никогда не узнает.
- И Стратиг?
- Никто.
- А я смогу это узнать?
- Ты можешь только почувствовать,- сказала она.- Но не сейчас - потом,
когда твой дух будет чист от земных страстей... Не печалься, милый!
Обережный круг все равно будет над тобой. Если твоя Валькирия станет Карной,
ее охранительная сила ничуть не убавится, напротив, круг расширится и
возрастет. Потому что Карне придется стоять на высокой горе и кричать.
Мамонту отчего-то представилась картина Васильева "Плач Ярославны"...
- Сколько же ей кричать?
- Пока не отрастут волосы...
Он долго и виновато молчал, стараясь сморгнуть образ плачущей Карны.
Видение размылось в выступивших слезах: хорошо, что лицо было обернуто
сушарой...
- Кто же он такой- Атенон? Я не могу представить его.
- Хочешь, я покажу тебе Владыку?- вдруг предложила Дара.
- Покажешь?..
- Да, милый, пойдем.
Она набросила на его плечи подарок Стратига - волчью шубу и повела на
второй этаж, в кабинет.
- Это я нашла в машине,- Дара взяла со стола набор репродукций картин
Васильева, купленный Мамонтом в музее.- Смотри, вот три ипостаси, в которых
может пребывать Владыка.
Она положила перед ним "Человека с филином". Мамонт вздрогнул: именно
возле этой картины Зямщиц начал терять самообладание!
- В таком образе Атенон является изгоям. Человек, несущий свет разума.
- Почему же в его другой руке- плеть?- спросил Мамонт.- Свеча и -
плеть?..
- Потому что разум - это власть, но власть светлого разума.- Дара
перебрала открытки.- А здесь он- Владыка святых гор. Вот таким ты увидишь
его, если Атенон пожелает явиться к тебе.
Перед Мамонтом оказалась репродукция с картины "Меч Святогора".
- Кто же он в самом деле? Призрак или легенда?
- Этого никто не знает,- призналась Дара.- Известно лишь то, что он -
Вещий Гор. Вещий - значит познавший Весту. Мне кажется, он не призрак и
легенда - обыкновенный земной человек. Я помню его руку, большую и теплую...
- Атенон являлся к тебе? - изумился Мамонт.
- Я была совсем маленькой,- что-то вспомнила и улыбнулась она.- Наш табор
стоял у днепровских порогов. Так место называется, а самих порогов давно
нет... Помню, горели костры, все люди пели и плясали. Я родилась в племени
поющих цыган... Мне так нравилось плясать, что я увлеклась и совсем
забылась. И когда опомнилась, весь табор стоял полукругом возле меня и
какого-то сивого старика со свечой. Старик погладил меня по голове, взял за
руку и повел. Я испугалась и стала вырываться, но все люди закричали - иди с
ним! Он за тобой пришел! Не бойся, это Атенон! Иди! Ты самая счастливая
цыганка!
- И ты ушла?..
- Он увел меня,- сказала Дара.- А люди бежали за нами и кричали- возьми
меня, Атенон! И меня возьми! И меня!.. Он больше никого не взял...- Она
подала Мамонту третью репродукцию.- Это его третий образ и, говорят,-
истинный. Только никто его не видел в истинном образе, потому что он -
состояние его духа.
На высокой скале под черным от дыма небом, подсвеченным огненной землей,
сидел гордый сокол...
Мамонт разложил открытки, взгляд сам собой задержался на "Человеке с
филином".
- Таким его видят изгои?
- Да, милый. И ко мне он когда-то явился со свечой и плетью...
- Зямщиц видел Атенона,- вслух сказал Мамонт.- И золото варваров.
Дара заметила, точнее, почувствовала его состояние и тихо пошла к двери.
- Постой!.. Постой, милая,- вспомнил он.- Я хотел спросить...
- Все сделала, дорогой,- опередила Дара.- Как ты хотел. Этот одинокий,
несчастный человек встречался с другим, таким же одиноким и несчастным...
- О чем ты?
- Но, милый! Ты же просил меня, и я присмотрела,- слегка растерялась она.
- Арчеладзе - несчастный человек?
- Когда остается один - плачет,- сообщила Дара.
- Вот как! - удивился Мамонт.- С кем же он встречался?
