раз высказаться явного сторонника, к тому же - сторонника думающего.
Быков (о "Чапаеве и Пустоте") :здесь есть не только отчаяние существа ,
бьющегося в клетке, но и счастье прорыва, и радость-страдание вечно
нереализуемой и вечно томящейся любви:
Великий Старец Любовь делает тебя зависимым, - сначала боишься ее не
найти, потом боишься ее потерять.
Быков Первая, кстати, книга Пелевина, где тема любви присутствует в своем
подлинном виде, а не в иронически-сниженном варианте вроде романа мухи с
комаром или интеллектуального флирта цыпленка с крысой.
Ведущий Полностью присоединяясь к первой части высказывания, позволю себе
все же вновь зацепиться за слово - в данном случае это слово "подлинный". И
не только потому, что применено оно к позиции Виктора Пелевина:
Итак, прежние разговоры о любви - были только иронией и работой на
снижение, а вот "в подлинном виде" любовь - это тот самый, приснившийся
Петру Пустоте половой акт с Анной. Вот это - да! Это - подлинное! Выходит,
все усилия автора в течение нескольких лет (начиная с "Затворника и
Шестипалого" - через все подобные же аллюзии - и венчая "икой") сказать о
любви ИСТИОЙ - той, которая, в сущности возникает в одиночестве, подобно
хлопку одной ладони - все это пошло коту под хвост - если даже сторонник и
почитатель, оказывается, все эти годы ждал, когда же Пелевин перебесится и
напишет наконец о той любви, которой можно "заниматься":
Пелевин "- Все, что ты делаешь, ты делаешь только из-за любви. Иначе ты
просто сидел бы на земле и выл от ужаса. Или отвращения.
- Но ведь многие делают то, что делают, совсем не из-за любви.
- Брось. Они ничего не делают."
Ведущий Возможно, в таком вот непонимании даже "среди своих" - истинная
причина работы автора на снижение - до уровня понимания, до уровня вокс
попули:
А ведь там, в сцене, где "муха с комаром" как раз именно всё очень
конкретно, если хотите - пошло. Как и полагается по замыслу. И наоборот -
в
описании приснившейся "любви" с Анной, подсказано всё прямым текстом -
не о любви, а о писательском творчестве на данную тему. И опять - опять не
прочли:
"Знаете, если бы мне надо было написать по-настоящему сильную эротическую
сцену, я дал бы несколько намеков, а остальное заполнил бы невнятным
разговором вроде того:О Боже, Анна:Вроде того, который сейчас идет у нас с
вами. Потому что изображать нечего - все должен достроить ум."
Есть здесь нечто веллеровское: от рыбы, которая пытается понять и
выразить словами, как она плавает. А ведь только чуть выше было написано
прямо противоположное - о том, что стихи не пишутся, но подсматриваются
через замочные скважины души, а понимать их не должен и автор.
Противоречие, однако, кажущееся: речь идет о разных состояниях писателя,
в частности - писателя Пелевина Отсюда, кстати, - и вопиющая разница в
качестве текста - в пределах одного произведения.
Можно это и не принимать. е всегда искушенному ценителю приятно, когда
рядом с литературными эпизодами - целые периоды учебного текста. Верно и
обратное - те, кто "тащатся" от чисто разъяснительных периодов, пробегают
художественные моменты по диагонали. Выбор - автору. аше же дело -
радоваться по мере возможности обеим его ипостасям. Было бы только и умно,
и талантливо:
Быков Впрочем, с радостью все тоже в порядке, и редкий читатель закроет
роман Пелевина без ощущения смутного торжества - победы автора над
материалом и совместной авторско-читательской победы над миром, пытающимся
навязать нам свои правила игры.
Ведущий Безоговорочно - да! Спасибо за точность формулировки.
Рядом с темой читательской радости - и тема сюжетного решения пелевинских
новелл. Вот вопрос из сетевой конференции:
Не кажется ли вам, что конец "Чапаева" отдает какой-то банальной
американской хэппиэндовщиной?
