через две тысячи лет она окончательно рухнула на Землю, разлетевшись на
мелкие кусочки. Теперь вся вода, которую Луна удерживала в районе экватора,
могла хлынуть обратно на континенты, и гигантская волна захлестнула все
тогдашние цивилизации (кроме кадатской - та погибла от более ранней луны).
Почти тысячу лет Земля существовала вообще без луны, жизнь на планете
едва теплилась. Затем в зону земного притяжения попало очередное
"бесхозное" космическое тело - гигантский метеорит, ставший нашей нынешней
Луной. Правда, на этот раз нам достался крайне опасный спутник: эта новая
Луна излучала загадочные силы, которые могли разрушающе влиять на
человеческий рассудок.
Любые теории о происхождении этих сил остаются лишь догадками. Гипотеза
Райха - не лучше и не хуже любых других - состояла в следующем: некогда
Луна была частью огромного космического тела, возможно даже Солнца, и
обитали там "бестелесные" существа. Эта идея не так абсурдна, как кажется,
ведь обычно ученые объявляют планеты необитаемыми лишь потому, что в
тамошних условиях жизнь в ее "земном" понимании невозможна. Но та жизнь,
которая зародилась на этом гипотетическом "солнце", и не могла быть жизнью
в "телесном" смысле, как мы ее понимаем.
Пролетавшая мимо комета вырвала из этого солнца гигантский пылающий
кусок, затем на нем начали осаждаться раскаленные газы, постепенно
уничтожавшие тамошних обитателей. Однако у них ведь не было физических тел,
значит и погибнуть они должны были по-особенному. Они попытались
приспособиться к остывшей материи их нового мира и стали частью
молекулярной структуры твердого тела, как когда-то были частью структуры
раскаленных газов.
Так что Луна остается "радиоактивной", излучающей эманации чуждой нам
формы жизни.
Если бы Земля не захватила в плен Луну, те "чужаки" давно бы вымерли,
поскольку существование любых форм жизни возможно лишь там, где действует
второй закон термодинамики, то есть, где энергия поступает с высшего уровня
на низший. Но лунные "обитатели" уцелели лишь благодаря близости к Земле -
планете, пышущей энергией и жизнью. Это присутствие сравнимо с запахом
горячего обеда для голодающего. И покуда человечество медленно осваивалось
у себя на планете, люди инстинктивно и смутно начинали догадываться о
влиянии Луны на их жизнь.
Вот мы и подошли к ответу на вопрос о происхождении паразитов, ставших
возбудителями рака разума. Низшие биологические формы - рыбы и
млекопитающие - не обращают внимания на лунных "соглядатаев", они живут
инстинктами, и присутствие чужой формы жизни для них, в общем, в порядке
вещей. Но человек постепенно становится хозяином планеты благодаря развитию
интеллекта. Поэтому он "раздваивается", отделяясь от своего инстинктивного
существования. Отсюда неудовлетворенность, которая превращается в очаги
подавленной энергии. И тут лунный "возбудитель" начинает свое наступление.
И это постоянное психическое давление "полузамороженной" формы жизни
начинает продуцировать вполне предсказуемый эффект. Так возникает рак
сознания.
Какой бы шаткой ни была эта гипотеза, в основе ее есть логика. Начать
хотя бы с трудного вопроса: почему паразиты боятся открытого космоса? Ответ
появляется сам собой. Как только человек утрачивает связь с миром
инстинктов, то есть со своей "внутренней сущностью", он тут же попадает в
ловушку мира "сознательного", другими словами - м и р а д р у г и х
л ю д е й. Каждый поэт знает: когда наступает усталость от окружающего
мира, достаточно обратиться к скрытым ресурсам своей внутренней энергии, и
все окружающие теряют значение - становятся лишь "бледными тенями". Однако
эти тени привязаны друг к другу. Как-то Аристотель сказал: "Человек -
животное политическое", - что стало величайшей ложью за всю историю
человечества. Ибо каждый живущий на Земле имеет куда больше общего со
звездами и горами, чем с ближними своими.
