Сначала он изучил глобальную информационную сеть Земли. Потом сумел
извлечь из нее сведения о всех, кто носил ту же фамилию. И вот наконец
отсеялись посторонние сотни Кратовых, в большинстве своем не имевших
никакого отношения к Галактике, и остался только один. Константин Кратов,
ксенолог по прозвищу Галактический Консул.
Несколько раз Раамм тайно вызывал Кратова по видеобраслету, вновь и
вновь убеждаясь в своей удаче. И лишь убедившись окончательно, решился
назначить ему встречу.
- Кто ты? - спросил Кратов, неспешно приближаясь к гравитру, в
котором сидел Раамм.
- Я - Раамм по прозвищу Везунчик, - ответил тот, и Кратов узнал, как
следует произносить его имя. - А ты - Кратов по прозвищу Галактический
Консул.
- Откуда ты прибыл, гость?
- Я не гость, - сказал Раамм. - Я преступник. И хочу, чтобы ты судил
меня.
Кратов изучающе всматривался в его неподвижное, лишенное всяких
намеков на выразительность лицо - плоскую хитиновую маску, уродливое
подобие рыцарского забрала, с шаровидными лиловыми глазами.
- Я не судья чужим поступкам, - сказал он наконец.
- Но я выбрал тебя судьей. И ты вынесешь мне приговор.
- Ты возлагаешь на меня ношу не по моим силам. У людей нет обычая
вершить чужие судьбы. Да, так было до недавнего времени. Но с тех пор мы
повзрослели. И теперь, если человек совершил проступок, ему лишь сообщают
об этом. Если он не согласен, ему приводят доказательства. Этим все
ограничивается. И дело совести человека, как ему жить дальше... Наверное,
ты обратился ко мне из-за моего прошлого?
- Я не знаю твоего прошлого. Мне достаточно своего... И я выбрал тебя
судьей по иным причинам, которые покажутся тебе малозначительными.
- Что же это за причины?
- Ты был первым из людей Земли, которого я увидел в Галактике.
"Вы слишком много носитесь по Галактике, вот и нашалили где-нибудь.
Зацепили какие-то струны..." - сразу вспомнил Кратов слова Григория
Матвеевича Энграфа, произнесенные в последнюю их беседу на берегу
рукотворного сфазианского пруда.
- Но и это не дает мне морального права быть судьей...
- И я совершил преступление перед твоим народом, - прервал его Раамм.
- Вторая причина заключается в том, что ты говоришь от имени этой планеты
в Галактическом Братстве.
- Это не так, - запротестовал Кратов, уже понимая, что спорить
бесполезно: Раамм от своего не отступит. - Хорошо, - сказал он,
смирившись. - В конце концов, я не обязан быть твоим судьей. Среди нас,
людей, существуют исповедники - те, кто готов выслушать любое обращенное к
нему слово и откликнуться душевным участием. Если хочешь, я буду твоим
исповедником.
Он знаком пригласил Раамма следовать за собой и направился на зеленую
лужайку, что окружала стоянку. На миг оглянувшись, он встретился взглядом
с Марси, которая неотрывно следила за ним из кабины гравитра. Казалось,
девушка была почти без сознания от страха, и Кратов чувствовал это. Может
быть, она думала, что чудовищный, зловещий пришелец вознамерился сожрать
его заживо. "Не хватало только, чтобы она стала звать на помощь", -
подумал Кратов и тут же забыл об этом. Ему следовало собраться с мыслями
перед тем, как услышать чужую исповедь. Потому что, пожалуй, впервые в
жизни он выступал в такой ипостаси.
Он сел прямо на траву в тени старой, наполовину высохшей березы.
Раамм, неловко подогнув конечности, опустился напротив.
- Говори, - кивнул Кратов.
- Я звездный разведчик, - сказал Раамм. - Мое дело - искать и
открывать новые миры. И нет мне заботы, что происходит с ними после того,
как мое знание ляжет в хранилище всех знаний моей расы. Всю жизнь я был
занят лишь этим. Тут нет необычного: я был рожден с генетической
программой звездного разведчика. Насколько мне известно, у твоего народа
генетическое программирование не принято.
