чая электробритву, сколько можно бриться! Всю жизнь каждое утро бриться!
Некоторые его коллеги давно завели бороды, якобы подчиняясь моде возвра-
щения к национальным корням. Он сильно подозревал, что им просто надоело
бриться. Сам он никак не хотел заводить бороды. Они при помощи бороды
маскируют собственную старость, думал он.
Третьим признаком старости он считал то, что на ночь стал проверять,
хорошо ли закрыты дверные запоры. Раньше он никогда об этом не думал.
Правда, этот признак старости он мог не засчитывать себе или, по крайней
мере, смягчить тем, что, по вполне проверенным слухам, многие дачи их
академического поселка ограбили.
Слава Богу, обошлось без убийств. Правда, одного опустившегося физи-
ка, пьяницу, воры избили. Он случайно во время грабежа оказался на даче,
но был так беден, что из дачи буквально нечего было вынести. Все, что
можно было вынести и продать, он уже сам вынес и продал. Воры обиделись
и, разбудив его, избили за свои напрасные труды. Тем более у кровати его
стояла пустая бутылка. Как будто он один любит выпить!
Но Георгий Андреевич почему-то чувствовал, что его повышенный интерес
к замкам и запорам перед тем, как лечь спать, связан не с участившимися
грабежами вообще, а с философским старческим отношением к собственности.
Тем более он хорошо помнил слова Г°те о том, что в молодости мы все ли-
бералы, потому что нам нечего терять, а в старости делаемся консервато-
рами, потому что хотим, чтобы нажитое нами осталось именно нашим детям.
Ничего особенного нажито не было, хотя он был лауреатом нескольких
международных премий. Но деньги, на которые он никогда не обращал внима-
ния, как-то незаметно испарились, хотя это было не совсем так.
Оба его старших сына были биологами, и когда они женились, он обоим
купил квартиры. Они рано женились. Это было еще в советское время, и
один из них, которому он дал деньги на квартиру, просил его, чтобы он,
пользуясь своим авторитетом, помог вступить в какой-то кооператив. Но он
наотрез отказался. Он презирал этот путь и никогда в жизни не умел и не
хотел им пользоваться.
- Я же дал тебе деньги, - твердо ответил он сыну, - дальше действуй
сам.
- Деньги - это далеко не главное, - ответил ему сын довольно на-
хально.
Впрочем, в те далекие, как теперь казалось, советские времена, веро-
ятно, так оно и было.
Зато теперь деньги решали все. Оба его старших сына по контракту ра-
ботали в Европе. Судя по всему, они были хорошо устроены и в Россию поч-
ти не приезжали. Беспокоиться об их судьбе не приходилось. Но он волно-
вался о младшем сыне. Отчасти и это было признаком старости или
следствием постарения.
Через пятнадцать лет после второго сына у него родился третий сын.
Ему было сейчас двенадцать лет, и отец несколько тревожился, что может
не успеть поставить его на ноги. А время настолько изменилось, что од-
нажды сын ему сказал с горестным недоумением:
- Папа, почему мы такие нищие?
Вопросу сына он поразился как грому среди ясного неба.
- Какие мы нищие! - воскликнул он, не в силах сдержать раздражения. -
Мы живем на уровне хорошей интеллигентной семьи!
Так оно и было на самом деле. Денег, по мнению отца, вполне хватало
на жизнь, хотя, конечно, жизнь достаточно скромную. Но в школе у сына
внезапно появилось много богатых друзей, которые хвастались своей модной
одеждой, новейшей западной аппаратурой да и не по возрасту разбрасыва-
лись деньгами. И это шестиклассники!
Напрасно Георгий Андреевич объяснял сыну, что отцы этих детей скорее
всего жулики, которые воспользовались темной экономической ситуацией в
стране и нажились бесчестным путем. Он чувствовал, что слова его падают
в пустоту.
И тогда он подумал, что грешен перед своими детьми: всю жизнь углуб-
ленный в науку, не уделял им внимания. Двое старших, слава Богу, без его
участия стали вполне интеллигентными людьми и достаточно талантливыми
биологами. Да иначе с ними не продлевали бы контракты с такой охотой!