"Pelevin" Ну, в таком случае, я могу сказать, что если вы хотите что-то с
кровью, с почвой и т.д., проводите эксперименты сами с собой. По-моему,
хэппи энд - самое хорошее, что только может быть в литературе и в жизни. В
принципе, у меня есть устойчивое стремление к хэппи энду. Дело в том, что
литература в большой степени программирует жизнь, во всяком случае, жизнь
того, кто пишет. Я это много раз испытывал на себе, и теперь десять раз
подумаю, прежде чем отправить какого-нибудь второстепенного героя
куданибудь.
Ведущий Однако, стремление - это одно, а результат: е знаю, можно ли
говорить о "хэппиэндовщине" в "Чапаеве и Пустоте" (да и можно ли там вообще
говорить о концовке). А вот в чистых новеллах - там как-то не до "хэппи".
Радость от победы над материалом - да, возможно. о это - именно и только на
фоне разрыва со всем, что связывает. Какой же тут хэппи энд?! Это в
"Онтологии детства" или в "ике" что ли ?.. е говоря уже о "Тарзанке" -
трудно предложить более черную концовочку, чем вот это "Он последний раз
посмотрел по сторонам, потом кротко глянул вверх, улыбнулся и медленно
побрел по мерцающей серебристой полосе, целуясь с ночным ветром и думая,
что, в сущности, он совершенно счастливый человек." Весело, ничего не
скажешь. Особенно, если вспомнить о том "на самом деле" , какового, может,
и нет:
Бродский Если бы в эту минуту была возможна прямая трансформация
психической энергии в физическую, то первое, что следовало бы сделать,
закрыв данную книгу, это отменить существующий миропорядок и объявить новое
время.
Ведущий Так что я не слишком бы доверял словам Пелевина о том, какой он
суеверный - в смысле отношения к судьбе героев. Да и его склонность к
мистике - это скорее выдумки любителей непременно искать в авторечеловеке
отголоски его творчества. Впрочем, возможен и иной угол зрения:
Генис Вопреки тому, что принято говорить о бездуховности новой волны,
Пелевин склонен к спиритуализму, прозелитизму, а значит, и к дидактике.
Петр Пустота Я не очень понимаю, что такое "духовность".
Ведущий у уж во всяком случае - не "склонность к спиритуализму"! А вот о
дидактике - правда. Хотя это ведь не обязательно идет от "прозелитизма", а
попросту получается бессознательно - прорывается скрытый в писателе
Учитель.
А, вот, кстати, о бессознательном!
Генис Обычный спор поколений в литературном процессе сегодня часто
принимает форму борьбы за советское наследство. Впрочем, раздел его уже
произведен: "отцам" - шестидесятникам отошла рациональная, а "детям" -
иррациональная часть советского прошлого. Пользуясь обычным жаргоном, можно
сказать, что первым досталось сознание "совка", а вторым - его подсознание.
С другой стороны, выявление и описание национального подсознания и есть
главная задача всякого искусства.
Ведущий Можно с этим и поспорить. Однако тот факт, что как раз у Пелевина
именно это и получается - В ЧАСТОСТИ!- оспорить уже трудно - во всяком
случае если судить по бурной реакции отторжения у пациента. Вряд ли где-то
еще так отчетливо проявилась "совковость", как в реакции на пелевинскую
прозу. К тому же, именно в юморе ведь, как известно, заключена масса
информации о бессознательном. Так что Пелевин, возможно, самый легко
дешифруемый ее носитель.
* * *
Статья Александра Гениса в "Звезде" , возможно, не была бы такой
безоговорочно позитивной, не вынуди его к этому выступившие ранее кликуши.
Он абсолютно разумно рассудил не вступать с ними в полемику - ибо на этом
поле брани (в смысле трамвайной ругани) они, естественно, выиграли бы: игра
шла бы по их правилам. Вынужденный говорить как бы в пустоту, а не в некоем
поле собеседников, Генис, к тому же, не смог позволить себе даже столь
обычной для его стиля критической иронии. Хотя, видит бог, "Чапаев" дает
для этого куда как достаточно поводов! Вот так наша странная российская
"критика" приводит к разбиению людей на лагеря. Хвалить - так хвалить,
хотя, казалось бы, почему даже предельно доброжелательному критику не
обозначить у автора и некоторых неприемлемых для себя пунктов?:
Генис и вообще в противоречивой ситуации. Статья написана сжато,
лаконично - как и всегда - и тем самым автоматически оказывается
адресованной узкому кругу посвященных как минимум в язык и тематику. А раз
так - он обращается почти исключительно к тем, кто уже и так все понимает.
