того, как все погибнет... Это тропы смерти.
- Тропы смерти! - воскликнул Гимли. - Какое странное название; и я
заметил, что люди Рохана его не очень любят. Может ли живой использовать
эту дорогу и не погибнуть? И даже если мы пройдем там, могут ли несколько
человек противостоять силе всего Мордора?
- Живые никогда не использовали эту дорогу со времени прихода
рохиррим, - сказал Арагорн, - она закрыта для них. Но в трудный час
потомок Исилдура может воспользоваться ею, если посмеет. Слушайте: вот
какие слова своего отца, мудрейшего из знатоков сказаний, передали мне
сыновья Элронда: прошу Арагорна помнить слова пророка и тропы смерти.
- А что это за слова пророка? - спросил Леголас.
- Так говорил пророк Малбет в дни Арведуи, последнего короля в
Форносте, - пояснил Арагорн.
Над миром лежит длинная тень.
Крылья Тьмы дотянулись до запада.
Башня дрожит; к могилам королей
Приближается судьба. Мертвые проснулись,
Потому что пришел час нарушенных клятв:
У камня Эреча будут они стоять снова
И слышать рог, звенящий в холмах.
Чей это будет рог? Кто позовет их,
Забытых людей, из серых сумерек?
Потомок того, кому они нарушили клятву.
С севера придет он, необходимость приведет его:
Он пройдет тропами смерти.
- Тропы эти, несомненно, темны, - сказал Гимли, - но для меня не
темнее этих строк.
- Если вы поймете их лучше, чем я, прошу вас идти со мной, - сказал
Арагорн, - так как этим путем я намерен идти. Но я делаю это нерадостно:
лишь необходимость заставляет меня, поэтому я беру с собой только тех, кто
идет по доброй воле, потому что и там ждет нас тяжелая работа, и большой
страх, и, может, еще что-нибудь похуже.
- Я пойду с вами по тропе смерти туда, куда они могут привести, -
сказал Гимли.
- Я тоже пойду, - сказал Леголас, - но я не боюсь мертвых.
- Надеюсь, забытые люди не забыли, как сражаться, - сказал Гимли, - я
иначе не понимаю, почему мы должны дрожать перед ними.
- Это мы узнаем, если доберемся до Эреча, - сказал Арагорн. - Они
нарушили клятву бороться с Сауроном и должны сражаться теперь, если хотят
выполнить ее. В Эрече стоит черный камень, который, как говорят был
принесен из Нуменора Исилдуром; он был установлен на холме, и на нем
король гор поклялся в дружбе с ним с самого основания Гондора. Но когда
Саурон вернулся и снова стал силен, Исилдур призвал людей гор выполнить их
клятву, но они не сделали этого: они преклонились перед Сауроном в темные
годы.
Тогда Исилдур сказал их королю: "Ты будешь последним королем. И если
запад окажется сильнее Черного Хозяина, я налагаю на тебя и твой народ
проклятие: не знать отдыха, пока ваша клятва не будет выполнена. Эта война
будет длиться бесчисленные годы, и однажды вы будете призваны снова". И
они бежали перед гневом Исилдура и не осмелились выступить в войне на
стороне Саурона; и они притаились в тайных местах в горах и не имели
связей с другими людьми, но медленно уменьшались в числе. И ужас бессонной
ночи лежит на холме Эреча и на всех местах, где жили эти люди. Но я должен
идти этим путем, потому что никто из живущих не поможет мне.
Он встал.
- Вперед! - воскликнул он, выхватывая меч и взмахнув им в сумеречном
зале Бруга. - К камню Эреча! Я иду к тропам смерти. Идите со мной, кто
может!
Леголас и Гимли не ответили, но встали вышли вслед за Арагорном из
зала. На лужайке ждали, молчаливые и неподвижные, следопыты в капюшонах.
Леголас и Гимли сели на лошадь. Арагорн прыгнул на рохарина. Тогда
Хальбарад поднял большой рог, и трубный звук эхом отдался в пропасти
Хэлма. Всадники двинулись вперед, бурей пронеслись по долине глубокой, а
люди, оставшиеся в пропасти и в Бруге, с удивлением смотрели им вслед.
