стороны было бы нечестно пользоваться ими теперь, когда...
- Когда я не имею права на твое тело? - грубо прервал ее он.
- Да... нет... - Смутившись, она все же заставила себя выдержать его
обладающий магнетической властью взгляд и увидеть искривленные в холод-
ной, а прежде столь добродушной улыбке губы. Прошло немало времени с тех
пор, когда он наслаждался ее телом. Все эти месяцы тянулись унылой чере-
дой серых будней, лишенных радости и душевного подъема, который раньше
вызывало в ней одно лишь его присутствие рядом. И все же однажды, не так
давно, он опять стал боготворящим ее рабом и щедрым властелином. - О Бо-
же! Это теперешнее положение просто нестерпимо! - внезапно вырвалось у
нее с болью. - Развод был бы самым правильным решением для нас обоих!
- Только не для меня, - спокойно возразил он. - Я человек слова, пок-
лявшийся быть твоим мужем в горе и в радости, до самой смерти, не так
ли?
- Все меняется... - Она отвернулась, не в силах вынести боль незаслу-
женной обиды. Тэйн поклялся также любить ее и заботиться о ней, но это
вовсе не значило, что он может спать с ее сестрой и сделать Ангелию Анд-
роникос своей любовницей!..
- Нет, не все. - Он смотрел на нее холодным и твердым взглядом. - Ты
не раздумала поселиться где-нибудь поблизости, когда найдут что-нибудь
подходящее, чтобы ты могла регулярно встречаться с детьми? - Она кивну-
ла, и Тэйн не замедлил продолжить: - У тебя нет намерения вернуться в
Англию и полностью отказаться от своих прав видеться с детьми?
- Нет... - Она представила себе оживленные детские мордашки, их неж-
ные ручки и радостно-возбужденные голоса, их бескорыстную любовь и чуть
не задохнулась, почувствовав внезапный спазм в горле. - Мне незачем
ехать в Англию. - Особенно теперь, когда ты посеял ненависть между мною
и моей единственной сестрой, могла бы добавить она, но промолчала.
- Ты можешь навещать детей так часто, как только пожелаешь, - небреж-
но заверил ее Тэйн. - Я вовсе не собирался запрещать тебе видеться с
детьми - но я принял бы любые меры, чтобы помешать тебе отнять их у ме-
ня!
- Как странно, - губы Сапфиры тронула легкая улыбка, - мы оба были
уверены в нерушимости своих прав, а вышло так, что судебные чиновники
обвели нас вокруг пальца.
- Ха, эти жалкие комедианты! Они выбрали для меня неподходящую роль!
- В его низком голосе звучали гневные нотки, не сулившие ничего доброго
тем, кто стремился лишить его права опеки над собственной дочерью. Будь
он божественным обитателем Олимпа, он, без сомнения, обрушил бы небесный
гром на головы этих безумцев, чтобы заставить их изменить решение, гово-
рил он всем своим видом в эту минуту яростного гнева.
- Ладно, теперь-то ты, надеюсь, расстанешься с красным носом и рыжим
париком? - с горечью пошутила Сапфира. - В конце концов, ты получил все,
что хотел.
- Не все, но пока вполне достаточно, - нахмурившись, отрезал он. -
Кажется, ты ждешь от меня благодарности?
- За что? - Сапфира устало отвернулась от окна. - Мое решение отка-
заться от своих прав не имеет к тебе никакого отношения. Оно касается
лишь благополучия детей.
- В таком случае тебе следует подняться и сказать им об этом, - пока-
зал он жестом наверх. - Они в детской. Я пытался объяснить им, что се-
годня ты заберешь Викторию назад в Кефину, хотя, должен признать, без
особого успеха. - Насмешливо-добродушная ирония смягчила леденящую яс-
ность его светлых глаз. - Они умудряются не видеть и не признавать того,
чего им не хочется видеть и признавать, наши не по возрасту развитые
didimee.
Услышав, что он употребил греческое слово didimee, означающее "близ-
нецы". Сапфира невольно улыбнулась, обрадовавшись тому, что Тэйн тоже
признал существующую между детьми тесную психологическую зависимость и
не отмел с ходу ее наблюдения, приписав их игре воображения.
