далекого Ильмень-озера и Волхова вечевики-новгородцы принесли сюда
непокорный дух и свободолюбие. Вольные и смелые, они всегда враждовали с
боярами и торговыми гостями, а на вечах дело нередко доходило до кулачной
расправы. Свой непокорный и вольнолюбивый дух новгородские посельники
проявили и в Раздорах. Как и в древнем Новгороде, тут существовали две
партии: заможных и голытьбы. Сюда и устремился атаман Бзыга, надеясь найти
поддержку против возмутившихся казаков. Ярость и гнев переполняли атамана.
Только одна думка одолевала его: "Спасти, во что бы то ни стало, спасти от
дележа свое добро. Не добраться голутвенным казакам до будары с хлебом!
Неужели раздорские дружки и атаманы оставят его и не вступятся? А коли
вступятся, тогда башку с Ермака долой!"
На коротких привалах беглецы давали коням отдохнуть, а сам Бзыга не
находил покоя, шагая возле костра, и думал о своем. Есаул Бычкин
успокаивал атамана:
- Ты, батька, не тужи, вернем свое добро! Голытьбу в жменю возьмем и
не пикнет больше!
- Жменя-то наша маленькая, всех не сгребешь! - сердито отозвался
Бзыга. - Ухх! - скрипнул он зубами.
Бычкин сочувственно смотрел на атамана. Был тот грузный, седой и
своей ухваткой напоминал остервенелого волка, попавшего в беду.
"Как бы своей свирепостью и ненасытством дела не испортил! - с
опаской подумал бывалый есаул. - В Раздорах одним криком не возьмешь, там
лукавство и хитрость нужны!"
По совести говоря, сам Бычкин боялся бывать в Раздорах: народ там
неугомонный и драчливый. Чуть что, сейчас засучивают рукава.
Дорога длинная. Много передумал Бзыга, пока, наконец, показалась
зеленая луковка церквушки в Раздорах. Издалека донесся благовест - звонили
к вечерне. Безмолвно и пустынно было на улицах городка, когда беглецы
добрались до него, никто не полюбопытствовал, по обычаю, не выглянул в
оконце. Дубовые ворота атаманского куреня оказались закрытыми. Бзыга с
волнением подъехал к ним и постучал. Долго никто не отзывался. Теряя
терпении и волнуясь от смутного предчувствия чего-то неладного, атаман
громко заколотил в тесины. Где-то в глубине двора с хриплым кашлем
завозился кто-то.
- Отчиняй, хозяева! - окрикнул Бзыга.
- Хозяев давно нет, - откликнулся глухой голос. - Хозяева утекли от
беды.
Сразу перехватило дыхание. Бзыга взмолился:
- Да открой же, ради бога. Что тут случилось?
- Не качалинский атаман гуторит? - спросил голос за воротами.
- Атаман Андрей! Да сказывай, что за оказия?
Загремели запоры, ворота приоткрылись, наружу высунулось рябое лицо
атаманского холопа. Он внимательно оглядел гостей, посмотрел вдоль улицы и
только тогда шире распахнул ворота.
Конники въехали в обширный двор и расседлали коней. Бзыга присел на
приступочку крылечка, устало опустив голову, спросил холопа:
- Так что же попритчилось тут?
- Разодрались наши хозяева с голутвенными из-за хлеба. Приходили
амбары шарить, еле оборонились. Дом ноне пуст: атаман семью повез на
Валуйки, сказывают.
- Брешешь! Не может быть такого в Раздорах! - сорвался с места и
закричал Бзыга.
- Я не пес и брехать не думал! - вызывающе отозвался холоп и дерзко
посмотрел на атамана. - Голутвенные сказывали, нового будут ставить
атамана. Вот оно как!
"Что стало с тихим Доном? - в озлоблении и тревоге подумал Бзыга: -
Помутился разум у казачества!" - и, оборотясь к холопу, спросил:
- Ты что ж, Афонька, небось рад бунтовству?
- Грех, атаман, такое говорить! Разве то бунтовство, коли люди есть
захотели?
- Цыц! - прикрикнул на него Бзыга. - Плетей захотел, холоп!
Афонька потемнел:
- Этого и без тебя отведал вволю, только говори да оглядывайся,
кругом народ кипит, неровен час, забушует...