И пока Теоден пробирался по горным дорогам, серый отряд пронесся по
равнинам и в полдень следующего дня прибыл в Эдорас; здесь они сделали
короткую остановку, проскакали долиной и к наступлению темноты были в
Дунхарроу.
Леди Эовин приветствовала их и была рада их прибытию; она не видела
таких сильных людей, как дунаданцы и прекрасные сыновья Элронда; но чаще
всего ее глаза были устремлены на Арагорна. Когда они все сели ужинать,
она услышала обо всем, что произошло с отъезда Теодена; она узнала о битве
в пропасти Хэлма и о гибели врагов, и глаза ее сияли.
Но наконец она сказала:
- Господа, вы устали и должны идти в свои помещения, которые спешно
для вас приготовлены. Завтра мы разместим вас лучше.
Арагорн ответил:
- Нет, леди, не беспокойтесь из-за нас1 если мы сможем переночевать и
позавтракать утром, этого вполне достаточно. Потому что у меня срочное
дело, и в первом свете утра мы выедем.
Она улыбнулась ему и сказала:
- Вы совершили добрый поступок, несколько свернув со своего пути,
чтобы принести новости Эовин и поговорить с нею в ее изгнании.
- Ни один человек не счел бы такую поездку напрасной, - сказал
Арагорн. - И однако, леди, я не приехал бы сюда, если бы моя дорога не
вела через Дунхарроу.
Она ответила с видом человека, которому не нравятся его слова:
- Тогда вы ошиблись: из Дунхарроу ни одна дорога не ведет на восток
или юг; вам придется повернуть назад.
- Нет, леди, - сказал он. - Я не ошибся; я бывал в этих землях до
того, как родились вы, чтобы украсить их. Из этой долины ведет одна
дорога, и по ней я и пойду. Завтра я двинусь по тропам смерти.
Она пораженно смотрела на него, лицо ее побледнело, и она долго
сидела молча.
- Но, Арагорн, - сказала она наконец, - неужели ваша задача - искать
смерть? Больше ничего не найдете вы на этой дороге. По ней не позволено
идти живым.
- На этот раз мне могут позволить пройти, - возразил Арагорн, - по
крайней мере, я попытаюсь. Никакая другая дорога мне не подходит.
- Но это безумие, - сказала она. - С вами славные и доблестные люди,
они нужны на войне, а вы уведете их в тень. Прошу вас остаться и ехать с
моим братом; тогда наши сердца возрадуются, а надежда будет сильней.
- Это не безумие, леди, - ответил он, - я иду предназначенной мне
дорогой. А те, кто идут со мной, делают это добровольно: если они хотят
остаться и ехать с рохиррим, они могут это сделать. Но я пойду тропами
смерти, и даже один, если понадобится.
Больше они ни о чем не говорили и ели в молчании, но глаза Эовин не
отрывались от Арагорна, и все видели, как она мучается. Наконец они
встали, поблагодарили леди за заботу и отправились отдыхать.
Когда Арагорн подошел к палатке, установленной для него с Леголасом и
Гимли и его товарищи вошли туда, сзади его окликнула леди Эовин. Он
обернулся и увидел ее в мерцании ночи, потому что она одета была в белое;
глаза ее горели огнем.
- Арагорн, - сказала она, - зачем вы идете этой смертоносной дорогой?
- Потому что я должен, - ответил он. - Только так надеюсь я сыграть
свою роль в войне с Сауроном. Я не выбирал, если бы я шел, куда хочу я бы
сейчас бродил далеко на севере, в прекрасной долине Раздола.
Некоторое время она молчала, как бы обдумывая его слова. Потом взяла
его за руку.
- Вы мужественный и решительный человек, - сказала она, - такие люди
заслуживают славы. - Она помолчала. - Если вы должны идти, позвольте мне
следовать за вами. Я устала скрываться в горах и хочу смотреть в лицо
опасности и битве.
- Ваш долг быть с вашими людьми, - возразил он.
- Слишком часто слышала я о долге! - воскликнула она. - Но разве я не
из дома Эорла, разве я не умею носить меч? Я долго ждала. Разве я не могу
теперь вести такую жизнь, какую хочу?
