чем больше он думал о нем, тем меньше мыслей оставалось у него
в голове. Нужно забить окно снаружи или затянуть мешковиной
изнутри. Так посоветовала Муми-мама.
Муми-папа чувствовал, что устал, и в конце концов улегся
на пол. Зеленое стекло в окне превратилось в красивый изумруд.
Муми-папе сразу стало лучше. А немного погодя ему пришла в
голову идея, его собственная идея. "Если взять широкую полосу
мешковины, намазать клеем, а потом расколоть зеленое стекло на
много-много маленьких изумрудов и вдавить их в клей... --
Муми-папа поднялся. -- Какая интересная мысль! -- восхитился
он. -- Между изумрудами можно насыпать белого песка до того,
как клей высохнет. Нет, лучше риса. Да, точно -- тысячи
крошечных белых зерен риса, как тысячи жемчужин".
Муми-папа встал, взял молоток и пошел к разбитому окну. Он
начал очень осторожно вынимать стекло. Большой кусок упал на
пол и разбился. Муми-папа собрал горсть маленьких осколков и с
бесконечным терпением начал обрабатывать их в красивые ровные
кусочки.
x x x
Муми-папа спустился через люк после обеда, когда пояс был
готов.
-- Я померил его, -- сказал он, -- а потом убрал большой
кусок. Так что он должен прийтись тебе впору.
Муми-мама надела пояс через голову, и он очутился на
талии, как раз там, где надо.
-- Потрясающе! -- сказала Муми-мама. -- Это самый красивый
подарок, какой я получала в своей жизни!
Она была так счастлива, что внезапно сделалась серьезной.
-- Мы не могли понять, зачем тебе понадобился рис! --
воскликнул Муми-тролль. -- Он разбухает, когда намокает... так
что мы думали, ты используешь его, чтобы как-нибудь починить
окно...
-- Фантастика, -- сказала Малышка Мю с невольным
восхищением. -- С трудом верится. -- Она переставила корыто
так, что капли, падающие с потолка, не говорили "плип", "плоп"
или "плап", и добавила: -- Что ж, скажем "прощай" рисовому
пудингу.
-- У меня широкая талия, -- сказала Муми-мама укоризненно.
-- И мы вполне можем есть овсянку.
Предложение было встречено гробовым молчанием. Муми-папа
слышал, как капли падают с потолка, отстукивая мелодию из трех
нот вместо двух, написанную специально для него. Ему это не
нравилось.
-- Дорогой, если бы я должна была выбирать между
украшением и рисовым пудингом, -- начала Муми-мама, но
Муми-папа прервал ее:
-- Сколько пищи съедено?
-- Порядочно, -- сказала Муми-мама взволнованно. -- Ты же
знаешь, что такое морской воздух...
-- Что-нибудь осталось? -- продолжал Муми-папа.
Муми-мама сделала неопределенный жест, означавший, что,
кроме овсянки, осталось немногое, но это в конце концов не так
уж и важно.
Тогда Муми-папа сделал единственно возможное в такой
ситуации: взял удочку, натянул шляпу смотрителя маяка и в
гордом молчании выбрал свое самое красивое грузило.
-- Я иду на рыбалку, -- сказал он спокойно. -- Как раз
подходящая погода для щуки.
x x x
Северо-восточный ветер утих, но вода все еще стояла очень
высоко. Моросил дождь, скалы и море были одинакового серого
цвета и выглядели очень печальными.
Муми-папа просидел у черного озера целый час. Ни одна рыба
не клюнула. "Нечего говорить о щуке, пока не поймаешь ее", --
думал он.
Как и большинство пап определенного типа, Муми-папа любил
рыбалку. Свою удочку он получил в подарок на день рождения пару
лет назад, и это была очень хорошая удочка. Но иногда она
стояла в углу с укоризненным видом, будто напоминая, что
предназначена для рыбной ловли.
Муми-папа стоял, глядя вниз на черные воды озера, а озеро
смотрело на него своим большим глазом. Он смотал леску и
положил свою трубку в шляпу. А потом зашагал к подветренной
стороне острова.
Там могли водиться щуки, возможно, маленькие, но это хоть
что-то, что можно принести домой.