Бычкин тронул атамана за локоть, тот присмирел. Холоп продолжал
угрюмо:
- Триста заможников ушли из Раздор, а то бы кровь была. Одного попа
не тронули, ноне в пустой храмине молится.
- Куда ушли старшины? - скрывая досаду, спросил Бзыга.
- Не сказывали, но чую, стоят табором в Гремячем логу...
Есаул Бычкин осунулся, посерел. Понял он, что попал из огня в полымя,
но отступать было поздно. С отчаянием он выкрикнул:
- Коли так - рубаться будем! Веди в дом, отоспимся, коней накормим и
в Гремялий лог...
Всю ночь Бзыга ворочался на жарких перинах, прислушивался к шорохам.
Холоп не внушал доверия и, чтобы не сбежал он, атаман приставил к нему
казака. Ранним утром разбудил сполох. По станичной улице загомонил народ.
Бежали казаки, перекликались. И страшное уловил Бзыга в перекличках: в
Раздоры прискакал Ермак с конниками.
Кричали станичники:
- Сказывают, у нас укрылся супостат. Своих изгнали, чужой набежал! На
майдан! На майдан!
Не стал ждать Бзыга, когда будут ломиться в ворота, быстро разбудил
дружков и на коня. Афонька распахнул скрытые воротца и пропустил беглецов
в тальники.
- Поберегись, атаман! - предупредил он. - Неровен час, угодишь на
раздорских, - не помилуют! - он так выразительно посмотрел на Бзыгу, что
тот похолодел под его взглядом.
- Скройся, сатана! - зло выкрикнул атаман и стегнул коня.
Когда Ермак со станицей ворвался в Раздоры, тишина и безмолвие
поразили его. Казаки подъехали к церкви и заглянули в нее. Мерцали
жиденькие огоньки лампад, сумрачные тени лежали по углам храма. Несколько
старушек да древних дедов со строгими лицами стояли, склонив головы, и
слушали возгласы священника.
Брязга выманил из церковного притвора столетнего деда:
- Где станичники, куда подевались?
Старик поднял белесые глаза и внимательно оглядел прибылого.
- А сам ты откуда брался, казак? - пытливо спросил дед.
- Из качалинской наехали!
- За каким делом вас принесло? - не унимался дед. - И без вас тут
крутая заваруха. Атаман с голытьбой перессорился и с заможниками ускакал.
Гляди, казак, неровен час, вернется с подмогой и пойдет крушить башки
смутьянщикам!
- Да кто у вас смутьянщики? - обрадовался Богданка.
- Известно кто, это мы сомутители! - сердито ответил дед.
Брязга с удивлением взглянул на ветхого деда и не удержался, залился
звонким смехом.
- Да ты сдурел, что ли? - накинулся на него старый казак. - Не видишь
- тишина в городке, ровно перед грозой... Еще мой дед сказывал, - так от
века повелось в Новгороде, когда на вече лютый бой предстоял!
Ермак слышал эту беседу и приказал Брязге:
- Айда на колокольню, да ударь в большой колокол!
Тревожный гул поплыл над сонным городком, созывая людей на майдан.
Казалось Раздоры только и ждали этого звона. Первым зашумел дед.
Выбегая из церковного притвора, он крикнул Ермаку:
- Ой, казаче, торопись на майдан, зараз великая свара будет!
По тому, как у деда по-молоду заблестели глаза и он сразу оживился и
воспрянул, видно было, что жива в крови старика старинная новгородская
закваска: любил покричать и поспорить дед-вековик.
А гул все усиливался. Медный звон разрывал тишину и поднимал
раздорцев. По куреням загремели тяжелые запоры, распахнулись настежь
многие ворота и калитки, и как бобы из опрокинутого мешка, посыпались
люди. Все торопились на майдан.
Мимо Ермака бежали все новые и новые толпы, вооруженные копьями,
пиками, пищалями, а были и такие, что держали в руках топоры и оглобли.
Впереди всех, с молотом в руке несся раздорский кольчужник Василий и,
заглушая рев толпы, взывал громовым басом:
- Браты, пора измельчить заможных! Ухх, дай разогнуть только спину!..
Ермак залюбовался богатырем: до чего могуч и красив молодец! Высок,
крепок, грудь широка... Он играл пудовым молотом, а на руке перекатывались
крепкие мускулы.
