стольного города. Серые бревенчатые тыны, покосившиеся плетни, на
перекрестках колодцы с журавлями, подле которых крикливо судачили
московские молодки. Большие пространства-пепелища, укрытые сугробами. Вот
и Москва-река; на берегу ее мыльни, а на холме-недостроенные кремлевские
стены.
- Все пожрал пламень. Вот деяния крымского хана Девлет-Гирея,
пожегшего Москву! - печально вымолвил Строганов. - Что только было!
Сколько скорби!
Кольцо притих, он с любопытством разглядывал город, вставший из пепла
неистребимым и сильным. Высоко в небо возносились стройные башни,
украшенные каменным кружевом. В их стремительном полете ввысь, в
соразмерности зубцов, в размещении Кремля на холме чувствовался гений
неведомых русских зодчих, совершивших это диво на земле! Вот куда вели со
всех концов света дороги, - в Москву! Тут было средоточие великой державы,
которую пытались истерзать крымские татары, шведы, поляки.
На слова Строганова атаман Кольцо ответил гневно:
- Придет час, русский народ напомнит крымской орде наши горькие слезы
и беды! Доберемся и до нее! Великий русский воин Александр Невский поведал
всем нашим ворогам памятный ответ: "Кто с мечом к нам войдет - от меча и
погибнет. На том и стоит и стоять будет русская земля!".
Пораженный сказанным, Максим Яковлевич спросил Кольцо:
- Отколь сие известно атаману?
- Есть у нас ученый поп Савва, из летописи узнал сия премудрость!
- Правдивые слова, верные! - согласился Строганов.
Тройки помчали в Китай-город - в каменное подворье, указанное
Максимом.
2
На берегах Балтики шла упорная и затяжная война. Русские дрались с
извечным своим врагом за искони русские земли, за объединение Руси и
освобождение родной страны от блокады на Западе. Народ бился за выход Руси
к Балтийскому морю, по которому открывалась широкая дорога для торговли,
для обмена мастерами, ремеслами, для дружеского сближения с соседями.
Война началась давно. К осени тысяча пятьсот пятьдесят восьмого года
была занята почти вся Ливония с двадцатью крепостями и удобными гаванями.
Старинные русские города-Юрьев и Нарва отошли к матери-родине. Много было
успехов и неудач. Несмотря на то, что нападения турок и крымских татар
отвлекали много сил и внимания, русские войска успешно бились с врагами на
Западе. Первого января тысяча пятьсот семьдесят второго года они штурмом
взяли крепость Вейсенштейн. Битва была жестокая. Огонь из орудий не
прекращался много часов. Неприятельским ядром был убит царский любимец
Григорий Лукьянович Малюта-Скуратов. Царь долго стоял в горьком отчаянии
над телом своего сподвижника. Из под ресниц его выкатились и потекли по
лицу слезы.
- Камня на камне не оставлю! - сказал он о крепости. - А за твою
смерть кровью умоются ливонцы!
К царю привели пленных. Глядя на них с ненавистью, он спросил:
- Есть ли среди вас пушкари?
- Есть, государь, - выступил вперед пленник. - Вот они! - показал он
на толпу, стоявшую в стороне. - Бьют метко.
- Сам знаю, - сердито ответил царь Иван. - В самое сердце мое ядром
угодили. Мне служить правдой не будете: сколько волка ни корми, все в лес
глядит. А ворогам моим таких пушкарей не верну. Казнить их! - приказал он
и пошел к шатру... Вскоре были взяты города Нейгор и Каркус, но под Лоде
наши войска потерпели поражение. Шведы стремительно напали на русский
лагерь и, пользуясь утомленностью воинов и внезапностью, произвели
замешательство, заставили царя Ивана поспешно отступить.
За этой неудачей последовала другая: в лагерь прискакал из Москвы
гонец и тайно сообщил царю, что в казанской земле поднялись черемисы и
грозят отрезать Казань. Везде на дорогах появляются вооруженные толпы и
перехватывают московских служивых людей. Сообщение встревожило царя, и он
решил предложить шведскому королю мир. Долго думал Иван Васильевич, кого
бы выбрать гонцом. Хотелось послать человека учтивого, но стойкого и
решительного, который вручил бы царское письмо непосредственно королю.
