- Почему вы ему помогаете?
- По тем же причинам, по которым помогает ему ваш друг,
майор авиации.
- Мистер Фринтон говорит...
Никки закашлялся, но Джуди решительно продолжала:
- Он говорит, что людям следует предоставить возможность
самим выбирать, что правильно, а что нет.
- Весьма основательная точка зрения.
- А вы с ней согласны?
- Мистер Фринтон -"человек добрых правил".
- Я знала, что вы с ним согласитесь!
Никки вдруг опять понесло куда-то в сторону.
- Это чем-то похоже на вивисекцию, - пояснил он.
- Что именно?
- Вот это - убить нескольких, чтобы помочь всем остальным.
Джуди решила, что самое время задать еще один тактичный
вопрос:
- Мистер Бленкинсоп, а вы вивисекцию одобряете?
Ему хватило сообразительности ответить:
- Нет.
- Понимаете, нельзя же так поступать с существами, которые
вам доверяют. Никки говорит, что с теми, кто не доверяется
тебе, допустим, с кошками, он еще мог бы это проделать, но
предавать доверчивых существ невозможно. Просто невозможно. Ни
обезьянок, ни собак, ни лошадей...
- В общем, никого, кто тебе верит. И свиньи на самом-то деле
- очень милые, и мы вот еще как-то выращивали ягненка... Ах,
мистер Бленкинсоп, если совсем по-честному, нам следовало бы
стать вегетарианцами, только это ужасно трудно, вот мы и
стараемся не задумываться, ведь вы согласны с нами, правда?
Никки сказал, старательно выбирая слова:
- Если ты предаешь живое существо, ты наносишь вред себе
самому. Я думаю, гораздо хуже умереть от предательства, чем от
рака, потому что рака ты не выбираешь.
- А вивисекцию выбираешь, - вот что он хочет сказать.
- Хуже всего, когда убиваешь собственную душу.
Руки Китайца поглаживали одна другую, словно бы утешая.
- Мастер Николас, а вы могли бы зарезать человека?
- Если он мне не доверяет, думаю, что да.
- Люди, по крайней мере, способны сами о себе позаботиться,
-вставила Джуди.
- А Хозяина вы могли бы зарезать?
- Это... - начал Никки, но на сей раз сестра наступила ему
на ногу. Он гневно воззрился на нее.
- Мистер Фринтон сказал...
- Мистер Бленкинсоп считает, что его надо остановить, -
сказала Джуди, - и это самое главное.
- А как бы вы это сделали, мисс Джудит?
- Мистер Фринтон, - решился Никки, - собирался его
застрелить.
Они ожидали реакции Китайца, охваченные страхом перед тем,
что сказали.
- Весьма интересно.
- Вы обещаете никому про это не говорить?
- Ведь мы не ошиблись, открывшись вам, мистер Бленкинсоп? Вы
же сами сказали...
- Будет лучше, если вы мне все объясните.
- Мы не имеем права. Не можем. Только если...
- Со мной ваша тайна будет в полной безопасности.
- Клянетесь?
Дети в тревоге уставились на него, и он поклялся с
бесстрастной торжественностью, подняв вверх одну руку и не став
от этого смешным. Как сказал Шекспир, мы, люди, читать по лицам
мысли не умеем, - особенно по восточным. Они рассказали ему
все.
- Мистер Фринтон - весьма порывистый молодой джентльмен, -
сказал он, выслушав их рассказ.
Близнецы ожидали дальнейшего.
- Ситуация гораздо сложнее, чем он думает.
- Но вы поможете ему?
Уютные ручки перестали ласкать друг друга и замерли ладонями
вниз, - Мистер Бленкинсоп пожал плечами.
- Я ему ничем помочь не могу.
- Но вы же сказали...
- Мисс Джудит, послушайте меня и постарайтесь понять
сущность того, что вы называете гипнотизмом Хозяина. Он отнюдь
не сверхъестественное существо и тем не менее он действительно
наш хозяин. Он является таковым потому, что прошел сразу по
двум направлениям гораздо дальше, чем большинство людей. Да, он
гипнотизер, но гипнотизеров и без него существует немало. В его
способности к внушению нет ничего необычайного, за исключением,
быть может, степени, до которой он ее развил. Второе
направление - его способность к экстрасенсорному восприятию.