Западные фирмы с необыкновенной точностью выклевывали наших самых та-
лантливых ученых! И ему, несмотря на его возраст, приходили выгодные
предложения, но он их отклонял. Мы, думал он о своем поколении, так
страстно мечтали о новых демократических временах, и если демократия
пришла с такими чудовищными уродствами, мы ответственны за это. Уезжать
казалось ему дезертирством...
Но дети ни при чем. Да, двое его старших сыновей стали на ноги. Но
что будет с младшим? Он увлекается спортом и почти ничего не читает. Не-
ужели это свойство поколения, неужели книга перестала быть тем, чем она
уже была в России в течение двух столетий для образованных людей? Может
быть, это всемирный процесс? Хотя такие признаки есть, но он отказывался
в них верить. Не может быть, чтобы книга, самый уютный, самый удобный
способ общения с мыслителем и художником, ушла из жизни!
Он сам стал читать сыну. С каким увлечением он читал ему пушкинский
рассказ "Выстрел". Он сам чувствовал, что никогда в жизни вслух не читал
с таким волнением и с такой выразительностью. Он читал ему минут пятнад-
цать, и сын как-то притих. Достал! Достал! - ликовал отец про себя: сын
подхвачен прозрачной волной пушкинского вдохновения! Однако, воспользо-
вавшись первой же паузой, сын встал со стула и очень вежливо сказал:
- Папа, извини, но это для меня слишком рано.
И вышел из кабинета. Отец был сильно смущен. В словах сына ему послы-
шалось сожаление по поводу его напрасных стараний. Но не может быть,
чтобы ясный Пушкин до сына не доходил!
Все-таки он прочел ему несколько книжек, в том числе "Капитанскую
дочку". Нельзя сказать, чтобы сын не понимал прочитанного. Формальный
смысл он легко улавливал. Он не улавливал того очаровательного перемиги-
вания многих смыслов, которое дает настоящий художественный текст и в
который автор вовлекает благодарного читателя. Неужели телевизор и
компьютерные игры победили? И тогда он решил пойти самым большим козы-
рем, который у него был в запасе, - он решил прочесть ему "Хаджи-Мура-
та".
И действительно, "Хаджи-Мурат" несколько растормошил сына. Отец радо-
вался, читая ему эту великую книгу, написанную не только гениально, но и
с рекордной простотой. Он думал, что смерть Хаджи-Мурата потрясет сына,
но ничего такого не случилось.
- Я так и знал, - сказал сын, покидая его кабинет, как всегда после
чтения, со сдержанным облегчением. Все-таки облегчение он сдерживал. И
на том спасибо!
Но ведь не был же сын бесчувственным! Отец несколько раз, случайно
войдя в столовую с телевизором, видел на глазах у сына слезы. Ясно было,
что сын только что смотрел какой-то сентиментальный фильм. Как втолко-
вать ему условия игры книги, ему, так самозабвенно усвоившему жалкие ус-
ловия игры телевизора?
И нельзя же все время читать ему вслух. Ему уже двенадцать лет. Боже
мой, думал Георгий Андреевич, в этом возрасте меня невозможно было отор-
вать от книги! Более того, он был уверен, что его успехи в физике ка-
ким-то таинственным образом связаны с прочитанными и любимыми книгами.
Занимаясь физикой, он заряжал себя азартом вдохновения, который охваты-
вал его при чтении. А ведь счастье этого состояния он испытал до физики.
Книга была первична.
Нет, надо приучить его читать самого. Но как сын этого не хотел, как
морщился, как пытался любым способом увильнуть от этой постылой обязан-
ности!
Здесь, на даче, он с сыном играл в бадминтон. И сын у него насмешливо
выигрывал каждый раз. Сын его был очень спортивен, впрочем, как и отец в
юности. Отец в очках только работал или читал. Играя с сыном без очков,
иногда он просто лупил ракеткой мимо волана. В таких случаях сын безжа-
лостно смеялся. Но отца это почти не трогало. Он с нежностью вспоминал,
как всего несколько лет назад он аккуратно и плавно отбивал сыну волан,
чтобы тому было легче его принять.
