никакого отношения к игре не имеющие.
...Физик, который не следит за работами своих коллег, не может счи-
таться профессионалом... Удар!
...Если бы Пушкин прожил еще хотя бы десять лет, вероятно, история
России могла быть совершенно другой... Удар!
...Опять забыл ответить на чудное письмо физика из Вены! Какой стыд
!.. Удар!
...Вся русская культура расположена между двумя фразами. Пушкинской:
подите прочь, какое дело поэту мирному до вас! И толстовской: не могу
молчать! Пожалуй, в пушкинской фразе более далеко идущая мудрость...
Удар!
...Задыхаюсь! Задыхаюсь! Нельзя было почти всю жизнь работать по че-
тырнадцать часов! А в застолье по четырнадцать рюмок можно было пить?!.
Удар!
...Сейчас много пишут о реформах Столыпина. И это хорошо. Но почему
молчат о реформах Витте? Фамилия не та? Некрасиво!.. Удар!
...Выражение "тихий Дон", кажется, впервые упоминается у Пушкина в
"Кавказском пленнике"... Если бы не перечитывал сыну, никогда бы не
вспомнил... Удар!
...Религиозный взгляд на мир научно корректней атеистического. Нужен
смелый ум, чтобы иногда сказать: это не нашего ума дело!.. Удар!
...Обширные пространства России всегда вызывали в правителях тайную
агорофобию. Отсюда чувство психической неустойчивости, вечное желание
нащупать твердый край, принимать крайнее и потому невзвешенное решени
е... Удар!
...Если предстоит конец книжной цивилизации, это удесятерит агрессив-
ность человечества. Ничто не может заменить натурального Толстого и на-
турального Шекспира... Удар! Знание о жизни другого народа смягчает этот
народ по отношению к нему. В темноте все опасны друг другу... Удар!
...Политика! Как говорил Ходжа Насреддин: не вижу лиц, отмеченных пе-
чатью мудрости... Удар!
...Первый признак глупца: количество слов не соответствует количеству
информации... Удар!
...Какой маразм! Пригласил домой иностранного физика и, называя ему
адрес, забыл указать корпус дома! Проклятый телефон! Но он, молодец, до-
гадался сам найти! Маразм... Хотя в момент звонка я был весь в работе...
Удар!
...Не смерть страшна, а страшно недостойно встретить ее... Удар!
...Человек краснеет и делает шаг к жизни. Человек бледнеет и делает
шаг к смерти!.. Удар!
...Подставленная щека воспитывает бьющую руку... Сомнительно. Однос-
торонность подставленной щеки... Удар!
Они обычно играли до двадцати пяти: кто первым набрал двадцать пять
очков, тот и выиграл. Сын, не замечая необычайной сосредоточенности от-
ца, пропустил достаточно много ударов, уверенный, что отец случайно выр-
вался вперед. Но при счете десять - пять в пользу отца он как бы очнул-
ся.
- Ну, теперь ты у меня ни одного мяча не выиграешь! - крикнул он.
После чего яростно скинул рубаху и отбросил ее. Стройный, ладный, худой,
поигрывая юными мускулами, он сейчас стоял перед ним в черных спортивных
брюках и белых кедах, незавязанные шнурки которых опасно болтались. Отец
предупредил его относительно шнурков, но он только резко махнул рукой и
с горящими глазами приготовился к подаче.
Шквал сильных ударов посыпался на отца. Но почти все удары, сам удив-
ляясь себе, отец изворачивался брать и посылать обратно. Иногда отец за-
бывался, срабатывала давняя привычка играть с сыном, начинающим игроком,
и тогда он мягко и высоко отбивал волан. Сын гасил с необычайной рез-
костью, и отец пропускал удар или, что выглядело особенно глупо, неожи-
данно ловил волан рукой, не успев рвануться в сторону и подставить ра-
кетку.
Однако чаще всего, продолжая сам себе удивляться, он дотягивался до
очень трудных подач и отбивал их. После того как он отбивал особенно
трудные подачи, он замечал в глазах у сына как бы комически-заторможен-
ное уважение. Однако сын порядочно загнал его своими подачами. Сердце
колотилось во всю грудную клетку, он был весь мокрый от пота. Но чем
трудней ему было, с тем большей самоотдачей он шел к победе. В каждый
удар он вкладывал все силы, как будто удар этот был последним и самым
решительным.
