кулон.
Это отлично подойдет к цвету ее волос, сказал он.
Надеюсь, что так.
Эсториан взглянул на нее. Глаза ее вспыхнули, как два маленьких солнца.
Мне говорили, что ты опекаешь Галию?
Айбуран приказал мне.
Он нахмурился, услышав имя жреца.
Я рад, что малышка находится под надежной охраной.
Ты не боишься, что я придушу ее во сне?
Ты собираешься сделать это? Он становился самим собой. Я освобожу
тебя от этой обузы, если хочешь. Милорд жрец может найти более достойное
занятие для тебя.
Милорд жрец наложил на меня епитимью во искупление прошлых и будущих
грехов, сказала она. Это послушание не тяжелее других. И я вовсе не
собираюсь отказываться от него.
Даже если я прикажу?
Ты не верховный жрец.
Он помрачнел, его челюсти сжались, голос стал ровен и сух.
Да, я не верховный жрец, но ты как-никак... моя наложница.
Гадкая радость шевельнулась в душе Вэньи. Он сердится, он теряет точку
опоры. Она изгонит это мелкое чувство прочь, но потом, когда вдоволь им
насладится.
Ты боишься, что я могу дурно повлиять на нее?
Я думаю, что тебе неприятно общаться с ней.
Почему? Она вполне милая девочка. А ты, она помедлила, ты больше чем
следует мнишь о себе.
Она хотела, чтобы он ударил ее. Она видела, как он борется с желанием
сделать это. Эсториан потер руками виски и рассмеялся.
Что ж, я признаю это. Я знаю, что порой бываю несносен. Но разве ты не
можешь проявить ко мне хоть капельку милосердия?
Она промолчала. Потом посмотрела ему в глаза и спросила:
Что ты думаешь обо мне?
Ты сама знаешь.
Нет, глухо сказала Вэньи, теперь я ничего не знаю. Я полагала, что
знаю тебя, когда мы были вместе. Теперь все прошло.
Мы не должны ссориться, вымолвил он тихо, словно самому себе. Не
должны. Все еще только начинается.
Скорее заканчивается.
Нет, сказал Эсториан с такой уверенностью, словно его императорская
воля могла влиять на ход времен и событий.
Он стоял перед ней печальный и беззащитный, как прежде. Она могла
прикоснуться к нему, могла положить ладони на его грудь и услышать стук его
сердца. Одно слово, и он обнимет ее и уже никогда не отпустит. Она
чувствовала, что обладает огромной силой, превосходящей магию и даже ту
энергию, которая управляет движением миров.
Черная фигура встала за ним. Золотые глаза оглядели ее, львиные глаза, не
имеющие лица. В них не было ни упрека, ни ненависти. Они улыбались. Эти глаза
знали о ней гораздо больше, чем когда-либо мог знать Эсториан. Они видели ее
насквозь, с ее слабостями, грешками, тщеславием и непомерным желанием
раздвинуть границы возможностей, отпущенных ей природой.
Эсториан шевельнулся. Он был уже не с ней, хотя тело его не переменило
позы. Он исчез в тени собственной тени. Странная сила Вэньи пропала. Оленеец
пожрал ее.
Она прекратила борьбу. Малодушие, мудрость она не искала названия своему
nrqrsokemh~. Два ребенка, погибший и тот, что только должен был появиться на
свет, связывали ее по рукам и ногам.
Оленеец знал все о ней, но ничего об этом. Он владел императором. Она
владела гораздо большим. Она держала в своих руках жизнь наследника
Эсториана, она несла ответственность за будущее обеих империй.
ГЛАВА 38
Когда лед на дороге растаял, императорское войско вновь двинулось в путь.
Эсториан чувствовал себя великолепно, его сущность расправилась, сила росла.
А главное к нему вернулось ощущение земли. Она болела и горбилась по краям,
но сердцевина ее оставалась здоровой. Его шествие не несло ей вреда.
Наоборот, она расправлялась и тянулась к нему.
Он словно очнулся от долгой и тяжкой болезни. Солнце и воздух вливались в
него, изгоняя из легких остатки затхлости, он засмеялся, когда понял, что
мурлыкает себе под нос какой-то легкий мотив. Разведчики ускакали вперед,
войско тянулось сзади.
Он обернулся через плечо. Воины, которых он мог видеть, откликнулись на его
улыбку. Истые варьянцы, они были рады дороге, они засиделись в Кундри'дж-
Асане.
Я все думаю, как мне быть дальше? сказал он Корусану, подъехавшему к
нему с фланга.
Оленеец последнее время держался на некотором расстоянии от него. Он ехал
на Чирае, и Умизан скорее дал бы вырвать из своей ляжки кусок мяса, чем
позволил бы серо-коричневому ублюдку соседствовать с ним.
Эсториан закинул правую ногу на переднюю луку седла, чтобы немного
размяться.
Я понял, что не могу жить в своем собственном дворце. Как мне поступить
теперь? Разрушить его до основания и построить на этом месте новый?
Прежде чем что-то ломать, надо навести порядок в империи, сказал
Корусан.
Благодарю за совет, ухмыльнулся Эсториан. Ты становишься занудой.
Он опустил ногу и толкнул Умизана в бок. Черный как смоль жеребец,
казалось, только того и ждал. Он подобрался и в три прыжка одолел расстояние
до гребня холма, на который они взбирались. Далее дорога бежала вниз,
опускаясь в чашу долины.