- Это так, - подтвердил Кратов.
- Однажды я открыл очередной мир. Я был горд своей удачей. Недаром
меня называли Везунчиком! Это случилось двадцать пять кругов тому назад.
Надо тебе знать, что один круг соответствует девяти оборотам Земли вокруг
светила... Я был молод и нерасчетлив. Мне казалось, что нет силы среди
вечных звезд, которая могла бы омрачить мою радость. Поэтому я стал
допускать ошибку за ошибкой. А долгая цепь ошибок неминуемо ведет к
преступлению. Я направил свой корабль к планете...
- Это была Земля? - спросил Кратов.
- Да, двадцать пять кругов тому назад я открыл для своей расы Землю.
Прекрасный, чарующий мир! Но он был прекрасен только издали, когда видишь
его на экране локатора и можешь прикрыть туманно-голубой диск ладонью...
Он был населен разумными существами, которые воевали между собой. Много
позднее я узнал термин "война" и понял его смысл. А тогда я думал, что это
психоз... Наша раса никогда не воевала. Мы не ведали причин, по которым
дозволено лишать себе подобных права на вечную жизнь. Виновен ли я в том,
что не знал этого?
- Нет, - сказал Кратов.
- Но первая вина моя в том, что я увидел признаки бедствия и не
повернул вспять. Как мог я надеяться понять суть происходящего, если я
всего лишь разведчик? Разве достало бы мне сил помочь хотя бы малому числу
бедствующих?
- Это не вина твоя, - возразил Кратов. - Это удел всякого разумного
существа, глазам которого открывается чужая беда. Кто способен остаться
равнодушным, даже сознавая свое бессилие?
- Я надеялся помочь. И не ведал, что бывают моменты, когда сочувствие
преступно.
Мой корабль снижался в тучах черного дыма. Подо мной тлели руины. Их
сменяли пламенеющие поля. Я не мог даже выбрать посадочную площадку.
- Ты знаешь место, где это случилось?
- Нет, все стерлось... В конце концов, я увидел площадку, пригодную
для моего корабля. Она скрывалась в чистой зеленой поросли, и я решил, что
сюда не докатился еще страшный, необъяснимый психоз самоистребления. Там
стояли жилища, сложенные из обработанных кусков дерева. Возле них
передвигались живые существа, которых я идентифицировал как разумных по
признаку ношения одежды. Я обрадовался. Я подумал, что смогу каким-то
образом выведать у них, что происходит с этим миром и что нужно сделать,
чтобы остановить бедствие.
Зависнув на небольшой высоте, я занялся наблюдениями. И мне сразу
стало ясно, что и тут творится неладное. Одни существа сгоняли других в
плотные группы, теснили к жилищам, даже избивали. И никто не спешил на
помощь к упавшим!..
А потом начался ужас.
- Остановись, - сказал Кратов. - Ты слишком взволнован.
- А ведь прошло двадцать пять кругов! Но слушай: те, которых было
меньше, принялись убивать остальных. У них имелось оружие, а их жертвы не
могли защититься. Воздух наполнился грохотом и криками умирающих. Я все
это видел. Но я был скован ужасом и не мог пошевелить и пальцем.
И вот, когда все кончилось и упала последняя жертва, убийцы подожгли
пустые жилища.
Тогда я очнулся. Но если вначале я был в здравом уме, то теперь
обратился в безумца. Психоз этого мира поразил и меня. Ничем иным не
объяснить моего поступка.
Потому что я уничтожил убийц.
Раамм надолго замолчал.
- Я не должен был делать этого, - сказал он наконец. - Я не имел на
это права. И не оттого, что не понимал скрытых пружин событий.
- Но и этого достаточно, - пробормотал Кратов.
- Этого более чем достаточно! Но суть в ином.
Никто не смеет лишать жизни разумное существо. Нет оправданий этому
преступлению. Никаких оправданий во веки веков.
Те, кто погиб от оружия убийц, могли бы еще жить. Каждый из них нес в
себе особый, неповторимый мир чувств, который был грубо разрушен.
Но и те, кого уничтожил я, были столь же неповторимы.