Люди давно уже осознали, что пространство неотделимо от
времени. Мир физики - это мир пространства-времени. Оба они
представляют собой просто различные стороны одной и той же
сущности. Я не сумею объяснить вам на языке существительных и
глаголов, - поскольку и сами такие слова, как "материя" и
"сознание", суть существительные, - почему мир экстрасенсорного
восприятия является миром материи-сознания, каковые опять-таки
представляют собой различные стороны одной сущности. Надеюсь,
вам хотя бы отчасти понятно то, что я говорю?
- Продолжайте.
- Хозяин научился пользоваться этим материально-сознательным
континуумом, что превращает револьвер мистера Фринтона в чистой
воды иллюзию.
- Вы хотите сказать, что он не выстрелит?
- Ну, это было бы слишком. Не выстрелит сам мистер Фринтон.
- Мы думали, что он может выскочить из двери и...
- Протяженность континуума варьируется в зависимости от
индивидуума. Что касается мистера Фринтона, он, скорее всего,
окажется в пределах сознания Хозяина в тот самый миг, как
вступит в его покои, а стоит ему попасть в поле зрения Хозяина,
он исполнит все, что тот ему прикажет.
- Так вы думаете, он знал, что мы на лестнице?
- Как же иначе?
- Но он ничего не сделал.
- А ему и не было нужды что-либо делать.
Никки был мальчиком переимчивым, а вернее сказать, имевшим
склонность подражать повадкам людей, которые ему нравились.
Теперь он в недоуменной растерянности обхватил руками голову,
точь в точь как майор авиации.
- А насколько вы сами сильны по этой части?
- Я уже очень давно принимаю участие в исследованиях,
которые проводит Хозяин.
- Да, но все же - насколько?
Мистер Бленкинсоп глубоко вздохнул и закрыл глаза. Даже
надрезы исчезли.
- Посредством умственного усилия, - медленно произнес он, -
и усилия весьма изнурительного, мне удается представать перед
моим хозяином с пустым разумом, с разумом, отчасти стертым по
приказу моего собственного сознания. Но сопротивляться его
воле, находясь в поле его зрения, я не способен.
- Значит, если бы вы сами отправились к нему, чтобы его
застрелить, - сказала Джуди, - он, насколько я поняла, приказал
бы вам не нажимать на курок раньше, чем вы успели бы на него
нажать?
- А если бы вы подкрались к нему со спины? - спросил Никки.
- Хозяин никогда не поворачивается ко мне спиной. А мое
присутствие он осознает чуть раньше, чем я попадаюсь ему на
глаза.
- Но вы же можете стереть ваш разум или как вы это называли?
- Да, но тогда мне придется стереть из него и пистолет.
Глава двадцать вторая. Началось
Майор авиации вглядывался сквозь кокпит, кивая головой, как
клюющая курица. Пилоты, погруженные в свой мир, мир тишины,
который сам заключен в чашу звука, округлую, словно аквариум с
золотыми рыбками, кажутся, когда на них смотришь снаружи,
загадочными и отрешенными. Чем они там занимаются? О чем
размышляют? У человека, летящего с ними рядом, возникает такое
чувство, будто он подслушивает у дверей, между тем как головы
их все поворачиваются то туда, то сюда, а руки время от времени
совершают некие действия, - какие угодно, от заполнения
кроссворда до ковыряния в носу.