- Тогда пойду и успокою их, - сказала Сапфира с беззаботным видом,
стараясь подавить в себе чувство обиды оттого, что ее дочь не хочет ос-
таться с ней. Если у нее и были какие-то сомнения в правильности своего
решения принести себя в жертву ради детей, то реакция дочери развеяла
их.
- Разочарую, ты хотела сказать. - Тэйн забежал вперед, чтобы открыть
перед нею дверь. - Последний раз я слышал, что они оба собирались уехать
вместе с тобой. - (Она в изумлении уставилась на него, пытаясь понять по
его невозмутимому лицу, смеется он или говорит серьезно. Но нет. На его
классически правильном лице не было и тени насмешки. К тому же Тэйн
всегда проявлял великодушие к побежденным.)
Не решаясь сразу войти в детскую. Сапфира задержалась у двери и услы-
шала детский смех и низкий гортанный голос Спиридоулы, что-то говорившей
детям по-гречески. Возможно, устало подумала она, если бы мой греческий
был немного лучше, когда Тэйн впервые привел в дом эту юную деревенскую
девушку, или Спиридоула хоть немного говорила по-английски, между нами
возникло бы большее взаимопонимание. А вышло так, что немногословность
Спиридоулы воспринималась ею как проявление враждебности, а молчание -
как тупое высокомерие. Только по настоянию Тэйна, утверждавшего, что
она, несмотря на молодость, знающая и преданная своим подопечным няня,
ей была обеспечена постоянная работа. Теперь, спустя три с лишним года.
Сапфире оставалось признать, что время подтвердило его правоту. И, ко-
нечно же, Сапфира не решилась бы уйти из семьи девять месяцев назад и
поселиться у Лорны, если бы не была уверена, что в случае необходимости
ее детям будет обеспечен надлежащий присмотр и ее еженощное отсутствие
никак не отразится на их благополучии. Хотя вообще-то она навещала их
регулярно, разумеется за исключением тех дней, когда знала, что Тэйн до-
ма...
- Госпожа Ставролакес... - Спиридоула отметила ее приход коротким
кивком черной как смоль головы.
- Здравствуй, Спиридоула, - приветливо улыбнулась Сапфира, радуясь
тому, что за последние месяцы ее упорство в овладении греческим языком
начинает приносить плоды.
- Мамочка, Стефанос тоже едет с нами! - Виктория, более живая и болт-
ливая из двойняшек, бросилась к Сапфире, радостно щебеча на смеси гре-
ческого с английским, явно поощряемым Тэйном, несмотря на уход жены.
- Можно мы возьмем с собой какие-нибудь игрушки? Папочка сказал, что
я должна забрать все свои платья. Можно, Стефанос тоже возьмет свою
одежду? Папочка купил мне новое платье специально для сегодняшнего дня,
я сама выбрала его. Посмотри, какое оно белое! - Она с радостным востор-
гом расправила на себе хлопчатобумажную, украшенную английской вышивкой
юбку. - Как у настоящей невесты. Я выйду замуж за Костаса. Только папоч-
ка говорит, что сначала я должна научиться готовить муссаку, потому что
женщина должна хорошо кормить своего мужа.
- Да, уж папочка знает, что говорит, - пробормотала Сапфира, совер-
шенно не удивленная этим столь характерным для Тэйна проявлением мужско-
го шовинизма, и обняла свою маленькую девочку. Затем, повернувшись к сы-
ну, она протянула ему навстречу свои руки.
Более спокойный и скрытный, чем сестра, Стефанос внешне очень походил
на отца. Явленный на свет с помощью кесарева сечения, он родился первым.
Сапфира не раз спрашивала себя, не было ли это появление мальчика на
свет первым сознательным решением принимающих роды врачей. Несмотря на
вступление Греции в Европейское сообщество, исторические корни ее патри-
архального уклада все еще давали о себе знать, и в этом ей пришлось, к
своему несчастью, убедиться еще раз...
- Папочка сказал, что будет очень скучать по мне, - заявил Стефанос,
гладя на нее своими серьезными глазами. - Он сказал, что нельзя все вре-
мя делать только то, что нам хочется... и что мы поедем с ним к морю, но
я хочу быть с тобой и Вики... Пожалуйста, попроси его разрешить мне пое-
хать с вами.