Выбор царя остановился на Чихачеве-скромном и молчаливом служилом
человеке. Гонец со слугами выехал в Стокгольм. Он держался степенно, с
достоинством. Подстать своему господину были и слуги. Чихачев спокойно, но
строго предупредил их:
- Приехали мы в чужие земли, и по нас каждый будет судить о том, кто
такие русские? Что за люди? Отчизна повелевает всем нам быть учтивыми,
честными, не задираться и свято блюсти выгоды родной земли. Если кто
озоровать будет, пеняй на себя!
Но никто и не думал озоровать. Бородатые, крепкозубые богатыри,
одетые в добротные и опрятные кафтаны, поражали иноземцев своим
добродушием и ласковыми, теплыми глазами. В Стокгольме за ними ходили
толпы зевак, но русские терпеливо переносили эту чрезмерную назойливость.
Посол был принят высшими сановниками и сообщил им, что привез
шведскому королю царскую грамоту, которую обязан вручить лично. Об этом
немедленно доложили королю. Незадолго до этого он написал очень резкое
письмо русскому царю и теперь, боясь ответного оскорбления, отказался
взять в руки письмо московского государя, приказал ознакомиться с ним
своим вельможам.
Чихачев наотрез отказался выдать письмо.
Ближний шведского короля, заносчивый и чопорный, блеснув
синевато-льдистыми глазами, упрямо заявил:
- Приехал ты в землю нашего государя, так и должен исполнять нашу
волю!
Русский гонец, не смутясь, спокойно ответил:
- Истинно, приехал я в землю вашего государя, а волю мне исполнять
русского государя, нашей земли!
Шведский сановник побледнел, хрустнул пальцами:
- Если так, то будет приказано не выдавать вам припасов. Что скажешь
на это?
- Коли так - умру с голоду, - твердо ответил Чихачев. - Одним мною у
руского царя будет ни людно, ни безлюдно...
Не договорил гонец своих мыслей: один из грубых шведских полковников
ударил его в грудь. Чихачев смолчал и сжал губы. Сдержанность русского
гонца распалила шведа, он выхватил секиру и замахнулся:
- Я тебе голову отсеку, грязный руский мужик!
Посол поднял грозный взгляд на шведского вельможу:
- Если бы я сидел на своем коне и встретил тебя в ратном поле, то ты
бы меня, сын хама, так не обесчестил. Дал бы я тебе достойный ответ, но я
сюда не драться приехал!
Руский посол степенно удалился и уехал на постой. Но и тут его не
оставили в покое. Ночью на посольский дом наехали рейтары и ворвались в
горницы, занимаемые русскими. Грозя и ругаясь, как последние пьянчуги, они
перерыли все коробы, разломали сундуки и разбросали вещи по скамьям. А
грамоты так и не нашли. Тогда они набросились на Чихачева и его слуг и
донага раздели их. Посол размял плечи и ждал, что дальше будет.
- Если не скажешь, где грамота, мы будем тебя пытать на огне! -
пригрозил рыжеусый рейтар.
- Можешь всех нас, русских бросить в кипящую смолу, но мы не скажем,
где письмо. Только самому вашему королю вручу! - Чихачев стал неторопливо
одеваться. Вид его был решителен и глаза наполнены гневом. Одевшись, он
сел на дубовую скамью, крепко ухватившись сильными жилистыми руками за ее
края. Презрительная улыбка скользнула по его губам, и он с издевкой
сказал: - Я не знал, что приехал в страну варваров, где достоинство посла
не спасает от оскорблений.
Рыжеусый рейтар шевельнул скулами на бритых шеках. Ему хотелось
схватиться с русским, но, взглянув на широкую грудь и большие руки,
сжавшие, как клещами, дубовую доску, он коротко приказал своим:
- Уходите!..
