ми. И тогда старший из них говорит, кивая на машину:
- Подойдем туда. Можешь при нем повторить все, что ты здесь сказал?
- Конечно, - говорю, - пошли.
Я иду рядом с ним, но руки держу в карманах. Подошли к машине. Тот,
кого я ранил в ногу, сидит в ней. Я его узнал. И я повторяю все, как бы-
ло, а этот в машине морщится от злости и стыда. Окна в машине открыты.
- Правду он сказал? - спрашивает тот, что привел.
- Да, - соглашается тот, что в машине, и ругает в Бога, в душу мать
своих родственников за то, что они его привезли сюда.
А у меня руки все еще в карманах.
- Что это у тебя в карманах? - наконец спрашивает тот, что привел ме-
ня к машине. Уже догадывается о чем-то, слишком близко стоит.
- Гранаты, - говорю, - не деньги же. Я воюю, а не граблю.
- Ты настоящий мужик, - говорит он, - мы к тебе больше ничего не име-
ем.
- Я к вам тоже ничего не имею, - отвечаю ему и иду вместе с ним на-
зад, но руки все-таки держу в карманах.
Так мы и разошлись. Война. Бывают ужасные жестокости с обеих сторон.
Но я, клянусь мамой, ни разу не выстрелил в безоружного человека. Эти
двое не в счет. Я же психанул. Гранатой шарахнули в двух шагах.
- А почему ты не с автоматом вышел, а с гранатами? - спросил отец
мальчика.
- Если бы я вышел с автоматом, - ответил Валико, - получилась бы бой-
ня. А так они растерялись, не поняли, почему я их не боюсь. Я правильно
рассчитал. Я был готов взорваться вместе с ними. И потому твердо и спо-
койно себя держал. Если бы они почувствовали мой мандраж, кто-нибудь
скинул бы автомат. А так они растерялись, а потом было уже поздно.
- Ладно тебе хвастаться, - перебил его отец, - счастливая случайность
тебя спасла и от гранаты гвардейца, и от родственников этого раненого.
По теории вероятности, если два раза подряд повезло, очень мало шансов,
что повезет в третий раз... Учти!.. А ты знаешь, что доктора Георгия
убили?
Он явно обратился к отцу мальчика. У мальчика °кнуло сердце. Он так
хорошо помнил доктора Георгия. Тот жил в доме друга отца. После работы
он выходил во двор и играл с соседями в нарды. Вокруг всегда толпились
мужчины. Доктор Георгий громко шутил, и все покатывались от хохота.
Однажды доктор Георгий рассказал:
- Сегодня еду из больницы в автобусе. Вдруг одна пассажирка кричит:
"Доктор Георгий, вас грабят!" Тут я почувствовал, что парень, стоявший
рядом со мной, шарит у меня в кармане. Я поймал его руку и говорю: "Это
не грабеж, это медицинское обследование". Автобус хохочет. Многие меня
знают. Парень покраснел, как перец. Тут как раз остановка, и я разжал
его руку. Он выпрыгнул из автобуса. Если вор способен краснеть, он еще
может стать человеком.
- За что его убили? - спросил отец мальчика.
- Кто его знает, - ответил дядя Аслан. - Но он громко ругал и гру-
зинских, и абхазских националистов. Я о случившемся узнал от нашей со-
седки. Тогда еще шли бои за Гагры, я места себе не находил, потому что
не знал, мой сын жив или нет.
Двое вооруженных автоматами людей ночью вошли в наш дом и постучали в
двери соседки. Она открыла.
- Нам нужен доктор Георгий, - сказали они, - он в вашем доме живет.
Покажите его квартиру.
- Зачем вам доктор Георгий? - спросила она.
- У нас товарищ тяжело заболел, - сказал один из них, - нам нужен
доктор Георгий.
- Зачем вам доктор Георгий, - ответила соседка, - у меня только что
умер муж. Он был болен и не выдержал всего этого ужаса. От него осталось
много всяких лекарств. Я вам их дам.
Ей сразу не понравились эти двое с автоматами.
- Нам не нужны ваши лекарства, - начиная раздражаться, угрожающим го-
лосом сказал один из них, - нам нужен доктор Георгий. Он должен помочь
нашему товарищу.