- Вообще-то папа тут ни при чем, мой дорогой. - Она быстро прижала к
себе его податливое тельце. - В любом случае, - весело добавила она, ви-
дя, как омрачилось его милое личико, - наши планы изменились. Вы оба ос-
танетесь дома, с папой и Спиридоулой, а я буду очень часто навещать вас.
Мы будем выезжать на прогулки, как и раньше, и нам будет очень весело,
вот увидите.
- Ты больше не приходишь и не укладываешь нас спать. Вчера Вики было
плохо, и она всю ночь плакала и звала тебя! - обиженно надулся Стефанос.
Что же это. Господи! Сапфира почувствовала, как все оборвалось у нее
внутри. Было ясно, что пока с ребенком все в порядке, а потом? Что, если
она серьезно заболеет, заразившись какойнибудь детской болезнью? Как она
будет жить без нее, без них обоих? Даже если будет уверена, что Тэйн и
Спиридоула сделают все от них зависящее. Что с того? Все равно она не
будет спокойна...
Она изо всех сил пыталась справиться с внезапно накатившей на нее го-
ловокружительной слабостью, угрожавшей потерей сознания, но беззаботное
щебетание дочери привело ее в чувство.
- Доула говорит, что я выпила слишком много шипучки. Разве ты не мо-
жешь оставаться с нами на ночь? Папочка ведь остается. Правда, вчера
ночью его не было. Он не хотел уходить, потому что я болела, а потом
пришла Анджела. Она сказала, что останется на ночь, чтобы папочка смог
уйти по своим делам, что это очень важные дела, а еще Доула сказала, что
все будет хорошо!
- А у Костаса мама куда-то уходит каждый вечер, - вдруг вставил Сте-
фанос. - Она работает в таверне и зарабатывает много денег, потому что
его папа не может покупать им вещи, которые они хотят. Ты тоже работаешь
по ночам?
Что им сказать? Несмотря на их довольно раннее развитие, трудно су-
дить, как они поймут. Интересно, что им обо всем этом успел рассказать
Тэйн? Да и рассказал ли он что-нибудь вообще? Ваша мать и я больше не
можем жить вместе. Мы не любим друг друга. Мы не хотим жить в одном доме
и делить одну постель. Не хотим, чтобы нас видели вместе, поэтому я
встречаюсь с Ангелией Андроникос. Видите ли, Ангелия - умудренная опытом
женщина, вдова, которая понимает, что у мужчин есть свои потребности...
Внезапно она прервала свои фантазии. Как бы там ни было, Тэйн не тот
человек, который мог бы рассказать правду детям с бескомпромиссной пря-
мотой!
- Нет, мне вовсе не нужно работать по ночам, - сказала она сыну. - Но
у меня есть очень близкий друг. Ее зовут Лорна, и она предложила мне ка-
кое-то время пожить у нее.
- Но ты ведь скоро вернешься к нам, правда, мамочка?
Именно Виктория задала вопрос, которого она больше всего боялась. Бо-
ялась все эти месяцы. Иногда ей казалось, что они свыклись с ее частыми
приходами и уходами. Но в глубине души она знала, что это лишь временно.
- О, я ведь буду здесь неподалеку, - поспешила ответить она. - У меня
для вас чудесные планы. Нам всем предстоит очень много интересного! -
Она попыталась внести в свои слова нотку оптимизма, которого вовсе не
чувствовала.
- Ты все еще сердита на папу, - внезапно сказал Стефанос.
- Нет, конечно нет, я... - смутившись, она вдруг подумала, что не
стоит говорить им ничего такого, что может их обеспокоить.
- Ты часто кричала на него! - И снова на личике сына появилось выра-
жение упрямой обиды.
- Он часто сам кричал на маму! - вмешалась Виктория. - Доула очень
громко включала музыку и все равно не могла заглушить его голос.
Воспользовавшись этой неожиданной помощью, Сапфира заставила себя
улыбнуться и направилась к дверям.
- Люди часто говорят громко, когда чемунибудь радуются, разве ты не
знала? Это вовсе ничего не значит. Господи, послушали бы вы себя иногда!
Удивительно, что Спиридоула до сих пор не оглохла!
- Оглохла, оглохла, оглохла! - закричала в восторге от полученного
объяснения Виктория, буквально оглушив своим голосом мать.
- Тише! - строго одернула ее Сапфира, не в силах, однако, сдержать