- Со старым, одиноким человеком. Не слышала, о чем они говорили, но
расстались еще более несчастными. Старик вошел в свой дом и мгновенно умер.
- Умер?!
- Ему перерезали горло в подъезде.
- Ты видела это?..
- Нет,- сказала она.- Почувствовала, что старику угрожает опасность.
Смерть стояла за дверью, а он не знал. И крика моего не услышал...
- А что же Арчеладзе? - после долгой паузы спросил Мамонт.
- Он увидел возле своего дома вишневый "Москвич". И пришел в ярость. И
испытывает ее до сих пор...
7
Дом Арчеладзе был не особенно привилегированным, и внешний вид имел
неброский, малопривлекательный, но зато хорошо охранялся, поскольку жили в
нем люди, связанные с государственными секретами,- правительственные
шифровальщики, некоторые ученые, работники Министерства безопасности, ГРУ и
еще какие-то никому не известные личности, ведущие весьма странный,
необъяснимый образ жизни. Обычно дом охранялся двумя милиционерами в
штатском, которые на ночь запирали калитку, включали сигнализацию по
периметру забора и сидели в своей дежурке на первом этаже. Это были очень
предупредительные и не ленивые ребята. Они же подметали двор, подрезали
декоративные колючие кусты вдоль забора, иногда могли поработать вместо
сантехников, если где-то потечет труба, заменить колесо у машины, если
попросишь,- одним словом, были полезны и незаметны одновременно.
Тут же, вернувшись от Жабэна, Арчеладзе заметил в своем дворе белые каски
ОМОНа. Человек десять здоровых, откормленных мужиков в бронежилетах бродили
за воротами, поигрывая дубинками, сидели в детской песочнице и подпирали
плечами ярко освещенный портал подъезда. Обычно милиционеры видели каждую
подъехавшую к воротам машину на мониторе - телекамера висела на углу дома -
и спешили впустить жильца на территорию. Даже сигналить не приходилось.
Сейчас полковник просигналил трижды, однако ни один омоновец даже ухом не
повел.
- Эй! Открывай ворота! - крикнул он, приоткрыв дверцу.
Двое неторопливо подошли к калитке. И сразу же дохнуло Кавказом.
- Ыды сюда! - гортанно сказал один.- Ты кто? Этого было достаточно, чтобы
уголь тлеющего гнева вспыхнул и огонь его вылетел наружу.
- А ну, позови старшего! - приказал полковник.
- Я старший! - самодовольно произнес тот, что спрашивал.- Самый старший!
Ты что, не выдышь?
- Я полковник Арчеладзе! - брезгливо представился он.- Живу в этом
доме...
- Ты - полковник, я - полковник! Ты живешь в этом доме- я живу в этом
доме! Ты- грузин, я- осетин! Докумэнт дай!
Он валко подошел к машине и постучал дубинкой по капоту.
- Тебя кто поставил сюда, рожа?!- не сдерживаясь, рявкнул полковник.
- Отэц поставил! Галазов поставил! Докумэнт дай!
Перед Арчеладзе стоял каменный болван, наглый, бесцеремонный жлоб,
человекоподобное существо с бессмысленным взором. В короткий миг полковник
понял, что в его жилах нет ни капли грузинской крови, что он слишком обрусел
и напрочь утратил огненность кавказского безрассудства и что не хватает
темперамента вести с этим истуканом какой-либо диалог.
И еще понял, что совершенно беззащитен перед тупостью и не может
противостоять ей, ибо следующим логическим действием уязвленного самолюбия
должна быть утроенная решимость добиться своего - протаранить машиной ворота
и войти в свой дом. Он же стоял, как плюгавый, самоуглубленный интеллигент,
давился от возмущения чувств и не находил слов. Только губами не хлопал...
А этот жлоб, обряженный в панцирь, бил резиновой палкой по машине,
заводился еще больше и орал:
- Ыды отсюда! Убырай машину! Русский язык понимаешь - нэт?! Ыды! Мне
полковник, гэнэрал - тьфу! Ыды-ыды! Докумэнт нэт - ыды!
Арчеладзе сел в машину, запустил двигатель и сказал больше для себя:
- Сейчас я привезу тебе докумэнт! Он отъехал за квартал и связался с
дежурным помощником.
