и поклонились Сыну и Матери. Непорочное зачатие - удел Вещих Валькирий.
Мамонт вышел из храма совершенно успокоенным и с чувством облегчения,
словно отмылся от грязи и переоделся в чистые одежды.
Но в машине вдруг увидел упаковку "Валькирии",- этот продукт лежал здесь
как доказательство того, что до победы и в самом деле стало еще дальше...
Майор Индукаев утверждал, что этих людей он никогда раньше не встречал,
за исключением одного - седого полковника с розовым, моложавым лицом,
которого видел в штабе части за несколько дней до того, как к нему пришли
эти незнакомцы. Полковник был чужой, по виду приехавший из Москвы, поскольку
от столичных вояк исходит особый неармейский запах...
Этот полковник привел с собой двоих в гражданском. Он сам не
представлялся и не представлял своих товарищей: у майора сработал армейский
инстинкт веры- в мундир и старшинство звания. Тем более что видел уже
полковника в штабе, а лицо было запоминающимся.
Они пришли в строительный прорабский вагончик, когда майор обедал- ел из
котелка гречневую кашу с мясом, принесенную из солдатской столовой. Застали
его в неловком положении - с набитым ртом, и майор не знал, то ли дожевать и
проглотить, то ли выплюнуть эту кашу- чужую, солдатскую: гости могли
подумать, что он объедает рядовых...
Тут уж было не до представлений и прочих формальностей.
Как показалось Индукаеву, старшим из пришедших был не полковник, а один
гражданский - человек лет пятидесяти пяти. По поведению он не был военным,
но чувствовалось, что имеет большую власть над своими товарищами. Выглядел
он не совсем здоровым человеком- желтое, сухое лицо, как у страдающего
хроническим гастритом. Майор насмотрелся на таких больных еще на службе в
ракетной части. Второй гражданский имел очень хорошую примету: протез кисти
левой руки, пальцами которой можно было совершать некоторые движения- брать
бумагу, сигареты, носовой платок. В разговоре он участия не принимал, но
очень внимательно слушал. На вид лет сорока пяти, толстый, с двойным
подбородком, но очень подвижный.
Сначала пришедшие поспрашивали о службе, семейном положении - но все
проформы ради. У майора сразу сложилось впечатление, что они все знают о
нем, даже его друзей и знакомых по прежней службе на точке. До этого момента
Индукаев считал их проверяющими из штаба округа. Однако, когда старший
гражданский без всяких прелюдий спросил, готов ли он выполнить специальное
задание, стало ясно, что они из особого отдела либо из Главного
разведуправления. Майор подумал так потому, что было произнесено -
специальное задание, интригующее и специфическое выражение. Как военный
человек, он ответил, что готов выполнить любой приказ, только надо, чтобы
согласовали его с непосредственным начальником. Это пришедшие брали на себя
и, по всей видимости, заранее все согласовали. Какое будет конкретно
задание, ему тогда не сказали, однако сразу объявили, что по выполнении он
получит отдельную квартиру в новом доме, и показали выписанный на него
ордер. Кроме того, эти люди уверили, что он останется служить в Российских
Вооруженных Силах и как национал не будет отправлен в республику -
суверенный Казахстан.
После согласия у майора тут же, в вагончике, отобрали подписку о
неразглашении, которую он, кроме подписи, скрепил отпечатками большого и
указательного пальцев обеих рук. Его строго предупредили, чтобы он не
говорил ничего даже жене. Пришедшие посадили его в черную "Волгу", подвезли
к общежитию, где жила семья, велели переодеться, взять с собой "тревожный"
чемодан и сообщить домашним, что уезжает в командировку на две недели...