Обо всем доложили королю и тот пожелал увидеть посла. Тут Чихачев и
вручил ему в руки грамоту царя Ивана.
Король прочел ее, улыбнулся и сказал:
- Я согласен на переговоры. Очень завидую вашему государю, что у него
служат такие достойные люди.
Русский посол склонил голову и ответил:
- Иных и не рождает наша земля. Дурные плевелы всегда уносит ветер в
прах!
Переговоры о перемирии начались летом, на реке Сестре. Шведы
неожиданно потребовали, чтобы они происходили на мосту. Однако русский
доверенный, князь Сицкий, настаивал на том, чтобы договаривающиеся перешли
на русский берег. Спорили долго, упорно, но русские не пошли на уступки, и
перемирие не состоялось. Вслед за этим русские возобновили военные
действия в Ливониии. Воевода Юрьев окружил на взморье крепость Пернау и
после упорных приступов взял ее. Несмотря на яростное сопротивление
противника, воевода очень милостиво обошелся с пленниками, а каждому
горожанину было сохранено его имущество. Каждый день приносил новые
успехи...
Русские заняли Леась, Лоде, Фиккель и Гапсаль. Лето стояло знойное,
только вечера приносили прохладу. С моря дул легкий ветер, освежал каленые
лица воинов. Русские дивились характеру иноземцев. Город Гапсаль сдался на
милость победителей перед закатом, а вечером по астериям шли пиры, на
городских площадях кипела пляска веселившихся гапсальцев. Кудрявые девушки
в белых чепчиках бойко притоптывали башмачками и манили победителей в
круг:
- Русь, Русь...
- Ну и народ! Ежели бы мы, русские, сдали без нужды такой город, то
не посмели бы глаз поднять от стыда.
Всю ночь горели огни и веселились горожане покоренного города...
Справедливая война за землю "дедич и отич" шла успешно. Летом тысяча
пятьсот семьдест седьмого года русские войска вторглись в польскую
Ливонию. Время для похода было выбрано удачное. В минувшем году в Польше
окончилось "бескоролевье". На польский престол избрали Стефана Батория.
Царь Иван хорошо знал, что в Польско-Литовском государстве началась
великая междоусобица. Батория избрала лишь часть сейма, а значительная
часть страны поддерживала другого кандидата на королевский престол -
германского императора Максимилиана. Царь Иван широко развернул подготовку
к выступлению. В армии, которая двинулась из Пскова в Южную Ливонию, было
не менее ста тысяч воинов. В одном только Большом полку насчитывалось до
тридцати тысяч стрельцов и конников при 75 орудиях.
В июле русские войска беспрепятственно продвигались по ливонским
дорогам, добродушно встречаемые жителями. Без боя сдалась города
Мириенгаузен, Люцен, Режица, Двинск. Дойдя до широководной Двины, руская
армия повернула на север, и здесь почти все города охотно встречали наших
воинов. Поселяне не разбегались при виде войска, как бывало всегда при
нашествиях. Они жаловались пищальникам:
- Паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Пора под высокую московскую
руку: крепче и дружнее пойдет жизнь!
- Какие хлеба у вас наливаются! Земля тут плодоносная, и народ
добрый! - простодушно ответил пищальник...
Не менее успешно действовал и ставленник царя Ивана-ливонский король
Магнус, вассал Руси. Простолюдины и горожане не хотели войны и открывали
ворота крепостей. Магнус ликовал, приписывая успехи своему полководческому
умению. Опьяненный легкими победами, он забыл, что его судьба и положение
целиком зависят от Московского государства. "Король" написал царю Ивану
письмо, в котором требовал передачи ему всех городов, занятых русскими
войсками. К этому времени Ивану Васильевичу тайно сообщили, что Магнус
вступил в секретные сношения с польским королем и курляндским герцогом
Кетлером. Это было равносильно измене, и царь Иван сильно разгневался. Он
долго и крепко ругался. Попади ему в эту минуту "король", дело не обошлось
бы без неприятной для Магнуса опалы, но тот закрылся в Вендене и ждал
