семитского, китайского или банту. Если он и напоминал ему что-нибудь, так
это мягкость звучания полинезийского диалекта, но без глотательных пауз.
Позже, когда его уши немного привыкли, он различил паузы, но в отличие от
полинезийского они ничего не значили.
Ее зубы были зубами хищника, но дыхание приятным. Язык казался таким
же шершавым как у кошки. Несмотря на удивительно чуждую внешность, он
посчитал ее достаточно привлекательной. Правда, он тут же решил, что
сиамские кошки всегда были странными и удивительными созданиями.
Он приподнялся на локти и попробовал сесть. На его боку был
испачканный кровью нож. Самка отшатнулась, и самцы за ее спиной, тесня
друг друга, отодвинулись прочь. В их шепоте слышался ужас.
Мгновение, и он сел, руки схватились за край кровати. Собственно, он
лежал не на кровати, а на куче шкур внутри небольшой ниши в стене. Окон не
было, свет проникал через две открытые двери в дальней стене и от
нескольких факелов, горящих в подставках вдоль стен. Снаружи двери стояла
толпа самцов, самок и детенышей. Детеныши - котята - были очень миленькими
с большими черненькими ушками, круглыми мордочками и большими глазами.
Хвосты были такими же черными, как и у взрослых.
Он встал на ноги, на секунду в глазах потемнело, но потом в голове
прояснилось. В тот же миг появился новый проход, и через Него прошла еще
одна самка. Она несла большую глиняную чашу, украшенную по бокам
геометрическим орнаментом, с супом из мяса и овощей. Аромат был
удивительно аппетитным, хотя и необычным. Он принял чашу и деревянный
прибор, составлявший деревянную ложку с одной стороны и двузубую вилку - с
другой. Суп был сытным и вкусным, а кусочки мяса напоминали оленину. На
миг перед ним предстал енотолицый, но потом он решил, что слишком голоден,
чтобы думать об этом. Несмотря на невыразимую тишину и пристальные взоры
собравшихся, он съел весь суп. Самка унесла супницу, и все столпились
вокруг, будто боясь упустить его следующее движение.
Он пошел к ближайшей двери, перед ним образовался проход. Солнце
только осветило холмы на востоке. Он был без сознания слишком долго,
особенно если принять во внимание состояние, в котором он оказался после
увиденного сражения и необычайного окружения.
Теперь можно было задуматься... Где же он очутился? Где же, черт
побери?..
Холмы и деревья, которые он видел вдалеке, на первый взгляд
принадлежали окрестностям Сиракуз. Но больше ничего знакомого.
Большой зал сгорел не полностью, да и все остальные здания, от
которых, он думал, остались одни головешки, тоже лишь полуобгорели. Земля
вокруг них была еще мокрой от дождя, который погасил пламя.
Снаружи деревянного зала обстановка огороженной деревни напоминала
своими длинными домами онондагское поселение семнадцатого века. Веревочные
лестницы и трупы исчезли. Рядом с залом стояло несколько деревянных клеток
с дюжиной пленных енотолюдей.
Ворота частокола были открыты, и через них виднелись поля кукурузы и
прочих злаков. На них работали самки, в то время как их детеныши бегали
вокруг, а более старшие помогали матерям. Вооруженные самцы охраняли поля,
некоторые стояли на наблюдательных вышках или рядом с частоколом. Солнце и
небо были теми же самыми, что и прежде.
Кошколюди, видно, ждали, как он теперь поступит. Он надеялся, что не
превратит их страх и благоговение в ненависть. Он был совершенно сбит с
толку и мог бы сойти с ума, если бы по своей природе не "съел собаку" на
прагматизме.
Был путь узнать язык.
Он заметил самку, которую увидел первой, ту, которая напоминала ему о
сиамской кошке его сестры. Он указал на себя пальцем и произнес:
- Улисс Поющий Медведь.
Она взглянула на него. Остальные забормотали и непонятно
заволновались.