Это, впрочем, шизофреническая ситуация любой критики, если только она хочет
оставаться именно и только критикой, не внося в сказанное автором свои
соображения:
Великий Старец Доказывающий не знает, знающий не доказывает.
Сергей Костырко Итак, тема: кому, зачем и в каком качестве нужен
критик.
Ведущий Сначала - терминология. Пусть здесь "критики" - это те, чьи
статьи о литературе печатаются в периодике. ачнем с участников нашего
круглого стола. Скажем, газета "Сегодня":
Евгений Ермолин Отборное общество эрудитов, экспертов, талантов.
Ослепительная публика, объединенная сознанием собственной отмеченности,
принадлежности к культурно-авангардному бомонду. Страницы культуры и
искусства вовсе не рассчитаны на заинтересованное внимание сколько-нибудь
широких читательских масс. Скажу больше: здесь делается все, чтобы
оттолкнуть обычного, так сказать, рядового читателя". Культивируется
эстетическая и прочая самодостаточность.
Ведущий Все это, однако, не помешало Андрею емзеру высказаться во вполне
бытовом стиле. Как лаконично сформулировала Ирина Роднянская, отзыв его о
Пелевине выдержан в духе "опять этот гаер морочит порядочных людей".
И все же в целом сказанное Ермолиным точно. И не только о газетных
критиках, но и о многих писателях.
Анатолий Курчаткин Новый русский писатель формируется на глазах. Писатель
для понимающей элиты, писатель для своих, говорящий с избранными об
избранном, - демиург, да, но не жрец Аполлонова храма. И писатель для
толпы, для черни, сочинитель чтива - может быть, умелый и искусный
ремесленник, но не мастер.
Ничего третьего сегодняшнее время не предлагает:Что делать писателю, не
склонному ни к первому, ни ко второму типу писательства, со своей жизнью в
современной России? Для которого литература - не эстетическая игрушка, не
средство для медитации:
Ведущий А вот такой разговор - по делу! В этом Пелевина уличить легко -
его работа - именно игрушка, и - порой - еще и средство медитации. Грешен.
Как и некоторые другие способные русские писатели, которые никогда не
ставили себе высоких гражданских целей, подобно екрасову. А занимались
искусством. Ради него самого. Как Пушкин:
И все же, как ни горько сказанное Курчаткиным, есть и более сильное
утверждение:
Иванова Писатель-профессионал становится фигурой - для литературы - не
совсем обязательной. Или, скажем, так: совсем не обязательной. Возможны
варианты. Например, писатель-артист:
Реальное, то, что руками потрогать можно, раны, куда персты вложить
можно, имеют сегодня невероятное преимущество перед книжной и даже столь
модной виртуальной реальностью, и никогда Пелевину не догнать в
читательском успехе Рязанова. Или Клару овикову.
Пусть и не мечтает.
Костырко Да, времена изменились. И журналы уже не претендуют на роль
общественных лидеров. В таком качестве они, похоже, уже не нужны. Журналы
становятся прежде всего ЛИТЕРАТУРНЫМ явлением.
Ведущий Жаль вот только, критика этого не заметила и продолжает наезжать
на писателя. Добро бы только за стиль, так нет - и идеи у него не те, и
мировосприятие, и зовет он нас куда-то не в ту сторону:
Игорь Яркевич Современная проза находится сегодня в изоляции, в блокаде,
в углу. Современной прозе просто необходим посредник в ее отношениях с
читателем.
Ведущий е знаю, может, прозе посредник и нужен. Вопрос, нужен ли он
читателю:
Яркевич Таким посредником вполне могла бы быть критика
Костырко Возникает вопрос: если писатель не в состоянии сам объясниться с
читателем - зачем взялся? И если писатель вообще не знает, что он как
писатель должен делать, о чем и как говорить с читателем, почему он
