на такой вопрос: почему сегодня ночью, когда вы приехали на дачу к своему
патрону, не вошли в дом?
Полковник будто снова укололся о розовый куст. Он не подозревал, что за
ним ведется наблюдение. Он даже не подумал об этом: поскольку всю дорогу шел
на большой скорости, под красный свет, всякая слежка исключалась. К тому же
на территорию дачного городка было невозможно проникнуть незамеченным, на
каждом шагу проверяли документы...
- Вы же ехали к нему для консультации перед нашей встречей, не так ли?
- Да, это так,- подтвердил полковник и почувствовал, как в душе что-то
оборвалось. Он понял, почему задан этот вопрос. Майкл как бы ответил сейчас
за него: государственную тайну составляют те три человека, одетые наподобие
римских патрициев. Вопреки всякой здравой логике, единожды собравшись, они
могли решить и судьбу золотого запаса, и организацию специального отдела по
его поиску, и режим секретности.
Полковник служил этой троице лакмусовой бумажкой: если не вышел на след,
если ничего не нашел, значит, все в порядке.
Его отдел будет существовать до тех пор, пока не потребуется "найти"
исчезнувшее золото. Можно было заниматься чем угодно - партийной кассой
Бормана, экспериментами с Зямщицем и парапсихологом, собирать опята, спать
на сеновале...
- Нет, вы можете не отвечать,- заметил Майкл его затруднение.- Все равно
это вопрос больше риторический... В таком случае я хотел бы поделиться с
вами одним из своих предположений по поводу утечки золота из России. Если
хотите, получить вашу профессиональную оценку. Все-таки вы занимаетесь этой
проблемой два года.
Он взял со стола листок с машинописным текстом и протянул полковнику.
Арчеладзе прочитал краткое изложение версии, озаглавленной одним словом -
"Интернационал".
- Что вы подразумеваете под этим словом?- спросил он.
- Перерожденный Коминтерн, корпорацию некоторых крупнейших
транснациональных банков, которые в свое время вкладывали деньги в революции
от свержения монархов до установления диктатуры пролетариата,- пояснил
Майкл.
- Вы считаете, что он жив? - И опять полковник ощутил вспышку, некое
озарение, вызванное ассоциацией со словом.
- Безусловно жив,- проговорил Майкл,- В ином образе, с новыми идеями, но
со старыми замыслами мирового господства... Впрочем, одного представителя
Интернационала вы знаете, он находится здесь в Москве.
- Я знаю?- изумился полковник.- Кто же это?
- Кристофер Фрич. Благодаря вам, Эдуард Никанорович, мне удалось найти с
ним общий язык,- сообщил Майкл.
Полковник отказывался что-либо понимать.
- Почему благодаря мне?
- Ваши люди блестяще сработали в фирме "Валькирия", и я признателен вам
за помощь.
Полковник неожиданно вспомнил парапсихолога, который уверял, что всякое
его действие уже давно служит во благо "вишневому"...
- Прошу вас, господа, в зал! - весело объявила хозяйка дома, опять
неслышно появившись за спиной.- Спиртные напитки и легкий ужин я подам к
камину.
Полковнику сейчас не хватало только живого огня...
Если это было не голым расчетом, тончайшей психологической обработкой, то
все, что происходило в доме, следовало отнести к области гениальности. Или к
провидению.
Дара поднесла Мамонту чашу с теплой водой. Он вымыл руки и принялся
разрывать обжаренное на огне мясо. Это была молодая парная свинина с хорошо
зажаренной корочкой. Крупно нарезанный лук, тертый хрен и черный
"бородинский" хлеб стояли на столе в деревянных блюдах. Это была простая и
вечная мужская пища, лишенная всякого изящества, но обладающая первозданным,
естественным вкусом. И неотъемлемо вписывалась сюда простая русская водка.
Все это называлось легкий ужин...
- Останься с нами,- попросил Мамонт, моя руки после разделки мяса.-
Укрась наше общество.
- Простите, господа,- с достоинством проговорила она,- мне все это
нравится. Но для меня это слишком грубо - есть руками.