- Мало кто делает это с честью, - ответил он. - Что касается вас,
леди, разве вы не приняли на себя управление людьми до возвращения
повелителя? Если бы не вы были избраны, на это место был бы назначен
какой-нибудь маршал или капитан, и он не мог бы отказаться и уехать, устал
он или нет.
- Я всегда должна быть выбрана? - с горечью спросила она. - Должна я
всегда и оставаться, когда всадники уезжают, чтобы беречь их дома, пока
они завоевывают славу, и чтобы, вернувшись, они нашли еду и постель?
- Может наступить такое время, - сказал он, - когда никто не
вернется. Тогда не нужна будет слава, потому что некому будет помнить о
делах, которые были совершены при последней защите наших домов. Но деяния
не станут менее славными от того, что они не прославлены.
И она ответила:
- Все, что вы говорите, звучит так: ты женщина, и твоя участь -
оставаться дома. Когда мужчины умирают в битве с честью, ты можешь сгореть
в доме, потому что мужчины не нуждаются в тебе больше. Но я из дома Эорла,
я не служанка. Я умею ездить верхом, я владею мечом, я не боюсь ни боли,
ни смерти.
- Чего же вы боитесь, леди? - спросил он.
- Клетки, - ответила она. - Сидеть за ее прутьями, пока не привыкнешь
и не состаришься, когда великие деяния уже не смогут быть сделаны.
- И вы советуете мне отказаться от дороги, потому что она опасна.
- Так может один воин советовать другому, - сказала она. - Но я не
прошу вас бежать от опасностей, а ехать на битву, где ваш меч заслужит и
славу и победу. Я не хочу видеть, как бесполезно пропадает высокая
доблесть.
- Я тоже, - согласился он. - Поэтому я и не говорю вам: леди,
оставайтесь! У вас нет дела на юге.
- Нет его и у тех, кто войдет с тобой... Они идут потому что не хотят
расставаться с тобой - потому что они любят тебя.
Она повернулась и исчезла в ночи.
Когда стало светать, но солнце еще поднялось из-за хребтов на
востоке, Арагорн был готов к отъезду. Все его товарищи уже сидели в
седлах, и Арагорн хотел подняться в седло, когда леди Эовин пришла
прощаться с ними. Она была одета, как всадник и вооружена мечом. В руке у
нее была чаша; поднеся ее к губам, она отпила от нее немного и пожелала им
хорошей скорости; затем она передала чашу Арагорну, он отпил из нее и
сказал:
- Прощайте, леди Рохана! Я пью за счастье вашего дома и за ваше
счастье и счастье вашего народа. Передайте вашему брату - за тенью мы
встретимся снова...
Гимли и Леголасу, стоящим поблизости, показалось, что она всхлипнула.
Но она сказала:
- Арагорн, ты пойдешь?
- Да, - ответил он.
- Ты не позволишь мне ехать с тобой, как я просила?
- Нет, леди. Я не могу это сделать без разрешения короля и вашего
брата, а они не вернутся до завтра. У меня же на счету каждый час, даже
каждая минута. Прощайте!
Она упала на колени, говоря:
- Прошу тебя!
- Нет, леди, - сказал он и, взяв ее за руку, поднял. Поцеловав ее
руку, он прыгнул в седло и поехал, не оглядываясь; и лишь те, кто хорошо
знал его и ехали поблизости, видели, какую боль он испытывает.
Эовин стояла неподвижно, как вырезанная из камня фигура, руки ее были
сжаты, она следила за ними, пока они не скрылись в тени Двиморберга, горы
призраков, в которой были ворота смерти. Когда они исчезли из вида, она
повернулась, спотыкаясь, как слепая, и пошла к себе. Никто из ее людей не
видел этого расставания, они были испуганы и прятались, пока чужеземцы не
ушли.
И некоторые говорили:
- Это эльфы. Пусть идут в темные места и никогда не возвращаются.
Время и так злое.
Свет был серым, когда они ехали, потому что солнце не выбралось из-за
черных хребтов горы призраков перед ними. Ужас охватил их, когда они
проехали между рядами древних камней и оказались вблизи Димхолта. Здесь в
