- Говори.
- Начальник белой палаты, казначей, брат твой Сехемкарэ, следует
сюда...
- Торопи его, торопи. Он очень нужен сейчас!.. А, вот пришел ты,
брат, пришел ты в самое время. Садись, прошу тебя, слушай мною говоримое.
Пока высокопоставленные вельможи обменивались мнениями, Мериптах
исподволь рассматривал их самих, длинные одеяния - привилегию
высокорожденных, - всматривался в их лица. Он впервые видел их так близко
и впервые был в таком важном присутственном месте. Наблюдая за тем, как
оживлялось лицо Сехемкарэ, он понял, что дело его осуществимо, на душе
становилось легко и свободно, а мир - в эту минуту - казался ему
населенным лишь добрыми, счастливыми людьми.
- Брат твой, Анхи, - обратился наконец Сехемкарэ к архитектору, -
оправдывает свое имя: он действительно любим богом Птахом, говорю я!
Обещаю тебе уговорить Хем-ефа утвердить ваше прошение...
- Благодарю тебя, начальник двух житниц, - пал ниц Анхи. - Позволь
предсказать тебе долгую жизнь. Друг мой Кар учил меня распознавать
долголетие на лицах людей.
- Хорошо, Анхи, хорошо, говорю я.
Если б знали они тогда, что оба будут жить при пяти фараонах! Что не
раз еще вспомнят этот разговор...
- А каково мнение главного скульптора Белых Стен Рэура, который
находится сейчас в южных каменоломнях? - спросил Иунмин.
- Думал я об этом, муж правды, - горячо отвечал Анхи. - Дозволь
направить брата моего к нему для совета?
- Дальний путь, - задумался везир.
- Но ему все равно необходимо время, - убеждал Анхи. - Время нужно,
чтобы сделать модель из глины, увидеть в себе готовую скульптуру, каждую
мелочь...
- Хорошо сказанное тобою, - согласился везир. - Пусть едет, а мы
доложим Хем-ефу.
...Братья снова на оживленных улицах Белых Стен. Они идут, не обращая
внимания на прохожих, окрыленные успехом и жестикулируя, как бы лепя в
воздухе величественного Шесеп-анха.
И кто бы мог подумать сейчас, глядя на них со стороны, что вот идут
два этих человека, задумавшие нечто невиданное доселе, достойное пережить
даже всех фараонов Кемта!..
НОЧЬ ТРЕТЬЯ,
под алым парусом и звездным небом...
1
"Слово труднее всякой работы!.."
Прав, воистину прав был многоопытный Птах-хотеп, однажды, тысячелетия
назад, написавший эту фразу в своих поучениях.
И перо есть, и бумага, а... слов - нужных, единственных,
выразительных - маленькая горстка. И ту сидишь и перебираешь, как рис из
замусоренного мешка: не знаешь, что проще - выгребать сор или выискивать
драгоценные зерна.
Кто сможет описать каирский базар Хан-аль-Халили, где вот уже сотни
лет происходят ристалища мастеров и ценителей, умельцев продать и гениев,
наловчившихся купить только то, что им нужно?
Более достойные, чем автор этих строк, считают каирский базар вторым
после истамбульского, а тот - вторым после багдадского. Не бывал я в
Багдаде, а под крышей истамбульского базара бродил. Нет, не то, друзья
мои, совсем не то! Там более благоустроенно и четко распланировано - это
верно. Зато на каирском базаре любой запутается!
Зайдешь в одну лавку - и ладонью прикрываешь глаза, до того
нестерпимо сияние медных тазов и кувшинов, старинных ламп и кальянов.
Приметив какую-то дверь, толкаешь ее, но... вместо улицы снова попадаешь в
лавчонку, где несколько прохладнее и еще светлее от звонкого сияния
серебра.
Хочешь выйти на воздух? Ступай вон в ту дверь... Но будь внимателен -
улица узка, и ты, идя по ней, невольно задеваешь плечами гирлянды золотых
украшений, что висят по сторонам, как шнурки для ботинок.
