в обрез. Кобуру с пистолетом
он повесил под пиджак, вышел из кабины и запер за собой дверь.
Бонд даже представить себе не мог, что за картина ждет его в
процедурном помещении. Сначала ему показалось, что он в морге. Но не успел
он прийти в себя, как рядом с ним очутился толстый лысый негр с длинными,
обвисшими усами. Он оглядел Бонда с головы до ног.
- Что у вас не в порядке, мистер?
- Да вроде все нормально. Просто хочу попробовать, что такое грязевая
ванна, - ответил Бонд.
- Ладно, - сказал негр. - Сердце не барахлит?
- Нет.
- Ладно, тогда сюда.
Вслед за негром Бонд прошел по скользкому цементному полу к
деревянной скамье, стоявшей рядом со старенькими душевыми, в одной из
которых стоял облепленный грязью голый человек, а второй, с характерным
для боксеров приплюснутым ухом, поливал его из шланга.
- Я скоро буду, - безразличным тоном произнес негр и отправился по
своим делам, шлепая большими ступнями по мокрому полу. Бонд посмотрел в
спину этому огромному дяде, и у него мурашки пошли по коже при мысли, что
ему придется доверить свое тело его лапам с розовыми шершавыми ладонями.
К цветным Бонд относился также, как и к белым, но тем не менее
подумал, что Англии повезло больше Америки, где людям приходится
сталкиваться с расовой проблемой с младых ногтей. С улыбкой он вспомнил
слова Лейтера, сказанные еще во времена их последней совместной работы в
Америке. Бонд тогда обозвал мистера Бита, известного преступника из
Гарлема, "гадским нигером", на что Лейтер поучающим тоном заметил:
- Осторожнее, Джеймс. Здесь у нас люди относятся к цвету кожи столь
серьезно, что даже в баре нельзя попросить налить тебе джиггер рому. Надо говорить - что ты думаешь? -
"джегро".
Воспоминания о Лейтере подбодрили Бонда. Он перестал смотреть на
негра и принялся рассматривать других любителей грязевых ванн.
Процедурная представляла собой квадратную серую бетонную коробку. С
потолка свисали четыре лампы без плафонов, усаженные мухами. Они освещали
отвратительные серые стены и пол, усеянные капельками влаги. Вдоль стен
стояли деревянные помосты на козлах. Бонд автоматически пересчитал их:
двадцать. На каждом из них стояли похожие на гробы деревянные ящики,
закрытые крышками на три четверти. В большинстве этих "гробов" были видны
уставившиеся в потолок потеющие распаренные, красные лица. Несколько пар
глаз были обращены сейчас на Бонда, но владельцы остальных видимо спали.
Один из ящиков был открыт, крышка стояла рядом, а один из бортиков
откинут. Он-то, скорее всего, и был предназначен для Бонда. Негр застилал
ящик тяжелой, отнюдь не первой свежести простыней. Закончив, он выбрал из
стоявших в центре комнаты две бадьи, доверху наполненных дымящейся
темно-коричневой грязью, и с грохотом поставил рядом с ящиком. Он погружал
свою огромную руку в одну из бадей и размазывал густую вязкую грязь по дну
ящика, пока не покрыл его слоем сантиметра в два. На некоторое время он
прекратил это занятие - чтобы грязь остыла, - подумал Бонд, - и подошел к
щербатому корыту, откуда, порывшись в огромных кусках льда, извлек
несколько мокрых полотенец. Повесив их на руку, на манер официанта, он
прошел вдоль занятых клиентами "гробов", останавливаясь, чтобы положить
холодные полотенца на пышущие жаром лбы.
Больше в комнате ничего не происходило, и было бы совсем тихо, если
бы не звук льющейся из шланга воды. Но вот и этот звук прекратился, и
раздался голос:
- Все, господин Вайс, на сегодня хватит.
Толстый голый мужчина с густой черной порослью на теле кое-как
выбрался из душевой и стоял, ожидая пока человек с приплюснутым ухом
оденет его в ворсистый купальный халат и вытрет ему ноги. Потом его
проводили до двери, через которую Бонд попал в эту комнату.
После этого человек с приплюснутым ухом вышел уже через другую дверь,
в противоположной стене. Несколько мгновений эта дверь была приоткрыта, и
Бонд увидел за ней траву и кусочек благословенного неба. Но человек вскоре
вернулся с двумя новыми ведрами дымящейся грязи, захлопнул дверь ногой и
поставил ведра в середине комнаты.
Негр, тем временем, вновь подошел к предназначавшемуся для Бонда
ящику и потрогал грязь ладонью. Он повернулся и кивнул Бонду:
- Готово, мистер.
Бонд приблизился. Негр снял с него полотенце, а ключ от кабины
повесил на крючок рядом с ящиком.
- Вы когда-нибудь принимали грязевые ванны?
- Нет.
- Так я и думал, поэтому температура будет сначала 40 градусов, а
потом, если все пойдет нормально можно довести до 45 градусов, и то и до
пятидесяти. Ложитесь.
Бонд осторожно залез в ящик и лег. Первый контакт с грязью кожа
восприняла болезненно. Он медленно вытянулся во весь рост и опустил голову
на накрытую чистым полотенцем пуховую подушечку.
Как только Бонд устроился, негр обеими руками принялся покрывать его
слоем свежей грязи.
Грязь была цвета темного шоколада, мягкой, тяжелой и жирной. Запах
горячего торфа резко ударил в нос. Бонд следил за тем, как блестящие
толстые руки негра превращали его в жутковатый черный холм. Знал ли Феликс
Лейтер о том, как выглядит эта процедура? Бонд злобно ухмыльнулся. Ну,
если это была одна из шуток!...
Наконец негр закончил свое дело. Только лицо и область сердца были
свободны от грязи. Бонду показалось, что он начал задыхаться, и пот
заструился по его лбу и вискам.
Отработанным движением негр, взяв простыню за уголки, набросил ее на
Бонда и обернул его тело и руки. Получившаяся упаковка была пожестче
смирительной рубашки: Бонд мог лишь едва-едва двигать пальцами и головой.
Негр закрыл борт ящика, накрыл его сверху деревянной крышкой. Операция
завершена.
Негр снял висевшую в изголовьи грифельную доску, посмотрел на
настенные часы и записал на доске время: шесть вечера.
- Двадцать минут, - сказал он. - Ну, как, нравится?
Бонд промычал нечто нечленораздельное.
Негр пошел к другим клиентам, а Бонд остался лежать, тупо глядя в
потолок, чувствуя, как пот заливает лицо, и проклиная Феликса Лейтера.
В шесть часов вечера три минуты дверь открылась, и появилась
обнаженная костлявая фигурка "Трезвонящего" Белла. Мордочка его напоминала
лисью, а под кожей можно было пересчитать все ребра. Гордо задрав нос, он
прошествовал на середину комнаты.
- Привет, "Трезвонящий"! - сказал человек с изуродованным ухом. -
Говорят, у тебя неприятности? Паршивое дело!
- Энти распорядители скачек - болваны набитые, - с кислой миной
отозвался Белл. - Кто может сказать, зачем бы это мне подсекать Томми
Лаки? Это же мой кореш! Просто взяли - и отрезали меня, ни за что, ни про
что. Эй, ты, ублюдок черномазый! - ногой он преградил путь проходившему
мимо с полным ведром грязи негру. - Ты с меня сегодня должен согнать
двести граммов веса, а то я щас сожрал тарелку жареной картошки.
Негр спокойно перешагнул через протянутую ногу и хмыкнул.
- Не боись, детка, - сказал он ласково. - Я те на крайний случай руку