С каким-то плохим предчувствием, так она потом рассказывала, она под-
нялась на два этажа и показала на квартиру доктора. Сказать, что она не
знает, где он живет, было бы слишком неправдоподобно для нашей кавказс-
кой жизни.
Показав им на квартиру доктора Георгия, она остановилась на лестнице,
чтобы посмотреть, что они будут делать. Но тут один из них жестко прика-
зал ей:
- Идите к себе. Больше вы нам не нужны.
И она пошла к себе. Ночь. В городе еще идут бои. Одинокая женщина.
Испугалась. Через полчаса она услышала, что внизу завели машину, раздал-
ся шум мотора и стих. Она решила, что это, скорее всего, они увезли док-
тора. Доктор с самого начала войны успел отправить семью в Краснодар. Он
оставался жить с тещей.
Соседка снова поднялась на этаж, где жил доктор, чтобы у тещи узнать,
куда они отвезли его и как с ним обращались. Стучит, стучит в дверь, но
никто ей не отвечает. Думает, может, испугалась, затаилась. Громко кри-
чит: "Тамара! Тамара!" - чтобы та узнала ее голос. Но не было никакого
ответа. И тут она поняла, что дело плохо. Эти двое с автоматами увезли
доктора вместе с тещей. Если доктор им нужен был для больного, зачем им
была нужна его теща, которая к медицине не имела никакого отношения? Она
вернулась в свою квартиру.
На следующий день обо всем мне рассказала. А что я мог сделать? Спро-
сить не у кого. Да и сам места себе не нахожу: не знаю, жив ли сын.
Но вот проходит дней пятнадцать. Бои вокруг Гагр затихли. Однажды
стою возле дома и вижу: по улице едет знакомый капитан милиции. Увидев
меня, остановил машину.
- Ты можешь признать доктора Георгия? - спрашивает, приоткрыв дверцу.
- Конечно, - говорю, - он же в нашем доме жил. А что с ним?
- Кажется, его убили, - отвечает капитан, - если это он. Поехали со
мной. Скажешь, он это или не он.
Мы поехали на окраину города в парк. Там возле пригорка стоял экска-
ватор, а за пригорком валялись два трупа. Это был доктор Георгий и его
теща. По их лицам уже ползали черви. Я узнал доктора по его старым туф-
лям со сбитыми каблуками.
- Это доктор Георгий и его теща, - сказал я.
Экскаваторщик уже вырыл яму.
- А почему не на кладбище похоронить? - спросил я.
- Столько трупов, мы с этим не справимся, - ответил капитан.
Он приказал экскаваторщику перенести ковшом трупы в яму.
- Не буду я переносить трупы, - заупрямился экскаваторщик, - у меня
ковш провоняет.
Капитан стал ругаться с экскаваторщиком, угрожая ему арестом, но тот
явно не хотел подчиняться. В городе бардак. Видно, капитан поймал како-
го-то случайного экскаваторщика.
Тут я подошел к экскаваторщику, вынул все деньги, которые у меня бы-
ли, и молча сунул ему в карман. Там было около пятнадцати тысяч. Экска-
ваторщик молча включил мотор, перенес ковшом оба трупа в яму и завалил
их землей.
Мальчик затаив дыхание слушал рассказ, доносящийся из кухни. Он никак
не мог понять смысла этой подлой жестокости. Он пытался представить, что
думал доктор Георгий, когда его вместе с тещей посадили в машину и по-
везли на окраину города. Ведь он, когда его вывели из дому вместе с те-
щей, не мог не догадаться, что его везут не к больному. Почему он не
кричал? Может, боялся, что выскочат соседи и тогда и их ждет смерть?
В сознании мальчика внезапно рухнуло представление о разумности мира
взрослых. Он так ясно слышал громкий смех доктора Георгия. И вот теперь
его убили взрослые люди. Если бы они при этом ограбили дом доктора, это
хотя бы что-то объясняло. Мародеры. Но они, судя по рассказу друга отца,
ничего не взяли и больше в этот дом не заходили.
Мальчик был начитан для своих двенадцати лет. Из книг, которые он чи-
тал, получалось, что человек с древнейших времен становится все разумней
и разумней. Он читал книжку о первобытных людях и понимал, что там
взрослые наивны и просты, как дети. И это было смешно. И ему казалось,
что люди с веками становятся все разумней и добрей. И теперь он вдруг в
этом разуверился.