А сын, несмотря на свои яростные усилия, в отличие от отца, оставался
совершенно свежим и ровно дышал. Задыхающемуся отцу это казалось чудом.
Но игра приближалась к победному концу, и сын стал нервничать. После не-
удачного удара он в бешенстве швырнул свою ракетку.
- Будешь нервничать, будешь хуже играть, - задыхаясь, предупредил его
отец.
- Эта ракетка соскальзывает с руки, - крикнул сын, - я пойду возьму
запасную.
И побежал домой. Отцу показалось, что эта передышка в две-три минуты
спасла его. Сейчас, когда игра остановилась и он осознал свою усталость,
ему подумалось, что еще несколько мгновений такого напряжения - и он
рухнул бы наземь.
Отец слегка отдышался. Сын прибежал с новой ракеткой, и они продолжи-
ли игру. И хотя эта ракетка была ничуть не лучше прежней, сын, видимо,
успокоился и стал бить еще точней и свирепей. Сын бил ракеткой по волану
с такой размашистой силой, словно стремился не просто выиграть у отца, а
вытолкнуть его из жизни. Это пародийно напоминало отцу то, что он часто
читал в глазах у некоторых молодых физиков: когда же вы наконец сдохне-
те! Авторитет таких ученых, как Георгий Андреевич, стоял поперек их за-
виральным идеям.
Сын опять загнал отца, но вдруг споткнулся, наступив на шнурок неза-
вязанного кеда, и чуть не упал, однако, ловко сбалансировав, устоял на
ногах.
- Завяжи шнурки, иначе не играю! - грозно крикнул ему отец. Он боял-
ся, что сын опасно шлепнется на землю.
Сын занялся своими шнурками, а отец в это время старался отдышаться.
Иначе от переутомления он сам мог грохнуться. Чтобы уберечь сына от па-
дения, он остановил его, но именно потому и сам не рухнул, загнанный
одышкой.
Через минуту игра продолжилась, и сын окончательно загнал отца, одна-
ко отец выиграл, на два очка опередив сына.
- Ну что, сынок, старый конь борозды не портит? - спросил он, обнимая
его и целуя.
- Случайный выигрыш, - сказал сын и, не удержавшись, всхлипнул. Он
уворачивался от отцовских поцелуев и одновременно прижимался к нему как
к отцу, ища у него утешения. И отец вдруг почувствовал всем своим су-
ществом, что сын проникся к нему уважением.
- Ты играешь лучше меня, но у меня внимания больше, потому что меньше
времени осталось, - сказал отец. Он сразу же пожалел о своем сентимен-
тальном объяснении. Как-то само сорвалось. Впрочем, сын навряд ли его
понял.
- Завтра я выиграю всухую, - сказал сын с вызовом, приходя в себя.
- Посмотрим, - ответил отец, - но сегодня ты два часа почитаешь.
- А что читать? - спросил сын.
- "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок", - ответил отец, - начнем
с этого. Ты ведь любишь юмор.
- Я эти фильмы двадцать раз смотрел по телевизору, - ответил сын.
- Это не фильмы, а книги прежде всего, - пояснил отец.
- Хорошо, - согласился сын, - но завтра я тебя разгромлю.
Это прозвучало как тайная угроза бойкота чтению.
Тут жена Георгия Андреевича позвала их обедать. Они сидели на кухне
перед тарелками с пахучим, дымящимся борщом. Запах борща вдруг вызвал у
Георгия Андреевича забытый аппетит. А может быть, воспоминание об аппе-
тите.
- А наш отец еще ничего, - сказал сын матери с некоторым поощряющим
удивлением, - но завтра я его расколошмачу.
После обеда сын послушно пошел читать в свою комнату. Георгий Андрее-
вич чувствовал невероятную усталость. Неужто вот так я его каждый день
буду вынужден заставлять читать? - подумал он о предстоящем долгом лете.
Впрочем, успокоил он себя, будем считать, что это одновременно и борьба
со старостью. Надо и завтра у него выиграть.
МАЛЬЧИК И ВОЙНА
Мальчик был уже в постели, когда друг отца вместе со своим взрослым
сыном пришел к ним в гости. Звали его дядя Аслан, а сына звали Валико.
