громаду надстройки, увенчанную фонарем диспетчерской, клуб дыма над второй
полосой - это, он тут же сообразил, были останки его перехватчика - и
безостановочное вихреподобное мельтешение взлетающих машин. Возможно
тогда, на пике катапультной параболы, лейтенант осознал всю свою
незначительность в общей картине мира.
Затем - то ли от неудачной строповки, то ли от чего еще - капсула
оторвалась от раскрывшегося парашюта и с высоты шестидесятиэтажного дома
рухнула в воду. И когда Пичуга пришел в себя, его капсулу, словно люльку,
ласково покачивало в широченном кильватерном следе авианосца, тянувшемся
аж до горизонта, а сам корабль казался крохотным серым силуэтом,
окруженным как бы роем мошек - это запустили под занавес и вертолетную
группу.
Здесь придется сделать небольшое отступление и сообщить, что по
внутренней своей сути случай этот того же порядка, что и предыдущий, с
программистом, и приводится лишь для того, чтобы показать несущественность
антуража. В этот момент, как позднее признавал Пичуга, можно было догнать
авиаматку, на худой конец оказаться хотя бы в поле зрения вертолетчиков,
но его охватила какая-то непостижимая апатия - не апатия отчаяния, -
собственно, чего отчаиваться, дадут отбой режиму, и спецслужба подберет
неудачника, так уже сто раз бывало - но какое-то отстраненное спокойствие.
Стоял штиль. Волны мягко плескали в стекло кабины, вода была на удивление
прозрачна. Слева Пичуга заметил большую медузу...
С каждой секундой уходила возможность настичь корабль. Лейтенант
откинулся на сиденье и некоторое время лежал неподвижно, глядя в
вечереющее небо. Затем отключил связь и пеленг и, неожиданно для себя,
уснул.
Он проснулся поздно ночью и засмотрелся на массы звезд, медленно
проплывавших, круживших над ним. Вероятно, капсулу захватило и несло
куда-то мощное океанское течение. Пичуга почему-то окончательно уверился в
том, что с ним не произойдет ничего плохого и снова задремал.
Рассвет, холодный и пасмурный, застал капсулу с летчиком дрейфующей
вдоль гряды плоских, безжизненных на вид островков. Пичугу разбудил
стрекот вертолета: две машины прошли низко над морем, из-за ряби они не
смогли различить капсулу. Дело в том, что капсула, при всей своей
миниатюрности довольно тяжелое и глубоко сидящее в воде плавсредство
(военный термин), над водой практически лишь прозрачный колпак кабины,
капсула выходит на поверхность только на время своего десятиминутного
глиссирования, но - Пичуга опять не усмотрел необходимости не только в
глиссировании, но и в самой элементарной связи с командой поиска. Он
проводил взглядом вертолеты. Начал ощущаться голод, и лейтенант спокойно
употребил на завтрак почти весь аварийный запас еды. Жуя, он посматривал
на проходившие мимо островки; суша не вызывала симпатии.
Наконец, когда течение, омывавшее гряду, повернуло на юг за
оконечностью длинной каменистой косы, и капсулу понесло почти назад, с
обратной стороны архипелага летчик обнаружил то, что бессознательно как-бы
ожидал увидеть: заливчик, окруженный холмами, сплошь покрытыми высокой
травой, купы корявых сосен на взгорье и под ними - длинный белый дом с
террасой. Пичуга утверждал, что течение само внесло его в челноке-кабине
на зеркальную гладь залива и приткнуло капсулу у берега, между черных,
обросших тиной камней. Лейтенант отстегнулся, открыл колпак и выпрыгнул на
валун; он почувствовал утренний холодок и услышал откуда-то издалека
блеянье овец и собачий лай. И тут на прибрежной тропке возникла девушка в
спортивной одежде (возможно она завершала обычную свою утреннюю пробежку.
Девушка уставилась на Пичугу с веселым изумлением; затем, перепрыгивая с
камня на камень добралась до него и протянула руку (чтобы помочь перейти
на соседнюю глыбу), она смеялась и что-то спрашивала на чужом языке...