Поэты - натуры цельные, они не теряют связи с источником внутренних
сил. Все остальные, так называемые "тени", представляют собой прекрасный
материал для рака сознания. Их тревожат лишь собственные мелочные ценности,
они корыстны и эгоистичны. А поскольку паразиты - всего лишь проекция таких
людей, то не стоит удивляться их прилипчивости к человечеству. А на нашем
корабле, где каждый знает, что он не одинок и напрямую связан с
универсальной "электростанцией", паразитам просто негде существовать.
Одним словом, даже если бы мы не улетели в открытый космос, в наших
умах паразитам все равно не найти пристанища. Мы представляли не слишком
аппетитное блюдо для рака сознания, и он в нас медленно сдыхал от голода. А
путешествие в космос лишь ускорило этот процесс. Оторвавшись от остального
человечества, мы поначалу чувствовали страх и одиночество, словно дети,
впервые оторванные от матери. В тот момент каждый столкнулся со сложной
проблемой: действительно ли человек - это существо социальное, которое не в
силах жить изолированно от других людей? Если так, то все наши
"общечеловеческие" ценности - добро, истина, любовь, религия и все
остальное являются ложными, поскольку эти ценности по определению абсолютны
и куда важнее, чем сами по себе представители рода человеческого.
И этот страх заставил обратиться за помощью к внутреннему миру, к
"источнику силы, смысла и цели". Отныне фальшивые телефонные провода,
связывавшие нас с остальным человечеством, были оборваны. Из этого не
следует, что люди на Земле перестали для нас что-либо значить, наоборот -
они стали даже более значимы, поскольку, в определенном смысле, их можно
считать бессмертными. Но нам открылась другая истина: все так называемые
"общечеловеческие" ценности являются на самом деле ложными - это химеры,
основанные на том, что человек недооценивает самого себя.
Вот почему паразитам пришлось оставить нас в покое. Чем глубже мы
уходили в космос, тем яснее становилось: оставшиеся на Земле люди нашими
ценностями не обладают. Для них не имели смысла веши, в которые верили мы.
Человек не одиночка. Даже последний из оставшихся во Вселенной людей не
будет одиноким.
Мы проболтали с Райхом остаток ночи. А когда пришел рассвет, точнее
настал час земного рассвета, с нами обоими что-то произошло. За последние
несколько часов мы здорово изменились: куколка превратилась в бабочку.
Больше мы не принадлежали Земле. Эта пустота вокруг стала нашим домом,
таким же, как и тот абсурдный зеленый шарик, крутившийся в двух миллионах
миль позади.
Это даже слегка напугало нас - словно побирушке вдруг привалило
огромное наследство. Бывший бродяга смотрит на замерших в ожидании слуг и
прикидывает, что бы такого сделать с этой уймой денег; он осматривает
гигантское имение, отныне принадлежащее ему... и голова его идет кругом: он
приходит в ужас от внезапно открывшейся свободы.
Да, сколько нам еще предстоит сделать открытий... Но для начала мы
должны выполнить главную задачу: донести наши знания до тех, кто остался на
Земле.
И хотя Земля перестала быть нашим домом, у нас не было ни малейшего
сомнения относительно того, что мы теперь должны делать. Мы стали
полицейскими Вселенной.
Я подошел к автопилоту. Неделю назад мне бы пришлось выслушивать на
этот счет изнурительные инструкции полковника. Теперь же управление
казалось простым, словно игрушечное. Я быстро провел необходимую настройку
и запустил режим перепрограммирования. Фотонные паруса свернулись, войдя в
корпус корабля, и с борта стартовала небольшая ракета, при помощи которой
производился поворот. Мы медленно разворачивались, описывая огромную дугу.
Все тут же проснулись и выбежали посмотреть, в чем дело.