Как летит время! А сын требовал от отца, чтобы тот с ним играл каждый
день. Просто у него сейчас не было другого партнера. Из-за насмешек сына
во время игры отец вдруг понял, что, в сущности, он, хотя и физик высо-
кого класса, никаким авторитетом у сына не пользуется. Нужно завоевать
авторитет. Но как это сделать? Очень просто. Спорт - единственное, что
увлекает сына кроме телевизора и компьютерных игр. Он должен через спорт
завоевать авторитет у сына. Он должен переиграть его в бадминтон.
На следующий день, когда сын предложил поиграть, он сказал ему:
- Если я у тебя выиграю, будешь два часа читать книгу!
- Ты у меня выиграешь... - презрительно ответил сын. - Папа, у тебя
крыша поехала!
- Но ты согласен на условия?
- Конечно! Пошли!
- Только дай я очки надену!
- Хоть бинокль!
Отец зашел в кабинет и взял старые запасные очки. Все-таки рисковать
очками, в которых он обычно работал, не решился. Он надел их и стал мо-
тать головой, чтобы посмотреть, как они держатся. К его приятному удив-
лению, очки ни разу не соскочили. Инструмент, помогавший в работе его
стареющим глазам, как бы по-товарищески обещал помогать ему и в игре.
Он взял ракетку и вышел вслед за сыном на дачный двор. Было на ред-
кость тепло. Поздняя весна быстро набирала силу. Из соседних дворов до-
носился запах цветущих яблонь. У самого дома, обработанная женой, цвела
большая грядка цветов. Синели гроздочки гиацинтов, цвели нарциссы и при-
мулы. Уже выпушились березы, словно излучая тепло, рыжели стволы сосен,
и только сумрачные ели оставались верны своей траурной зелени.
На лужайке высыпало множество лиловых незабудок. Какая глазастая све-
жесть любопытства к жизни! Если бы их свежесть любопытства к жизни сое-
динить с моим опытом, неожиданно подумал он, был бы толк в науке. Но это
невозможно. И вдруг ему захотелось улечься на эти незабудки и, раскинув
руки, лежать ни о чем не думая. Но тогда уж под ними, насмешливо попра-
вил он себя. Нет, сверху, встряхнулся он духом, лежать и думать только о
физике.
Между соснами, елями и березами была небольшая площадка, на которой
они обычно играли. Они играли без сетки, игровое пространство не было
очерчено, так что потерянную подачу иногда приходилось определять на
глазок. Кроме того, на площадке были рытвины и несколько трухлявых
пеньков, которые иногда мешали отбить волан. Отец, проявляя благо-
родство, прощал сыну промахи, вызванные неровностью площадки, и сын ту-
говато, но следовал его примеру.
Отец, решив во что бы то ни стало выиграть у сына, внутренне сосредо-
точился, напружинился, хотя внешне держался равнодушно. Это, конечно,
была боевая хитрость. Но не аморально ли хитрить, думал он, с трудом от-
бивая подачи сына. Тот почти все время умудрялся гасить.
Нет, успокоил он себя, если хитрость служит добру, она оправданна.
Сам Христос хитрил, когда на коварный вопрос фарисеев ответил: кесарю
кесарево, Богу богово. Христос, по соображениям Георгия Андреевича, ис-
ходил из того, что если кесарю не платить кесарево, то для народа Иудеи
это обернется еще большим, безвыходным злом. Конформизм народа оправдан,
если другое решение грозит непременной кровью. Свою-то кровь Христос не
пожалел. Но свою!
Когда несколько лет назад сын только научился плавать, он панически
боялся глубины. И тогда, чтобы приучить сына к глубине, Георгий Андрее-
вич пустился на хитрость. Он немного отплыл от берега и позвал сына к
себе, вытащив руки из воды и подняв их над собой в знак того, что он
стоит на дне. На самом деле он до дна не доставал, но, сильно работая
одними ногами, держался на плаву. Сын клюнул на эту удочку, поплыл к не-
му и так постепенно приучился плавать на глубине.
...То и дело слышалось шлепанье ракеткой по волану. Хотя Георгий Анд-
реевич весь был сосредоточен на игре, в голове его мелькали мысли, часто