- Нас разделял какой-то метр, - впоследствии вспоминал Пичуга. Он
колебался лишь мгновение. Столь же рефлекторно, как и все, что он делал с
момента аварии, Пичуга вскочил в кабину, задраился и включил дотоле
бездействовавшие двигатели. Капсула, наращивая белый бурун, вылетела в
открытое море, где служба поиска довольно быстро обнаружила ее по
включенному пеленгу и ракетам. Случай с Пичугой рассматривала офицерская
коллегия, которая рекомендовала списать лейтенанта на берег. Здесь начался
его быстрый спуск.
- Понимаешь, - говорил он очередному собутыльнику в
харчевне-забегаловке, - я даже не заметил, хороша она, или нет. Я просто
не сомневался, что это Она, что дом на берегу - для нас, и что здесь я
буду счастлив - все вело к этому, начиная со взрыва... Дары судьбы иногда
бывают чрезмерны, не по росту... Я не был, как бы это лучше сказать,
натренирован на счастье, я не выдержал, я бежал...
ЗАМЕТКА В "ПРОРИЦАТЕЛЕ", ФРАГМЕНТ
...Многозначность (поливариантность) формулировок, традиционная
ахиллесова пята почти каждого предсказания, в этом случае особенно
наглядна. Клиент З. в тексте предсказания прочел буквально следующее: "В
течение наступающей декады Вам следует опасаться высоких деревьев и всего,
что с ними связано". Естественно, З. прекратил бегать трусцой по парку,
где таковые деревья имелись, избегал вылазок в лес и потому счел себя
более-менее гарантированным от опасности такого рода. Результат: перелом
голени и двух ребер при падении с карликовой яблони на своем садовом
участке (З. производил обычную подрезку кроны).
Налицо недостаточная расшифровка символов, полученных предсказателем.
В данном случае показателем опасности являлась высота падения (2,5 метра),
а наличие дерева просто обусловливало причинность падения.
В упомянутом примере мы имеем дело с продукцией средней руки.
Предсказатель рангом ниже предложил бы З., ничтоже сумняшеся, избегать в
течение декады всего, что так или иначе связано с деревом, чем полностью
парализовал бы жизнь этого осторожного человека.
ВАМП
Перефразируем слегка известное изречение: человек сконструирован для
благополучного существования как журавль в небе, или же синица в кулаке. Я
не знаю, что такое благополучное существование. Я представляю, что мое
биополе - такая, скажем, мощная оранжевая аура, облекающая меня, словно
кокон, - должна быть отчетливо видна повсеместно, и своей зловещей
яркостью и цветом должна сразу настораживать, отпугивать всех прочих, у
которых аура голубоватая, прилегающая почти к самому телу.
Много лет назад я однажды увидел под микроскопом эритроцит в действии
и еще тогда отметил сходство; да, моя аура нападает так же быстро,
целенаправленно и беспощадно, совершенно независимо от моей воли. Мне не
следует любить и даже привязываться, за мной будто тянется смертоносный
оранжевый шлейф. Когда-то моя любимая (в ту пору я еще влюблялся), утром,
перед зеркалом, смеясь, припудривала маленький пунцовый кровоподтек на
шее.
- Будто спала с вампиром...
И траурные тени под глазами предсказывали близкую развязку.
Да, это так, моя аура, кокон, даже только задев другую, обрекает ее,
а что уж говорить о поглощенной. Обладай все моей способностью видеть и
знанием последствий знакомства со мной - большинство бы в ужасе
разбежалось врассыпную, словно от радиоактивной глыбы. Но ведь они не
видят, не знают, они смеются, поддерживают знакомство, соблюдают
приличия...