- Улисс Поющий Медведь, - повторил он.
Она улыбнулась или, во всяком случае, широко открыла рот. Опасная
улыбка. Такие зубки могли вырвать у него большой кусок мяса. Не то чтобы
они были такими большими по сравнению с домашними кошками - такого же
размера. Собственно, они были даже маленькими и клыки были чуть длиннее
остальных зубов. Но зато уж остры - это точно.
Она что-то сказала и он повторил свое имя. Стало очевидно, что она
тоже пыталась повторить его слова, хотя и не понимала, что он назвал свое
имя.
Через некоторое время она выдавила:
- Вуриза асиингагна вапира. - Так примерно звучало это на английском.
Он содрогнулся. Что ж, придется приспосабливаться. Он должен узнать
их язык.
- Вуриза, - сказал Улисс и улыбнулся.
Большинство из них выглядело озадаченными и чуть позже он понял,
почему. В конце концов каждый думает, что его бог будет разговаривать на
языке своих обожателей. А здесь был бог и спаситель: тот, кого они ждали
сотни лет, и говорил он на языке богов не лучше новорожденного младенца.
К счастью, вуфеа были рациональны как и всякие человеческие существа.
Их верховный жрец и его дочь Авина, высказали предположение, что когда
Вувизо, бог вуфеа, превратился в камень, он находился под чарами Вурутаны,
Великого Пожирателя. Вувизо забыл свой язык, но он его быстро вспомнит.
Авина стала главным помощником и инструктором. Почти все время она
была рядом с ним и, поскольку любила поболтать даже с богом, который
приводил ее в содрогание, учила его довольно быстро. Она была умна -
иногда казалось, что она даже умнее его - и она придумывала множество
способов ускорить его обучение.
Она обладала также чувством юмора, и однажды, когда Улисс, наконец,
понял один из ее каламбуров, дала понять, что он продвигается быстро. Он
был так доволен собой и ею, что почти поцеловал ее. Но потом схватил себя,
как положено, за загривок и швырнул обратно. Он слишком возлюбил этих
нежных, изящных созданий. И сделал это непреднамеренно. Тем не менее, она
стала точкой фокуса, островком в неизвестном мире и изменчивом море. И
потом с ней было приятно. Когда она ушла, он почувствовал необычайное
волнение и тревогу, словно лава за стальной дверью.
С того времени как он понял ее первый каламбур, он принялся
знакомиться с бытом деревни и ее окрестностями на несколько миль в округе.
Ему всегда сопутствовали вождь и дюжина молодых воинов. Они отходили на
некоторое расстояние от деревни в любом направлении и там его
останавливали. Он хотел идти дальше, но в то время понимал, что еще не
способен противиться своим провожатым, которые, в сущности, были его
тюремщиками.
К северу и западу лежала страна высоких покатых холмов, озер,
небольших речек и множества ручейков как вокруг Сиракуз. На востоке, за
несколькими милями холмов располагался гигантский лес вечнозеленых
растений. К югу на две мили страна была изрезана холмами, а потом
начиналась обширная равнина. Она бежала вдаль насколько хватало глаз с
вершины холма, почти восьмисот футов высотой. Только где-то на горизонте
виднелась темная полоска, которая, по его мнению, была цепью гор. Потом,
во второе путешествие, он решил, что это гряда облаков. А в третье
путешествие он вообще не мог сказать, что это такое.
Он спросил об увиденном Авину и та, странно взглянув на него,
ответила:
- В_у_р_у_т_а_н_а_! - она произнесла это так, словно понимала, почему
он спрашивает.
Вурутана, как узнал потом Улисс, означал Великого Пожирателя. Он
значил что-то еще, но пока Улисс плохо знал язык, чтобы уловить все
основные нюансы и тонкости.
Согласно Авине на севере и востоке располагались другие деревни
вуфеа. Их враги, которые называли себя вагарондит, жили к северу и
востоку. В этой деревне было человек двести, а вообще вуфеа населяло около
трех тысяч.