- Немедленно собери группу Кутасова и ко мне,- приказал он.- Без
экипировки.
- Какое вооружение, товарищ полковник?- уточнил тот.
- Ну, пусть возьмут наручи, нунчаки... Что у них там еще есть?
- Понял! - весело отозвался помощник. Группа Кутасова занималась в отделе
черт те чем, рассредоточившись по другим группам: пока им не находилось
подходящего по их квалификации дела. Полковник выехал на улицу, по которой
должен был прибыть кутасовский "РАФ", и включил музыку. Гнев медленно
переливался в злорадство и щемящее мстительное чувство: замершая в жилах
кавказская кровь готова была задавить всю остальную. Кутасов издалека
заметил "Волгу" шефа, "рафик" притормозил.
- Прибыл, товарищ полковник! - шепотом доложил он сквозь опущенное
стекло.- Со мной шесть человек.
- Достаточно, Сережа,- мягко и спокойно сказал полковник.- Во дворе моего
дома ОМОН, североосетинский. Галазов поставил. Пойди возьми их, разоружи и
поставь вдоль забора.
- Есть!
- Я буду на улице, посмотрю, как работаешь. "РАФ" зарулил в какой-то
двор, а полковник, выждав минут пять, тихо покатил к своему дому. С
потушенным светом он проехал по тротуару и остановился так, чтобы видеть
полутемный, исчерканный стволами деревьев двор. Омоновцы разговаривали на
своем языке - будто бы переругивались и громко смеялись. Было странно
слышать чужую речь самодовольных и самоуверенных людей возле своего дома.
Группа Кутасова изучала обстановку: полковник заметил лишь одну неясную
тень, скользнувшую за решеткой напротив детской площадки. Жильцы дома сидели
с погашенными окнами, несмотря на то что еще и десяти не было. Лишь в
верхних этажах кое-где горели ночники.
Захват длился сорок семь секунд. В темноте было видно, как замельтешили
белые каски, брякнули несколько раз жестяные омоновские щиты, послышался
сдавленный крик, какое-то завывание и приглушенные приказы молчать пополам с
матом. Арчеладзе выбрался из машины и приблизился к калитке. Кутасовцы
заканчивали работу: на щитах лежали дубинки, бронежилеты, каски и верхняя
одежда. Автоматы уже болтались на плечах ребят из группы захвата. Омоновцы
стояли вдоль забора в одну шеренгу, раздетые по пояс. Видимо, Галазов кормил
хорошо: из-за ремней вываливались животы. Полковник отметил, что все они как
на подбор усатые, наголо стриженные и похожие друг на друга так, что
отыскать среди них старшего невозможно. Он постучал в калитку. Кутасов
открыл сам и начал докладывать, однако Арчеладзе махнул рукой:
- Вижу... Сорок семь секунд!
- Их в два раза больше, товарищ полковник!
- Все равно долго. Замешкался, когда изучал обстановку. И одного я видел,
когда выходили на исходный рубеж.
- Потренируемся - устраним, товарищ полковник! - заверил довольный
Кутасов.
Арчеладзе обошел испуганно-изумленный строй потерявших вид бойцов ОМОНа и
не смог узнать старшего. Без формы и амуниции они напоминали обыкновенных
здоровых мужиков, годных для тяжелой физической работы, где-то даже добрых и
незлобивых. Лишь ожидание и страх, непривычные для крестьянского лица,
придавали им несколько жалкий вид.
- Кто старший?- спросил полковник.- Шаг вперед! Строй потупленно молчал.
Арчеладзе еще раз пробежал глазами по белеющим в темноте лицам.
- Я повторяю: кто старший? Кто разговаривал со мной у ворот?
- Вот этот, товарищ полковник! - Кутасов ткнул дубинкой в живот одного из
бойцов.- На нем была форма старшего лейтенанта.
- Все их документы- ко мне,- распорядился Арчеладзе.
- Никаких документов, товарищ полковник! - отозвался один из группы
Кутасова, проверяющий карманы снятой одежды.- Сигареты, зажигалки, патроны,
фляжки с самогоном...
- Должен быть личный номер офицера! Смотри на связке ключей!
- Нет ничего. И ключей нет! Одни наручники... Полковник остановился
напротив старшего - тот сверкнул глазами и отвернулся.