- Да, извини, дорогая.- Мамонт проводил ее до порога и поцеловал руку.-
Время- три часа ночи, тебе нужно отдохнуть.
- Но у нас в доме гость,- улыбнулась она и исчезла. Мамонт вернулся к
камину и сел за стол.
- Приступим, Эдуард Никанорович? Вы, наверное, проголодались?
- Завидую вам, мистер Прист,- тихо проронил полковник, глядя в огонь.-
Да, я завистливый человек. Я только мечтаю о том, чем вы обладаете давно и
привычно.
Мамонту хотелось сказать, что все имеющееся вокруг него и возле него,
увы, ему не принадлежит. Даже "законная" жена... И что он сам уже давно не
принадлежит себе.
- Я не ошибся в вас,- проговорил он.- Предмет зависти чаще всего движет
человека к поступку, к достижению его. Это признак пассионарности духа. Плох
тот солдат, который не мечтает стать генералом.
- Спасибо вам, Майкл,- неожиданно сказал полковник.- Теперь я знаю, о чем
мечтать генералу.
- За это и выпьем! - предложил Мамонт.- Чтобы всегда было о чем мечтать.
Водка и простая пища не годились для разговоров о сложных вещах, и Мамонт
не хотел продолжать беседы, начатой в кабинете. Приятнее было ощущать, что
вот сидят они, два матерых мужика, пьют, едят и говорят о таком же простом и
вечном, как черный хлеб. Общая трапеза сближала людей лучше, чем общий
интерес. Однако полковник бросил обглоданную кость в огонь и вымыл руки.
- Искать золотой запас- безнадежное занятие,- определенно сказал он и,
отвлекшись на минуту, покусав губу, добавил для себя:- Все время не понимал,
отчего дали полную свободу действий, но любые зарубежные командировки -
через Комиссара. Теперь понятно, почему через него. Мне просто перекрыли
дорогу на Запад, чтобы я там не вздумал искать. А шифровками много не
наработаешь, и люди там не мои, не проверенные - с бору по сосенке...
Простые пища и питье упростили и его речь.
- Считаете, что тысячу тонн золота можно перебросить через границу?-
спросил Мамонт.- Это не посольский груз...
- Не считаю, а знаю,- уверенно сказал полковник.- И это еще пока даже не
государственная тайна, а моя, личная, потому что об этом никто не знает.
Могут лишь догадываться... Убежало российское золото, мистер Прист!
Наверное, вы правы, это работа Интернационала. Какая еще международная
организация заглотит такой кусок и не подавится? Банки вернули свои кредиты
на революцию и с хорошим процентом.
- Каким же образом, Эдуард Никанорович?
- По нефтепроводу, в виде амальгамы... Был у меня информатор, он же
исполнитель. Обещал ему тысячу долларов заплатить, а успел дать только
пятьсот тысяч рублей...
- Старик Молодцов?
- Не понимаю, почему его убили после нашей встречи?- вместо ответа
задумчиво проронил полковник.- Могли ведь и до нее... Не успели? Пожалуй, не
успели... Взлохмаченный прибежал, торопился. Все, говорит, секретами
торгуют, а у меня только вот это, больше продать нечего. Дай денег, говорит,
голодаю... Старики голодают, а золото, как нефть, уже по трубам гонят.
Запросил дело в Прокуратуре- опять через Комиссара! До сих пор тянут...
Впрочем, что дело? Если найду, это будет обыкновенный исполнитель, наемник,
которому заплатили миллион... Утекло наше золото. Как в школе учили? Золотой
запас страны - это труд нации, сконцентрированный в металле.
Мамонт дал ему выговориться и осторожно спросил:
- Ошибки быть не может?
- Исключено,- заявил полковник.- Недалеко от Уж-города есть
контрольно-измерительная станция. Возможно, теперь ее и нет... Я нашел там
специальное оборудование, перепускной клапан. Металлометрический анализ
соскобов со стенок показал наличие золота.
Мамонт не ожидал от него ни такой откровенности, ни подобной информации.
- У вас есть возможности, поезжайте на Запад,- внезапно посоветовал
полковник.- Вы там как рыба в воде... Мне не дадут и шагу сделать из страны.