У самого берега в лодке сидел рыболов с удочкой.
-- Хорошее место для рыбалки? -- спросил Муми-папа.
-- Нет, -- ответил рыболов.
Муми-папа сел на скалу, пытаясь придумать, что бы сказать.
Он никогда не встречал никого, с кем так трудно было бы
говорить. Все казалось таким неуклюжим и неловким!
-- Я полагаю, здесь немного одиноко зимой, -- рискнул он,
но, конечно, не получил ответа. Он попробовал еще раз.
-- Но раньше вас здесь было двое, конечно. Каким был
смотритель маяка?
Рыболов пробормотал что-то и беспокойно заерзал в лодке.
-- Он был общительный? Много говорил о себе?
-- Все они такие, -- неожиданно отозвался рыболов. -- Все
они много говорят о себе. Он всегда говорил о себе. Но,
наверное, я его не слушал. Я забыл.
-- Как он сюда попал? -- спросил Муми-папа. -- Маяк погас
до того, как он ушел, или после?
Рыболов пожал плечами и вытянул удочку. Крючок был пуст.
-- Я забыл, -- сказал он.
В отчаянии Муми-папа сделал еще одну попытку:
-- Но чем он занимался целыми днями? Строил что-нибудь?
Ловил рыбу?
Широким плавным движением рыболов забросил свою удочку,
леска описала красивую дугу, расправилась и исчезла под водой.
Рыболов отвернулся и посмотрел в море.
Муми-папа поднялся и пошел. Почему-то это было облегчением
-- чувствовать себя таким сердитым. Он забросил свою удочку
подальше, не заботясь о дистанции, которую должно соблюдать,
когда один джентльмен рыбачит рядом с другим. У него клюнуло
немедленно.
Муми-папа вытащил окуня весом в фунт. Он поднял большой
шум по этому поводу, пыхтя и сопя, шлепая по воде, кидая окуня
на камни, -- все для того, чтобы как можно больше досадить
рыболову. Он посмотрел на неподвижную серую фигуру, глядящую в
море.
-- Эта щука, наверное, весит около пяти фунтов! -- сообщил
он, пряча окуня за спиной. -- Трудненко будет коптить!
Рыболов не сдвинулся ни на дюйм.
-- Это проучит его! -- бормотал Муми-папа. -- Подумать
только -- бедный смотритель маяка говорил и говорил о себе, а
этот... этот маленький рачок даже не слушал. -- И он зашагал к
маяку, крепко сжимая окуня в лапе.
Малышка Мю сидела на ступеньках маяка, распевая одну из
своих монотонных песен для дождливой погоды.
-- Привет, -- сказал Муми-папа. -- Я злюсь.
-- Хорошо! -- одобрила Малышка Мю. -- У тебя такой вид,
будто ты сделал из кого-нибудь настоящего врага. Это всегда
помогает.
Муми-папа бросил окуня на ступеньки.
-- Где она? -- спросил он.
-- Копается в этом своем саду, -- ответила Малышка Мю. --
Я отдам ей рыбу.
Муми-папа кивнул и пошел к западной части острова. "Я буду
рыбачить под самым носом у этого типа! Я выловлю всю рыбу до
одной. Я им покажу..."
x x x
Истрепанные сети висели под лестницей в маяке и были
позабыты. Муми-мама больше не упоминала о маленьких полочках и
мебели, а пятно на потолке увеличивалось с каждым дождем. Люк
оставался закрытым.
Муми-папу не заботило ничего, кроме рыбной ловли. Он на
целый день уходил с удочкой и возвращался домой только поесть.
Он отправлялся рано утром и никому не позволял сопровождать
себя. Он больше не пытался вывести рыболова из себя: не
интересно дразнить такого маленького человечка, да к тому же не
желающего сердиться. В голове у Муми-папы была только одна
мысль: добыть пищу для семьи. Свой улов он всегда клал на
ступеньки маяка.
Если попадалась крупная рыба, он нес ее на берег и коптил.
Он сидел перед печью, подбрасывая туда ветку за веткой, чтобы
огонь горел ровно, потом осторожно перекладывал рыбу песком и
камешками, собирал можжевеловые веточки и ольховые щепки, чтобы
приготовить рыбу правильно. Остальные редко видели его. Ближе к
вечеру он для разнообразия пробовал удить в черном озере, но
там никогда не клевало.