Очевидно я - создание огромной разрушительной силы, которое природа -
да природа ли? - положила на ей лишь известное употребление, но я пока не
нашел своего применения в этом плане. Разве для того, чтоб губить
десятками таких, в целом безобидных и ординарных жителей, было
индуцировано откуда-то это адово оранжевое излучение, этот потусторонний
отсвет, что остается на всех лицах после моего прохождения неподалеку. Еще
пример: однажды в хронике показывали, как где-то на задворках полигона
уничтожали, резали газовой сваркой великолепный, вполне исправный (на мой
взгляд), боевой самолет. Он так и не повоевал, не побывал в атаке, не
выпустил в цель всю свою начинку, он всего лишь морально устарел и теперь
попросту уничтожался, чтобы уступить дорогу еще более страшному крылатому
монстру.
Может, меня готовили к схватке с кем-то, мне подобным? За свою жизнь
я встречал таких: их оранжевое сиянье, неуловимое для обычных людей, было
заметно иной раз аж из-за горизонта; однако при сближении и встрече мы не
проявляли особого интереса или неприязни друг к другу. У меня даже
возникло впечатление, что эти другие вампиры тоже как-то тяготятся своим
смертоносным свойством.
Мне все равно, что журавль в небе, что синица в кулаке - любое живое
существо пропадает, угодив в сферу моего действия. Изменить тут что-либо
никто не в силах. Мне остается лишь обретаться в среде людей - поскольку я
сам наделен их обликом - пореже, стараясь по мере сил вести жизнь
отшельника, сообразовываясь с их догмами и постулатами, скажем, таким вот,
запавшим мне глубже всего в душу:
"Человек создан для счастья, как птица для полета".
СОМНАМБУЛА
Вообразим себе не вполне ординарное семейство: глава, назовем его
условно Панчук, угрюмый массивный человечина лет за 50, его жена (тут
лучше термина "никакая" вряд ли что подойдет), и удочеренная ими после
гибели сестры этого Панчука девятнадцатилетняя племянница. Семья живет в
запущенном старом районе города, в бывшем доходном доме; пожилая чета
работает на чулочной фабрике неподалеку, племянница закончила школу и
болтается праздно уже второй год. Нужно добавить, что по мере взросления
племянницы между нею и Панчуком возникло и сформировалось взаимное чувство
страстной ненависти. "Никакая" жена Панчука - единственная слабая преграда
между ними. Дело доходит до того, что оба врага категорически против
разъезда (однажды предоставился случай), и ситуация в момент, когда мы ее
рассматриваем, накануне срыва. Панчук близок к психозу, теряет сон.
И вот именно тогда он обнаруживает, что племянница подвержена
снохождению. Раз или два он застает ее глубокой ночью блуждающей по
коридору в типичном облике сомнамбулы: глаза закрыты, руки вытянуты
вперед, как у слепой, что-то бормочет вполголоса... По какому-то еще
неясному для него самого побуждению Панчук скрывает этот факт от жены,
наделенной как раз абсолютно здоровым сном, и прикидывает, какие
преимущества может ему дать недуг племянницы. Дело в том, что до сих пор в
их единоборстве силы распределялись уж очень несправедливо. Да и вообще,
трудно противостоять молодой самоуверенной и жестокой красотке любому
мужчине, не говоря уже об ординарном, заезженном жизнью неудачнике. А
может, из-за пустоты и бесцельности жизни Панчука ненависть к племяннице
становится почти что главным ее содержанием? Возможно, это какая-то
патология чувств, может та самая любовь-ненависть, неизвестно. Удивительно
здесь, что племянница отвечает ему взаимностью, а ведь ей, казалось бы,
проще заполнить существование хотя бы в силу возраста, но вот поди ж ты -
возникновение чувства необъяснимо.
Так Панчук обнаруживает уязвимое - но зато какое! - место у заклятого
врага. Он начинает следить за ней. Он убеждается, что племянница не
ограничивается коридором, она довольно часто вспрыгивает на балюстраду
лоджии, спокойно проходит по ней (на высоте четвертого этажа) и затем,
переступив на карниз, опоясывающий весь дом по периметру, идет по нему,