А вот золотых дел мастер. Не спеши, присмотрись, как он ловко чеканит
бесценную безделушку. Рядом горн и простейшие инструменты. Постукивая
молоточком, мастер чеканит браслет. Какая красавица наденет его? Бог
весть! Теперь чадра не в моде - девушки ходят в коротких платьях и оголяют
руки, - чтобы украсить их, надо немало вдохновенного труда, споря с самой
природой.
А вот гравер покрывает мелким узором золотой кулон с головкой
прекрасной Нефертити. Заметив мое любопытство, мастер весело смеется.
"Нынешние девушки ничуть не хуже, - уверяет он. - Чья грудь и бронзовая
гибкая шея созданы для этого украшения?"
За поворотом - башмачник. Виртуоз! Глядя на его товар - расписные
пантальеты, сандалии и туфли на высоком каблучке, - веришь ему, будто нет
на свете ничего прекраснее и более всего примиряющего с житейскими
невзгодами, нежели стройная, нежная женская ножка! На этот раз башмачник
изобрел больше эпитетов, чем их имеет сам Аллах.
Но что это? Я набрел на уникальный магазин шахматных досок и фигур.
Но каких! Из слоновой кости, эбена, красного дерева, пальмы. Одни доски
инкрустированы перламутром, другие утопают в орнаментах из серебра.
- Ах, эффенди, - тянет меня кто-то за рукав. - Именно вас я и
ожидал... Еще утром, открывая магазин, я сказал себе: Санд, сегодня у тебя
необычный день... Заходите ко мне - и вы поймете, что металлы - это мразь,
как бы их ни называли благородными. Дерево и перламутр - забава. Истинное
наслаждение человек получает в созерцании драгоценных камней. Вы
мусульманин?
- Нет, добрый человек, я по происхождению христианин, но стал
безбожником...
- Мир велик, а Аллах - мудр, - уклончиво говорит продавец. - Места в
мире хватит всем. Не знаю, почему люди воюют, когда можно честно
торговать? Смотрите, это - александрит...
Он ловко включает освещение с разных сторон, поочередно, - и чудесный
камень изменяет не только свой цвет, но кажется, будто меняет размеры и
форму. А ведь прав шельмец! Может быть, любование такими камнями и
породило в головах поэтов и сказителей волшебные сказки "Тысяча и одной
ночи"?
"Добрый человек" назначает королевскую цену и готовится к самому
священному обряду в этих торговых храмах каирского базара - торгу.
Длительному и страстному. Образному и неустанному.
Но я не подготовлен к ритуалу и исчезаю быстрее обычного: меня
привлекает иное...
Гордость базара Аль-Халили - антикварные лавки. Вы заходите в
обширное помещение, погруженное в полумрак. Пыль веков на старых стенах и
ветхом, подозрительно упругом полу. И попадаете в мир вещей, услаждавших
сердце и глаз наших предков тысячелетия назад.
Браслеты и кольца, кувшины и скульптуры, летающие сундуки и волшебные
лампы, ковры-самолеты и амулеты, письмена и фигурки из гробниц фараона...
Как в сказке!
Большая часть их - оригиналы. Каждое произведение искусства снабжено
документом, подтверждающим его подлинность и историю открытия. А рядом -
бумажный кружочек или квадратик с ценой, взглянув на которую покупатель
издает цокающий звук, закатывает глаза к небу и начинает быстро перебирать
четки...
Но как бы то ни было, а каждая лавка древностей Аль-Халили -
настоящий музей, и многие часы, проведенные в них, оказались весьма
полезными для меня. Благо, что добрые по натуре продавцы с явным
удовольствием давали необходимые пояснения на смеси из десятка языков и
ста тысяч жестов и даже позволяли потрогать или взять в руки, если сама
вещь была мала, а то и зарисовать.
2
В одной из таких лавок - на левой стороне главной улицы базара, если
идти от мечети Аль-Азхар, - я бываю чаще, нежели в остальных, ибо хозяин
ее не только гостеприимный человек, но и прирожденный египтолог.
Ему очень нравится название моего города и смущает необычность моего
имени. Поэтому, едва я переступаю его порог и вхожу в таинственную сень
его волшебной обители, он направляется ко мне и громко восклицает:
- О Ростов-Дон-бей, салам!