Когда все садились вечером в кружок и пили чай, он не
говорил ни о чем, кроме рыбы и рыбалки. Он не хвастался в своей
обычной милой манере, а читал длинные лекции, которые Муми-мама
выслушивала смущаясь и недоумевая и не очень много узнавая о
крючках и ловле рыбы.
"Это не игра, это серьезно, -- думала Муми-мама. -- Я
набила соленой рыбой все банки и емкости, которые у нас есть, а
он все рыбачит. Конечно, здорово иметь много еды, но почему-то,
когда ее было меньше, было веселее. Я думаю, это море
расстраивает его и делает таким".
Муми-мама надевала изумрудный пояс каждый день -- только
для того, чтобы показать Муми-папе, как он ей нравится, хотя
такие нарядные вещи носят только по воскресеньям. И это было
слегка утомительно: кусочки стекла цеплялись абсолютно за все,
а рис осыпался, если двигаться недостаточно осторожно.
Мумимамин новый сад был готов -- сверкающий круг из
водорослей у подножия скалы, на которой стоял маяк. Она
выложила сад маленькими камешками, поскольку море отказывалось
обеспечить ее ракушками. В центре были розовые кусты,
привезенные из дома, они росли в земле, в которой приехали.
Одна роза собралась расцвести, но было сомнительно, успеет ли
она. Ведь давно уже наступил сентябрь.
Муми-мама часто мечтала о цветах, которые она посадит,
когда опять придет весна. Она рисовала их на подоконнике
северного окна. Каждый раз, когда она сидела, глядя из окна на
море, она рассеянно рисовала цветок, думая о чем-то совсем
другом. Иногда она удивлялась при виде собственных цветов: они
будто выросли сами, но от этого они делались еще прекраснее.
Теперь, когда не было воробьев, место у окна стало
одиноким. Они улетели на юг в ветреный, дождливый день, и никто
этого не видел. Остров странно притих; Муми-мама привыкла к
чириканью воробьев и их непрестанной болтовне по вечерам.
Сейчас она видела только чаек с желтыми неподвижными глазами,
проносившихся мимо окна, да слышала крики аистов, летевших на
юг -- далеко на юг.
Поскольку Муми-мама и Муми-папа думали о других вещах,
неудивительно, что они не замечали, чем занимается Муми-тролль.
Они ничего не знали о чаще и поляне, они понятия не имели, что
каждую ночь после восхода луны Муми-тролль идет на берег со
штормовым фонарем.
Что видела и думала Малышка Мю -- не знал никто. Большую
часть времени она следовала за рыболовом, но они едва ли
когда-нибудь разговаривали. Они лишь терпели друг друга,
довольные друг другом и взаимно независимые. Ни один из них не
пытался понять другого или произвести впечатление на другого; а
это тоже иногда доставляет удовольствие.
Так обстояли дела на острове в ту осеннюю ночь, когда
вернулись морские лошади.
x x x
Идти на берег со штормовым фонарем было для Муми-тролля не
внове. Муми-тролль привык к Морре; она и в самом деле была
скорее надоедлива, чем опасна. Собственно, он не знал, ходит ли
на берег ради нее или в надежде увидеть морских лошадей. Он
просыпался сразу после восхода луны и просто не мог оставаться
в постели.
Морра всегда была там. Она стояла в воде, следя за
движениями штормового фонаря. Когда Муми-тролль гасил фонарь,
она уплывала в темноту, не издавая ни звука, а он шел домой.
Но каждый раз она подходила чуть ближе. Сегодня она сидела
на песке, ожидая.
Муми-тролль остановился у ольшаника и поставил фонарь на
землю. Выйдя на берег, Морра нарушила ритуал. Это было
неправильно. Ей нечего делать на острове, она представляла
опасность для всего растущего здесь, для всего живого.
Как всегда, они стояли друг перед другом в молчании. Вдруг
Морра отвела глаза от фонаря и посмотрела на Муми-тролля.
Раньше этого не случалось. Глаза у нее были такие холодные,
взгляд такой напряженный! Берег наполнился быстрыми тенями,