Уже гости ушли, родители легли спать, а он все думал и думал. Зачем
становиться взрослым, зачем жить, думал он, если человек не делается
добрей? Бессмысленно. Он мучительно искал доказательств того, что чело-
век делается добрей. Но не находил. Впрочем, поздно ночью он додумался
до одной зацепки и уснул.
Утром отец должен был повести его к зубному врачу. Мальчик был очень
грустным и задумчивым. Отец решил, что он боится предстоящей встречи с
врачом.
- Не бойся, сынок, - сказал он ему, - если будут вырывать зуб, тебе
сделают болеутоляющий укол.
- Я не об этом думаю, - ответил мальчик.
- А о чем? - спросил отец, глядя на любимое лицо сына, кажется осу-
нувшееся за ночь.
- Я думаю о том, - сказал мальчик, - добреет человек или не добреет?
Вообще?
- В каком смысле? - спросил отец, тревожно почувствовав, что мальчик
уходит в какие-то глубины существования и от этого ему плохо. Теперь он
заметил, что лицо сына не только осунулось, но в его больших темных гла-
зах затаилась какая-то космическая грусть. Отцу захотелось поцелуем при-
коснуться к его глазам, оживить их. Но он сдержался, зная, что мальчик
не любит сантименты.
- Сейчас людоедов много? - неожиданно спросил мальчик, напряженно о
чем-то думая.
- Есть кое-какие африканские племена да еще кое-какие островитяне, -
ответил отец, - а зачем тебе это?
- А раньше людоедов было больше? - спросил мальчик строго.
- Да, конечно, - ответил отец, хотя никогда не задумывался над этим.
- А были такие далекие-предалекие времена, когда все люди были людое-
дами? - спросил мальчик очень серьезно.
- По-моему, - ответил отец, - науке об этом ничего не известно.
Мальчик опять сильно задумался.
- Я бы хотел, чтобы все люди когда-то в далекие-предалекие времена
были людоедами, - сказал мальчик.
- Почему? - удивленно спросил отец.
- Тогда бы означало, что люди постепенно добреют, - ответил мальчик.
- Ведь сейчас неизвестно - люди постепенно добреют или нет. Как-то про-
тивно жить, если не знать, что люди постепенно добреют.
Боже, Боже, подумал отец, как ему трудно будет жить. Он почувствовал
всю глубину мальчишеского пессимизма.
- Все-таки люди постепенно добреют, - ответил отец, - но единственное
доказательство этому - культура. Древняя культура имеет своих великих
писателей, а новая - своих. Вот когда ты прочитаешь древних писателей и
сравнишь их, скажем, со Львом Толстым, то поймешь, что он умел любить и
жалеть людей больше древних писателей. И он далеко не один такой. И это
означает, что люди все-таки, хотя и очень медленно, делаются добрей. Ты
читал Льва Толстого?
- Да, - сказал мальчик, - я читал "Хаджи-Мурата".
- Тебе понравилось? - спросил отец.
- Очень, - ответил мальчик, - мне его так жалко, так жалко. Он и Ша-
милю не мог служить, и русским. Потому его и убили... Как дядю Георгия.
- Откуда ты знаешь, что доктора Георгия убили? - настороженно спросил
отец.
- Вчера я лежал, но слышал из кухни ваши голоса, - сказал мальчик.
Отцу стало нехорошо. Он был простой инженер, а среди школьников, с
которыми учился его сын, появилось немало богатых мальчиков, и сын им
завидовал.
Взять хотя бы эту дурацкую историю с "мерседесом". На даче сын его
растрепался своим друзьям, что у них есть "мерседес". Но у них вообще не
было никакой машины. А потом мальчишки, которым он хвастался "мерседе-
сом", оказывается, увидели его родителей, которые ехали в гости со свои-
ми друзьями на их "Жигулях". И они стали смеяться над ним. И он выдумал
дурацкую историю, что папин шофер заболел и родители вынуждены были вос-
пользоваться "Жигулями" друзей.
Объяснить сыну, что богатство не самое главное в жизни, что в жизни
есть гораздо более высокие ценности, было куда легче, чем сейчас. Сейчас
сын неожиданно коснулся, может быть, самого трагического вопроса судьбы
человечества - существует нравственное развитие или нет?
Он знал, что мальчик его умен, но не думал, что его могут волновать
столь сложные проблемы. Хорошо было людям девятнадцатого века, неожидан-