На этой же машине его привезли в Москву, но при въезде в город попросили
надеть очень темные солнцезащитные очки. Майор и так не знал столицы, тут же
вообще потерял всякую ориентировку. Ему стало страшно, показалось, завезут
куда-нибудь и убьют, хотя никакой агрессивности эти люди не проявляли. Потом
майора привезли в жилой дом, поднялись на лифте, в квартиру примерно
двенадцатого этажа. Здесь он прожил одиннадцать дней, и при нем все время
неотлучно находился человек с протезом, который попросил называть его
Николаем. Он занимался с Индукаевым разучиванием версии с золотом, которую
потом и услышал Арчеладзе. Сначала майор выучил ее с машинописного листа,
затем Николай заставил все забыть и пересказывать только своими словами,
пусть путано и сбивчиво. Попутно он обрисовал, как могут выглядеть
контейнеры, ящики, золотые чушки, охранники и прочее. Этот инструктор ничего
о себе не рассказывал, но однажды обмолвился в бытовой беседе, что Афган
никогда не забудет. Из окон четырехкомнатной квартиры с левой стороны был
виден шестнадцатиэтажный жилой дом с космической телеантенной на крыше и
тремя велосипедами, привязанными к стальным поручням, из окон зала - дом из
белого кирпича с номером "98", написанным на углу красной краской.
После натаски уже на другой, иностранной марки машине майора отвезли в
гостиницу профсоюзов, где был снят отдельный номер 254. Ему принесли новую
военную форму в полном комплекте, китель и фуражку, которые полковник
предусмотрительно забрал перед откровенным разговором с Индукаевым. От
Арчеладзе майор должен был вернуться в свой номер, где ему обещали вручить
ордер на квартиру и проездные документы.
С какой целью проводится вся эта операция, майору не объясняли, на все
вопросы отвечали, что преследуются только государственные интересы.
Выслушав эту исповедь, полковник посадил Индукаева в приемной, вызвал
эксперта и приказал сделать фотороботы работавших с майором людей. Сам же
пошел в лабораторию технической экспертизы, где пороли китель и фуражку
Индукаева. В лацканах были обнаружены два микрофона с передающими
устройствами, а в фуражке выше кокарды - радиомаяк. Майора нашпиговали
импортной радиоэлектроникой, что означало постоянную слежку за ним людьми
профессиональными и предусмотрительными.
В этот момент Арчеладзе подумал и пожалел о своей ошибке - не снял со
старика Молодцова шляпу, плащ и пиджак: именно эти вещи унесли "грабители".
И ясно зачем- освободить его от электроники и имитировать простую
уголовщину...
Полковник приказал поставить на место микрофоны и радиомаяк, аккуратно
зашить, отгладить все и принести к нему в кабинет.
Когда он составлял сам штатное расписание отдела, то умышленно не заложил
ни одной должности заместителя, чтобы все держать в собственных руках, чтобы
ни один исполнитель никогда не мог видеть общей картины оперативно-розыскных
действий. Теперь он чувствовал желание перевалить судьбу майора на
кого-нибудь, поручить это дело тому, с кого можно спросить потом, но такого
человека в отделе не было. За два года сотрудники привыкли исполнять детали,
в редком случае отдельные узлы, а здесь требовалось отличное знание всей
обстановки...
Поэтому Арчеладзе пришлось раскладывать работу по установлению
неизвестных лиц на трех своих помощников: одного послал в кремлевскую
больницу искать среди больных хроническим гастритом подходящего под старшего
из штатских, другого - в Министерство обороны установить полковника с седыми
волосами и моложавым лицом, третьего- в кадры Министерства безопасности:
однорукий инструктор наверняка проходил службу в КГБ, откуда и попал в
Афганистан. Предстояло еще дать задание Кутасову, но прежде полковник ушел в
комнату отдыха выпить вина. Оказалось, что запасы исчерпаны и в баре ничего
не осталось в бутылках. Он тут же набрал номер телефона Капитолины.
- Солнце мое, принеси мне, пожалуйста, хорошего красного вина,- чувствуя
прилив радости, попросил он.- И приходи ко мне сама, с вещами. С
сегодняшнего дня будешь моей желанной помощницей.
- Что случилось? - тревожно спросила Капитолина.
А он сам не знал, что случилось и отчего ему так хочется говорить
ласковые слова, значение которых до недавнего времени было утрачено для
него. И казалось, навсегда...
- Ничего, хочу видеть тебя рядом.