- Мы возвращаемся на Землю, - объявил я. - Помогите-ка мне разогнать
корабль.
Соединившись в единую ментальную параллельную цепь, мы начали
продуцировать едва ощутимые разряды переменного тока, созданного силой
нашей объединенной воли, и затем медленно направили эти разряды вокруг
задней части корабля. Словно гигантская рука стиснула огромную рыбину - и
этой рыбой был наш корабль. Мы ощутили рывок ускорения - и повторили
разряд. Корабль снова откликнулся на приложенное усилие. Мы удвоили
напряжение - корабль дрожал, но поддавался. Дело это тонкое и опасное. Нам
вполне было под силу приложить энергию, равную мощности дюжины водородных
бомб, но эта энергия должна трансформироваться в постепенно нарастающую
скорость. Любая неосторожность - и корабль разлетится в атомную пыль. Мы с
Райхом - после нашего преображения - могли выжить даже в этом случае, но
остальные - вряд ли.
Было нечто забавное в космическом путешествии за два миллиона миль от
Земли на этой нелепой жестянке, которую, казалось, могли спроектировать
полные имбецилы. Я и Райх решили, что первым делом на Земле мы научим
людей, как строить настоящие космические корабли.
С членами команды легче и быстрее всего было общаться телепатически.
Для этого все взялись за руки и образовали кольцо, как в спиритическом
сеансе. Через пять секунд мы уже чувствовали друг друга - такие вещи не
были для них полной неожиданностью. Когда-то для получения этих знаний нам
приходилось блуждать в потемках, наши ученики двигались вперед при дневном
свете.
Это было само по себе интересным опытом. Ночью я не видел Райха - мы
находились в разных комнатах. И на самого себя не потрудился взглянуть в
зеркало. Но как только мы передали наше знание остальным, с нами произошли
значительные перемены. Этого, конечно, следовало ожидать, но все же видеть
эти изменения на стольких лицах сразу было, пожалуй, немного странно.
Обычные прилагательные здесь не помогут. Я мог бы сказать, что лица их
стали "достойнее" или величественнее, но это в малой степени отражает
истину. Более точным было бы сказать, что они обрели некую "детскость". Но
смысл этого определения должен быть истолкован правильно. Когда вы
заглядываете в лицо младенца - скажем, шести месяцев от роду, - а потом
переводите взгляд на старика, вы внезапно постигаете глубинный смысл того,
что называют жизнью, радостью, волшебством. Неважно, насколько мудр и добр
старик, ему недостает этой сияющей полноты жизни, которую мы находим у
счастливого и умного ребенка. Смотреть на такое дитя глазам почти больно,
потому что оно с очевидностью принадлежит иной, более яркой. Вселенной. Это
дитя - все еще наполовину а н г е л. Взрослые, даже величайшие из них,
обесценивают жизнь. Младенец же доверяет жизни и утверждает ее всем своим
существом.
И вот это-то ощущение настоящей жизни внезапно снизошло на столовую
нашей жестяной ракеты, и не будет преувеличением сказать, что это выглядело
подобно заре творенья. Созерцание этого в других углубляло силу и твердость
в каждом из нас.
И это вывело нас на новый уровень познания. Когда я говорил им:
"Человек не одинок", - то понимал, что именно я имел в виду, но все
частности еще не были прояснены. Я говорил об источнике силы, о ее значении
и ее цели. Теперь я осознал, что мы не одиноки в гораздо более очевидном и
простом смысле. Мы присоединились к полиции Вселенной, мы действуем вместе
с Другими. Наши сознания теперь мгновенно вступают в контакт с этими
Другими. Как если бы послали сигнал, мгновенно пойманный сотней приемников,
которые немедленно дали знать нам о своем присутствии. Ближайшие из этих
приемников были расположены всего в четырех миллиардах миль, на корабле,
совершающем путешествие из планетной системы Проксимы Центавра.
Я не стану больше об этом распространяться, поскольку дальнейшее