Это вторая моя вина.
Готов ли ты теперь вынести мне приговор?
- Нет, - сказал Кратов. - Говори еще.
- Я ушел от этой планеты, которая заразила меня своим безумием и
сделала преступником. За какие-то мгновения я постарел и больше никогда не
сознавал себя молодым. И хотя впоследствии меня продолжали называть
Везунчиком, я больше не знал удачи. Мое знание не легло в хранилища. Я
вытравил его из памяти корабля и желал бы так же поступить и со своей. Но
оно было погребено во мне, и все это время я носил его с собой по
Галактике. И я внушал себе, что это сон, кошмар, бред. И когда-нибудь
наступит час, и я не вспомню об этом.
Но однажды на галактической базе я увидел существо из того мира. Оно
было облачено в скафандр и разговаривало на астролинге. Это означало, что
их народ вступил в Галактическое Братство. А также и то, что пришел час
искупления.
Это был ты.
Я бежал от встречи и долго размышлял в одиночестве. И наконец проклял
себя за малодушие и решил найти тебя, чтобы рассказать о своем
преступлении. Чтобы ты осудил меня. В моем мире никто мне не судья. Но
твой приговор я приму как высшую справедливость, потому что вынесен он
будет по законам жертв. И вот я пришел.
Раамм снова умолк. Он сидел на траве, замысловато переплетя
суставчатые конечности, глядел на Кратова выпуклыми глазами и ждал.
"Да, я человек, - думал Кратов. - Я не судья чужим поступкам, и все
такое. Что мне сказать ему? Что я и сам побывал на его месте, но давно уже
полагаю свою вину искупленной? По законам собственной совести... Видно,
моя совесть оказалась чересчур сговорчивым судьей, если не прошло и одного
круга, а я живу спокойно, в ладу с самим собой... Сказать ему, что за
спиной моего народа тысячелетия беспрерывных убийств? Что лишь недавно мы
уговорились не воевать и до сих пор не можем залечить раны? Что нет на
Земле человека, рода которого не коснулась бы война? Особенно та, которую
называют Мировой... О чем он мне рассказал? Что это было? Большая война
или одна из бесчисленных малых, которые и войнами-то однажды перестали
называть, а так - конфликтами? Или какая-нибудь резня своих своими же, под
революционными лозунгами шкурной справедливости? В архивах моей семьи есть
фотографии людей, родных мне по крови, но не оставивших потомства. Это
срубленные ветви моего родового дерева. Они погибли в войнах и социальных
катаклизмах. И так недавно все это было, что я помню еще их имена. Слишком
мало времени прошло, чтобы я мог судить беспристрастно".
- Я не могу судить тебя, - сказал Кратов в унисон своим мыслям.
- Что же мне делать, человек? - спросил Раамм.
- Жить. Как все живут на Земле. Потомки жертв и палачей давно уже
рождают детей в любви и согласии. Вот я, например, живу...
- Ты не дал мне облегчения.
- А что способно принести облегчение? Время? Но ты ничего не забыл.
Наказание? Но оно ничего не меняет. Может быть, смерть? Но это всего лишь
разновидность наказания... - Кратов поднялся. - Взгляни туда, Раамм. За
этими деревьями находится музей оружия. Иди туда и посмотри, что в нем
хранится. Поговори с его смотрителем. Ты кое-что поймешь в нас, людях. И
он, кстати, тоже кое-что поймет. Может быть, тебе даже станет легче...
Прощай, Раамм.
Не оборачиваясь, он сошел с лужайки, пересек стоянку и плюхнулся на
сиденье рядом с потрясенной Марси.
- Кто это? - одними губами спросила она.
- Мой брат, - ответил Кратов рассеянно. - По несчастью. Он пришел
исповедаться.
- По... какому несчастью?
Кратов сидел прямо, положив ладони на пульт и глядел перед собой.
- Я был в плоддерах, - сказал он неохотно. - Ты знаешь, кто это
такие?
Марси встрепенулась. В ее глазенках засветился живой огонек
любопытства.
- Знаю, - сказала она горделиво. - Добровольные изгнанники. Те, кто