- Хорошо, приду,- сдержанно и настороженно проговорила она.
Кутасова он усадил рядом на стул. Блудливые, авантюрные глаза начальника
группы захвата искрились в предчувствии: ему было легко рисковать ставить
трюки и проводить пленэры, ибо за все его дела нес ответственность один
полковник. Прыжки совершал Кутасов, а разбиться мог Арчеладзе...
- Трюков на сей раз не будет, Сергей Александрович,- предупредил он.-
Видел в приемной майора?
- Раскосенького? Видел.
- Возьмешь под негласную охрану. И чтобы волос с головы... У него четверо
детей, а в голове... Впрочем, его вынудили, ладно.
- Что за птица? - поинтересовался Кутасов, улыбаясь хитро, но широко, от
уха до уха.
Полковник сразу же вспомнил Птицелова.
- Он не птица... Он что-то вроде приманки. На него может прилететь
какой-нибудь орел. Короче, убирать его будут, понял?
- Это серьезно,- озабоченно проронил Кутасов.- Придется охранять его
тело.
- И не только, Сережа. Бери всякого, кто приблизится к нему, хватай,
невзирая на чины и звания,- распорядился полковник.- Особенно смотри при
входе и выходе из гостиницы. Могут посадить снайпера. Проверь номер на
предмет мины, кормить его будут только твои ребята, из своей посуды. Но
чтобы ни одна душа не заметила.
- Эдуард Никанорович... Когда я совершаю трюк, должен знать, зачем он
нужен,- с расстановкой проговорил Кутасов.- Прыгать вслепую
непрофессионально... Зачем я брал "Валькирию"? Ни я, ни ребята мои не знают.
А работали, старались! Если бы видели, какая там охрана была... Два ряда
колючки, контролыю-следовая полоса, сигнализация по периметру, управляемые
телекамеры, два пулеметных гнезда на крышах. Зачем я ходил туда, товарищ
генерал? Понимаю, пленэр, тренировка, тыры-пыры-пассатижи...
- Ты не догадываешься, зачем ходил? - спросил полковник.
- Хорошо бы и знать...
- С помощью материалов, которые ты добыл, мы кое-кого нашли и кое-что
выяснили очень существенное.
- Да?- усмехнулся Кутасов.- Информация исчерпывающая. Но это я так могу
своим мужикам сказать... А мне, товарищ генерал, нужна правда. Должен же
хоть один из нас знать, за что рискует.
- Рискую я, Сережа...
- Вы- генерал, вам донизу лететь далеко. А я- капитан, у меня земля сразу
под ногами. Не обезвредили бы пулеметные гнезда - порубили бы нас, когда уже
с материалами шли назад.
- Не спрашивай меня о "Валькирии",- попросил Арчеладзе.- А о майоре я
тебе скажу...
- Хотя бы об этой... птице.
- С нами кто-то давно затеял игру, капитан. Кто- пока не знаю. Похоже, и
отдел наш создан для игр, для таких вот развлечений с майорами.
Кутасов тихо посвистел:
- Может, и золотой запас не пропадал?
- Может, и не пропадал...
- Теперь ясно.
- Ничего не ясно, Сергей Александрович,- вздохнул полковник.- Сработает
приманка, возможно, что-то и прояснится. Помни: против тебя будут
профессионалы высокого класса. Попробуй мыслить нестандартно... Впрочем, что
я тебя учу. Ты - трюкач.
- Я не трюкач, товарищ генерал,- вдруг признался Кутасов.- Мне везде
скучно жить. Думал, кино- чудо, искусство, потом думал, КГБ - вот это да!
Там можно нервы пощекотать. Но и тут кино, игры. На другом уровне, без
"хлопушки", но все равно игры, а так надоело, откровенно сказать...
- Мне тоже надоело, Сережа,- сказал Арчеладзе.- Да эту игру придется
доиграть. А потом...
- Ладно, товарищ генерал, доиграем,- согласился он.- Вдруг повезет?
Провожая его, Арчеладзе вышел в приемную - все вскочили и вытянулись.