Это были гости из Абхазии. Мальчик три года подряд вместе с отцом и
матерью отдыхал в Гаграх. Они жили у дяди Аслана. И это были самые
счастливые месяцы его жизни. Такое теплое солнце, такое теплое море и
такие теплые люди. Они там жили в таком же большом доме, как здесь в
Москве. Но в отличие от Москвы там люди жили совсем по-другому. Все со-
седи-абхазцы, грузины, русские, армяне ходили друг к другу в гости,
вместе пили вино и вместе отмечали всякие праздники.
Если кто-нибудь варил варенье, или пек торт, или готовил еще что-ни-
будь вкусное, он обязательно угощал соседей. Так у них было принято. В
доме все друг друга знали, а на крыше была устроена особая площадка, ка-
ких не бывает в московских домах, где соседи собирались на праздничные
вечера.
И вот сейчас в Абхазии идет страшная война и люди друг друга убивают.
Чего они не поделили, мальчик никак не мог понять. Сейчас возбужденные
голоса родителей и гостей раздавались из кухни.
- Ты, кажется, воевал? - спросил отец мальчика у Валико. Валико было
лет двадцать пять, он был лихим таксистом.
- Да, - охотно согласился Валико. - Вот что со мной случилось. Когда
мы ворвались в Гагры, я взял в плен двух грузинских гвардейцев. Отобрал
оружие, веду на базу. А со мной рядом казак. Я вижу - эти гвардейцы
сильно приуныли. Я им говорю:
- Ребята, с вами ничего не будет, вы пленные.
И вдруг один из них нагибается и вырывает из голенища сапога гранату.
Я не успел опомниться, а автоматы у нас за плечами. Видно, отчаянный па-
рень был, вроде меня. Одним словом, кидает гранату в меня, и они бегут.
Граната ударила мне в грудь и отскочила. Слава Богу, на таком близком
расстоянии она не взрывается сразу. Ей надо шесть секунд. Я прыгнул на
казака, и мы вместе повалились на землю. Взрыв, но нам повезло. Осколки
в нас не попали. Мне чуть-чуть царапнуло ногу. Вскакиваю и бегу за этими
гвардейцами. Они, конечно, далеко убежать не успели. Забежал за угол,
куда они повернули, и достал обоих автоматной очередью. Иду в их сторону
и думаю, как это нам повезло, что гранатой нас не шарахнуло.
И вдруг вижу - двое, старик и молодой парень, выходят из дому, как
раз в том месте, где лежат убитые гвардейцы. А на спине у них вот такие
тюки. Перешагивают через мертвых гвардейцев и идут дальше. Я сразу по-
нял, что это мародеры. Мы берем город, значит, наши мародеры.
- Бросьте тюки! - кричу им по-абхазски.
Молчат. Идут дальше.
- Бросьте тюки, а то стрелять буду! - кричу им еще раз.
Молодой оборачивается в мою сторону. А тюк за его спиной больше, чем
он сам.
- Занимайся своим делом, - говорит он, и они идут дальше.
Я психанул. Мы здесь умираем, а они барахло собирают. Скинул свой ав-
томат и дал им по ногам очередь. В старика не попал, а молодой упал. Я
даже не стал к ним подходить. Надо было в бой идти. Одним словом, Гагры
мы отбили.
Проходит дней пятнадцать. Я вообще забыл про этот случай. Живу в гос-
тинице. Все наши бойцы жили в гостинице. В тот день мы отдыхали. Вдруг
вбегает ко мне сосед с нижнего этажа и говорит:
- Приехали за тобой вооруженные ребята. Все с автоматами. Духовитый
вид у них. Может, помощь нужна?
- Не надо, - говорю, - никакой помощи.
Я вспомнил того, молодого, которого я в ногу ранил. Что делать? А на
мне вот эта же тужурка была, что сейчас. Взял в оба кармана по гранате и
выхожу. Руки в карманах. Гранат не видно. Готов ко всему.
Вижу, метрах в двадцати от гостиницы стоит машина. А здесь у гостини-
цы четыре человека. Все с автоматами.
Я подхожу к ним не вынимая рук из карманов.
- Что надо?
- Ты стрелял в нашего брата? Вот он здесь в машине сидит.
- Да, стрелял, - говорю и рассказываю все, как было. Рассказываю, как
нас чуть не взорвали гвардейцы и как их брат вместе со стариком тюки та-
щил из дома. Рассказываю, а сам внимательно слежу за ними. Чуть кто за
автомат, взорву всех и сам взорвусь.
И они немного растерялись. Никак не могут понять, почему я, невоору-
женный, не боюсь их. Стою, руки в карманах, а они с автоматами за плеча-