- А вы передадите мне свою агентуру? - спросил Мамонт.
- Там не мои люди,- посожалел тот, однако махнул рукой: - Хотя что вам,
обломаете, возьмете на крюк - никуда не денутся.
На пороге очутилась Дара, на сей раз с пустыми руками; это означало, что
время встречи закончилось. Полковник понял, встал, развел руками:
- Хорошо было возле вашего очага... Словно в будущем побывал.
- Надеюсь, это не последняя встреча,- Мамонт вложил в его карман визитную
карточку с кодом радиотелефона.
- Для меня много неясно в настоящем, а уж о будущем и говорить нечего,-
медленно вымолвил Арчеладзе.- Но лучше служить будущему, по крайней мере,
всегда есть надежда.
- Спасибо, Эдуард Никанорович,- Мамонт пошел провожать его до двери.- То,
что принадлежит России, должно принадлежать только ей. Либо никому.
- Но в России его не ищите,- еще раз предупредил полковник.- Мы
прохлопали свой труд, сконцентрированный в металле.
- И вы не ищите,- Мамонт протянул Арчеладзе золотой значок НСДАП.- Это
сейчас принадлежит будущему. А значок возьмите себе на память.
Дара повезла полковника домой. Можно было обойтись и без подстраховки:
Арчеладзе относился к тому типу людей, которые не терпели компромиссов в
отношениях. Они либо доверяли человеку безгранично и полностью полагались на
него, либо не доверяли вообще. За свое доверие они иногда жестоко
расплачивались, как, впрочем, и за недоверие тоже. Но если они становились
врагами, то отличались коварством и жестокостью.
Можно было не отводить ему глаза, однако Мамонт решил довести до конца
избранный им психологический метод этой встречи. У полковника следовало
оставить впечатление, словно он и в самом деле побывал в будущем - в некоем
доме, где царят покой, живой огонь и гармония. Это должно остаться для него
сном, где все реально, кроме места действия. Нельзя было приближать его,
чтобы не начался процесс привыкания.
Возможно, потому Стратиг без нужды никого к себе не допускал.
Мамонту сейчас не хотелось ни думать о результатах встречи, ни
анализировать их,- от бессонных ночей и постоянного напряжения наваливалась
усталость и безразличие. Не дожидаясь Дары, он пошел в свою спальню наверх,
расстелил постель, но так и не лег. Зямщиц, прожив здесь всего два дня,
словно насытил своим присутствием эти стены. Дара после него все вымыла и
убрала, но Мамонту все время чудился его запах, чем-то отдаленно
напоминающий запах лесного животного. Ему казалось, что так должен пахнуть
горный козел. Зямщиц просился в горы. Он не уточнял, в какие, и Мамонт
отправил его в Горный Алтай, где климат мягче, чем на Северном Урале. Даре
пришлось слетать с ним в Барнаул на самолете и провезти его, по сути,
"зайцем", поскольку не было паспорта, да и вид Зямщица с двухдневной щетиной
по всему лицу вызывал если не подозрение, то пристальное внимание. В
Барнауле Дара наняла такси, отвезла его за двести километров в горы и
выпустила на волю. Зямщиц попрощался, ушел за ближайший куст, где тут же
снял всю одежду, разулся и медленно вошел в лес.
Наверное, сейчас он уже испытывал наслаждение, бродя по осенним горам,
поскольку вернулся туда, где ощущал свое гармоничное существование. Мамонту
же стало неуютно не только в спальне, но и во всем доме. Как было объяснить
полковнику Арчеладзе, что этот дом, которому он позавидовал, лишь временное
пристанище, а семья- совершенная фикция? И как все временное, пусть даже
хорошо и богато обставленное, всегда вызывает чувство вокзала.
Ему тоже невыносимо хотелось в горы...
Дара вернулась около четырех часов утра и сразу заметила его подавленное
состояние.
- Что с тобой, милый? По-моему, все складывается прекрасно?
- Мне отчего-то холодно и неуютно.
- Тебе нужно в постель,- решила она.- Иди и ложись, я подам тебе теплого
молока.