У вагарондит существовал свой язык, отличный от вуфеа, но обе группы
для общения пользовались третьим, общим языком, который они называли
а_у_р_а_т_а_.
Вуфеа не только не изготовляли металл, но даже о нем и не слышали.
Нож Поющего Медведя был первой сталью, которую они видели.
Более того, они ничего не знали о луках и стрелах. А этого он не
понимал. Они могли не знать металла, потому что его не было в округе. Но
даже у людей каменного века существовали луки и стрелы. Правда, потом он
вспомнил об аборигенах Австралии, которые были так технически отсталы, что
даже не имели никакого представления о принципах дугообразования. Им они
были просто ни к чему. Они были достаточно развиты, но лука не изобрели. И
потом, существовали американские индейцы, которые делали колеса к игрушкам
своих детей и, тем не менее, не использовали этого принципа для создания
тележек вагонов и карет.
В своих путешествиях, особенно на восток, он постоянно искал
подходящее дерево и, найдя одно, напоминающее тис, велел воинам нарубить
каменными топорами веток и отнести их домой. Там он достал необходимые
жилы и перья и после некоторых неудачных экспериментов изготовил луки и
стрелы.
Вуфеа были удивлены, но, взяв луки, быстро с ними освоились. Немного
попрактиковавшись с соломенными чучелами, которые он соорудил, они
выпустили вагарондитского пленника, проводили за поля и велели
приготовиться к смерти.
Улисс не препятствовал, так как не знал, как далеко он мог
пользоваться своим авторитетом. Он понимал только, что является своего
рода богом. Это сказали ему вуфеа, но даже и без этого он догадался бы по
их отношению. Он даже принял участие в некоторых церемониях, проходивших в
еще не до конца отстроенном зале. А вот что за бог и какова его сила он не
знал. Все покажет время. У него не было причин да и особого желания
вступаться за вагарондита. Но он не мог и остаться рядом, пока молодые
бойцы пробовали на енотолицем свое искусство.
Вначале казалось - некоторые вуфеа возмутились. Они угрюмо
поглядывали в его сторону, в их рядах слышался ропот. Но никто открыто
против него не выступал, а когда верховный жрец Аузира, отец Авины,
обрушился на них, потрясая жезлом со змеей и большой птичьей головой,
гремя камнями в тыкве, он на них быстро нагнал страху. Смысл его речи был
в том, что они теперь находились под новым режимом. Их мысли, каким быть
богу, совсем не обязательно должны совпадать с его собственным мнением. И
если они сейчас не образумятся, то одним мановением божественной руки
превратятся в камень. Повторив тем самым обратную процедуру, благодаря
которой каменный бог проснулся, обрел плоть и вновь пошел рядом с ними.
Так в первый раз Поющий Медведь получил намек на то, что случилось с
ним на самом деле. Позже он расспросил Анину, повернув вопросы так, чтобы
она не догадалась, как глубоко было его невежество. Она чуть улыбнулась,
взглянув на него уголком своего большого раскосого глаза. Может быть она
смекнула, что он не знал, что случилось. Но если она оказалась достаточно
умна, чтобы понять это, то она также была достаточно умна, чтобы держать
свой язык за зубами.
Он был камнем. Его нашли на дне озера, которое обмелело после
гигантского землетрясения. Он примерз к гигантскому креслу, и его локти
покоились на обломке камня. Он сидел в каменном кресле, чуть подавшись
вперед. Он был так тяжел, что потребовались усилия всех самцов двух
деревень, чтобы выудить его из хляби и перетащить на катках в деревню. Там
его водрузили на гранитный трон, который был подготовлен задолго до этого
многими поколениями.
Улисс Поющий Медведь спросил ее о троне. Кто создавал его? Он не
видел никаких намеков на то, что вуфеа могли резать камень.
Трон был найден в руинах великого города Древних. Она очень туманно