Глядя на кольчужника, Ермак сам не утерпел, закричал раздорцам:
- Казаки, буде терпеть! Иль мы боле не лыцарство? Укротим заможников!
- Затем обернулся к своей станице: - На майдан, браты!
Казаки повернули коней и влились в бурлящий людской поток. И диву
дались станичники: какого народу тут только не было! И кольчужники, и
кожемяки, и седельщики, и швальники, и плотники. Из узкого проулка выбежал
в холстяном фартуке бочар. Ветер взлохматил его широкую бородищу и черные
дремучие вихри на голове. Пропитая потом рваная рубаха прилипла к
костлявым лопаткам мужика. Потрясая топором, он закричал толпе:
- Народы, изгоним наших кровопийцев!
На площади бурлил возбужденный народ. Ермак выехал на середину
казачьего круга и зычно объявил:
- Люди добрые, донское лыцарство, мы - низовое казачество бьем челом
вольному народу. Хочу слово молвить!
Во всех концах площади отозвались голоса:
- Любо, казак, любо! Говори свое слово!
Ермак снял свою шапку с красным верхом, огладил курчавую бороду,
пристально всматриваясь в раздорцев. Рокот постепенно стал стихать и,
наконец, вовсе прекратился.
- Братцы мои, старый казацкий корень, внуки новгородские! - заговорил
Ермак. - Земля русская велика, конца и краю нет! И видите вы сами, народ
наш - богатырь невиданный! Любой из нас ордынца осилит. И никому из нас не
жалко костьми лечь за Отчизну. Одно худо, одна беда бродит среди нас и
терзает вольных - правды нет! На Дону, как и на боярщине, завелась тугая
мошна к горю. Заможники народились по станицам и хотят закабалить вольное
казачество, ввергнуть его в лихую беду...
Ермак перевел дух, быстрые жгучие глаза его обежали народ:
- Так ли сказано, браты? Любо ли вам, казаки?
- Ой любо! Ой, правда! - закричали раздорцы. - Говори еще казак!
- Браты, продолжал Ермак. - Кто из нас не слыхал, что бог сотворил
два зла: богатого и козла?
- Истинно! - на всю площадь рявкнул кольчужник Василий. - Истинно,
человече!
- Сколько богатств понаграблено богатеями. Но самая горшая беда - от
народа хлебушко затаили. На людском горе надумали нажиться, на вдовьи и
сиротские слезы порадоваться! Наш качалинский атаман Андрей Бзыга будару с
хлебом своровал, а брюхо у него хоть и великое, но одно. Мы хлеб у него
взяли да раздали вдовам голодным, старикам и ребятишкам. Хватит с мору
умирать, пусть порадуются трудяги, - они жито сеяли!
- Правдивое слово! Хорошо говорит казак! - волной покатилось по
майдану, и это придало Ермаку силы. Он выше вскинул голову:
- Браты, атаман Бзыга в Раздоры сбег за помощью. Обещал вас призвать
в Качалинскую, чтобы голутвенных побить за его амбары и сусеки. Будет ли
так?
- Не быть тому, казак! - решительно одной грудью отозвался казачий
круг. - Не быть сатане соколом! Своего хвата мы прогнали и вашего добьем!
- В щепки злодеев! - потрясая топором, закричал бочар: - На коней
казаки! Бить смертным боем и нашего терзателя Корчемного и качалинского
Андрея Бзыгу! Знаем его!
- Любо! Любо нам!
- Ну коли так, благодарствую! - поклонился Ермак раздорцам. -
Наряжайте добрых вояк и коней. В погоню за злыднями!
- Ох ты - зелье лютое, тур-река, правильно, ребятки, решили! -
засуетился дед-вековик и крикнул Ермаку: Ты распахни свою душеньку, казак,
и отплати за нас. Эх-ха-ха, веселей, внуки!
- Дед, и чего ты кочевряжишься? - с улыбкой толкнул старика в бок
безусый паренек.
- Молчи, сосунок! - сердито засопел вековик и добавил обиженно: -
Вот, истин бог, и откуда этот недомыслок взялся, под носом не выросло и в
голове не посеяно?..
Рядом засмеялись. Парень густо покраснел и поскорей укрылся в толпе.
- Ну, раз-з-дайся! - крикнули конники. - В поход, браты!
Словно крутая волна расплескала воды, - растекался народ с майдана по
куреням.