- Салам, отвечаю я, с удовольствием пожимая его руки, через которые
прошли тысячи произведений искусства, пролежавшие до того десятки веков в
египетской земле.
- Вы не были у меня два дня!.. Я смирял тревогу надеждой, что вы
благополучно путешествовали в Прошлом... Не так ли?
- Угадывать истину - лишь одно из многих ваших неоценимых качеств, -
отвечаю я в тон ему. - Не удивлюсь, если сегодняшний визит к вам увеличит
мое огорчение, вызванное столь долгой для меня разлукой!
- Ваши слова - бальзам. Придет время - и многое исчезнет на земле,
даже пирамиды обратятся в пыль... Но ласке человеческой - конца не видать!
В последний раз вы изволили четыре часа просидеть у этой фигуры...
С этими словами он вновь подводит меня к черному диоритовому сфинксу,
который, как я рассказал собеседнику еще в прошлый раз, вдохновил
Мериптаха.
- Но он был найден в кладовой древних скульпторов, этот маленький
сфинкс, - задумчиво говорит хозяин лавки. - Как же он опять попал на то же
место, откуда его взял Кар, чтобы подарить своему другу?
- Не все сразу, - говорю я. - Очевидно, и эта тайна раскроется
когда-нибудь...
- Вы полагаете, что и воображение способно угадывать истину?
- А кому нужна фантазия, не угадывающая ничего? Беспочвенная?..
- Вы правы! Аллах разумно устроил человека... Тогда взгляните сюда:
возможно, это, в самом деле, наведет вас на след.
С этими словами мой собеседник извлек из папки, на которой стоял
сфинкс, фотографию и какие-то бумаги.
- Я думал, что это просто подложено под скульптуру, чтобы не портить
полированную поверхность столика, - смутился я.
- Его отполировали две тысячи пятьдесят лет назад, - с гордостью
сказал он. - Нет, нет, здесь акт, подтверждающий, что диоритовый сфинкс
найден археологами... Посмотрите на фото: вот здесь лежал труп мальчика
двенадцати-тринадцати лет. Рядом нашли этого сфинкса и еще кое-что...
- Не томите, умоляю!
- Сейчас, сейчас... - он зашел на минуту в свою "подсобку" и вынес
глиняную фигурку девушки.
Красивое удлиненное лицо с ямочками на щеках и углублением на
подбородке.
- Но ведь это... Туанес! - воскликнул я.
Хозяин лавки внимательно посмотрел на меня, молча вздул угасающий
кальян и сделал несколько затяжек.
- Тогда, - проговорил он, - тогда вам есть смысл побывать на месте...
Сейчас я объясню, как туда добраться... Эта кладовая была засыпана песком
снаружи и внутри, вероятно, не одно тысячелетие. А теперь - можно ее
посетить...
...Я был там к вечеру, когда спала дневная жара. Западная стена
оказалась разрушенной - обвалились при раскопках, - и я увидел помещение
как бы в разрезе. Рядом с самим зданием, вернее наскоро переоборудованной
усыпальницей, был двор и три - теперь высохших - колодца.
В восточной стене зиял неровный проход. В потолке, в сохранившейся
его части, имелось четырехугольное отверстие и тонкая плита рядом, некогда
прикрывавшая его.
Все, что было найдено внутри, - вывезено. Я присел на камень в углу,
где, судя по фотографии, лежал труп мальчика. Вокруг еще сохранились
обломки камня: что-то происходило здесь - отчего частично обвалился
потолок и, возможно... придавил мальчика...
Множество видений возникло передо мной. Уже взошла луна, когда я
вновь вернулся к событиям предыдущей главы.
3
Мериптах полулежал на палубе "Быка", облокотясь на бухту папирусного
каната, неподалеку от кормчего, ворочавшего тяжелое рулевое весло.
Попутный северный ветер надувал алый, расписанный белыми, синими и желтыми
розетками парус, гудел и посвистывал, помогая судну бороться с ровным
встречным течением.
Был период наводнения. В этом году начало разлива, совпадавшего с