Мистера Фринтона немного тревожила опасность промазать мимо
цели. Если бы радиопередатчик Роколла не приходилось держать
отключенным, отыскать остров было, что называется, "делом
нехитрым". А так ему приходилось выполнять еще и работу
штурмана, несколько более сложную применительно к вертолету
из-за неизбежного для вертолета сноса. Потолок высоты его
машины составлял около десяти тысяч футов, это означало, что в
ясный день он способен был видеть на расстояние в сотню миль, -
теоретически. Однако летняя дымка значительно уменьшала
дальность обзора, к тому же и летел он на высоте в семь тысяч
футов, позволявшей сократить расход топлива. Предполагается,
что на высоте в 5000 футов дальность обзора составляет 93,1
мили - при условии, что атмосфера прозрачна, чего никогда не
бывает, да и что, собственно, мог он увидеть? Булавку? В
хорошую погоду, думал он, можно, если повезет, увидеть остров с
расстояния в двадцать-тридцать миль. Он сидел посреди шума и
тряски, напоминавших ему о стародавних летательных аппаратах с
открытым кокпитом, невольно помаргивая из-за проблескового
эффекта, создаваемого лопастями винта, и производил в уме
привычные вычисления - узлы, ветра, расход топлива, показания
компаса. В то же самое время, мозг его занимали проблемы
Роколла, он думал о том, как ему остановить Хозяина и вывезти
оттуда детей, а глаза, - бывшие, хоть он того и не знал,
глазами художника и поэта, - автоматически перебегали с
приборов к морю, с моря к небу и с неба к приборам.
За плексигласовой оболочкой наступал, стирая горизонт,
опаловый вечер. Сизая дымка и плывшие на одном с вертолетом
уровне окрашенные в цвета фламинго кучевые облака без всякой
разграничительной линии переходили в океан. Мысли мистера
Фринтона обратились к уровням существования. Его летучая рыба,
трудясь, плыла в прохладных высотах, а далеко внизу под ним
проплывала рыба морская, и траулер, похожий на жабу,
старательно ковылял по поверхности моря, вытянув лягушачьи
лапки кильватерных струй. Все они пребывали в одном и том же
аквариуме.
Он вдруг заметил, что расположение бурунов не отвечает
правильному - елочкой - рисунку волн. Строго определенные ряды
или дуги пенных гребней, какие видишь на пляже, в море
отсутствовали. Вместо этого морские анемоны распускались, не
соблюдая порядка, кое-как разбросанные по далекой от него
опрятной ряби. Словно перхоть, подумал он. Да, они походили на
перхоть на ровной, серой шкуре океана, раскинувшейся в семи
тысячах футов под целеустремленным фюзеляжем. Или на редкие,
неуверенные снежинки в теплом меху.
Между тем, Роколл не превосходил размерами торчащую из
Ла-Манша глыбу Ортака и его еще предстояло найти.
Прилечу уже в сумерки, думал он. Приятно было бы сейчас
подлетать к Лондонскому аэропорту. Тогда я пересек бы кружевной
подол побережья под гудение крыльев, непреклонно режущих
сумрак, и увидел бы поля для гольфа с их ловушками, точь в точь
похожими на оттиск ногтя большого пальца, и старые шрамы от
военных бомбардировок, - лунные кратеры омертвелой ткани на
широкой, смутной, уютной, узорчатой, обжитой плоти Англии. Да,
и машины, жуками ползущие по словно бы нанесенным на карту
дорогам, переключали бы боковые огни, и в темноте пролетая над
Лондоном, я увидел бы, как кружат, словно светящиеся колесные
спицы, мириады улиц. Мигали бы уличные фонари, мигал бы весь
этот нескончаемый улей, потому, думал он, что пока вертолет
пролетал бы мимо, каждая из ближних каминных труб заслоняла бы
каждое из дальних светящихся окон, заставляя их гаснуть и
вспыхивать снова так, будто они и в самом деле мигают.
Как же избавиться от детей за столь малое время?
Покушение на Хозяина может закончиться чем угодно, - вплоть
до уничтожения острова. Когда ученому маньяку достаются в
безраздельное пользование такие вещи, как атомная энергия,
конец света становится всего лишь вопросом времени. Будь она,
скажем, у Гитлера, разве не обратил бы он всю планету в
погребальный костер, вместо того, чтобы просто обливаться
бензином рядышком с собственным бункером? Видимо, сознанию
каждого тирана любезен принцип "После меня хоть потоп". К тому
же многие ученые - люди психически неуравновешенные. То, что
Трясун именовал "научным подходом" зачастую сводится к
холодному, безумному и бесстрастному любопытству. Они вводят
себе новоизобретенные сыворотки, яды и прочие панацеи не из