Ни разведчиков, ни каких-либо признаков опасности. Дорога казалась пологой
и гладкой. Городок, расположенный на другом конце гигантской выемки, купался
в солнечных лучах, поля были распаханы под зимний пар, но людей не было
видно. Селяне в зимнее время старались без особой нужды не покидать жилищ, и
угроза гражданской войны только укрепляла их в намерении отсидеться за
крепкими стенами.
Он поскакал вниз под веселые возгласы воинов и ржание сенелей: войско
переваливало через бугор. Внезапно Умизан замедлил бег и вскинул рога.
Эсториан улыбнулся ветру, жалящему лицо. Небо вновь обещало дождик, а
возможно, и снег.
Что-то вроде пирамиды, сложенной из камней, смущало жеребца. Он закрутил
мордой и отпрянул в сторону, потом вовсе остановился. Эсториан сжал бока
Умизана коленями, побуждая его к движению. Сенель крутанулся на месте,
фыркнул и опустил рога. Эсториан вонзил в неожиданное препятствие свирепый
взгляд.
Ты собирался слишком долго.
Он думал, что никогда уже не услышит этот голос.
Сидани? Он соскользнул с седла, крепко сжимая поводья.
Умизан топнул копытом, словно показывая хозяину, кто из них двоих больший
дурак.
Сидани, повторил радостно Эсториан, во имя всех кругов ада, где ты
была так долго?
В Ансавааре.
Она пнула ногой камень, лежащий возле нее. Камень шевельнулся, зевнул и
открыл зеленые мерцающие глаза.
Юлия!
Грозное ворчание заставило его остановиться. Он задохнулся от возмущения.
Юлия! Ты позабыла меня?
Смельчак, усмехнулась Сидани. Она ткнула пальцем в лоснящийся бок рыси.
Юлия медленно, словно бы нехотя, выгнула спину. Три плутоватые мордочки
высунулись из-под ее живота. Три пары смышленых блестящих глаз. Три пары
чутких, настороженных ушек. Один за другим котята выкарабкались на свободу и
покатились по жухлой траве. Двоих зеленоглазых, как мать, Юлия тут же поймала
и прижала к земле лапами. Третий золотоглазый атаковал сапог Эсториана.
Эсториан подхватил маленького нахала на руки, уворачиваясь от острых
коготков. Малыш недовольно заворчал, потом, устроившись поудобней, безмятежно
зевнул, выставляя на всеобщее обозрение узкую розовую пасть. Он был темнее
остальных, почти черный.
Да, малыш, я такой же, как ты, сказал Эсториан этому котенку, этому
славному котенку, потому что это был именно кот. Он с упоением грыз большой
палец своего гигантского двойника и начинал мурлыкать.
Ну, и как ты все это объяснишь?
Тут нечего объяснять, коротко бросила Сидани.
Скиталица закинула одного из пушистых зверьков себе на плечи, второго
усадила верхом на мать, малыш тут же вцепился в густую шерсть всеми четырьмя
лапами.
Она выглядит все так же, подумал Эсториан. Может быть, чуть похудела. Но
лихорадка, трепавшая ее в Индуверране, кажется, бесследно прошла.
Он поглядел через плечо. Эскорт приближался.
Оу-хэй, разгильдяи! крикнул Эсториан. Поглядите-ка, кто иге здесь
ждет!
Гвардейцы при виде Сидани весело загомонили. Скиталица знала много историй.
Встреча с ней обещала хорошие вечера у походных костров. Асаниане недоуменно
молчали.
Охраняйте ее получше, сказал он им. Помните, это моя родственница.
Хороша родственница! Корусан хмуро косился на странного вида женщину,
выбиравшую себе сенеля. Плоскоголовый вздорный кастрат из обоза, похоже,
узнал ее. Он взбрыкнул и рванулся вперед, но рога мерина замерли в дюйме от
груди побирушки. Она по-хозяйски похлопала урода по шее и преспокойно уселась
в седло, даже не подбирая поводьев. Детеныш юл-кошки обернулся вокруг ее шеи,
как дорогой меховой воротник.
Второй котенок растянулся на луке императорского седла, с третьим Юлия
затеяла игру, описывая вокруг черного голубоглазого жеребца все
увеличивающиеся круги. Сенели варьянцев, знакомые с юл-кошками с детства,
фыркали, но терпели выходки рыси. Иное дело тонконогие нервные рысаки
оленейцев. Игривые наскоки Юлии внесли смятение в их ряды. Они шарахались в
стороны, вставали на дыбы, сбрасывая всадников с седел. Вскоре между людьми и
взбесившимися животными разыгралось настоящее сражение. Юл-кошка, довольная
произведенным эффектом, мирно улеглась в сторонке, одной лапой придерживая
детеныша и поглядывая на восхитительный спектакль.
Побирушка иронически улыбнулась, ударила своего мерина пяткой и
переглянулась с Эсторианом. Тот, улыбнувшись в ответ, пришпорил своего
жеребца. Всадники разъехались, обогнули побоище и встретились опять на другой
стороне его. Корусан последовал за ними. Чирай, проезжая мимо королевской
рыси, нервничал, всхрапывал и потряхивал головой, но Юлия, как настоящая
королева, не обратила на него никакого внимания. Оленеец старался сохранять
достоинство. Такие кошки живут в керуварионских дворцах, кто ж этого не
знает? И все-таки ему было не по себе.
Наконец волнение улеглось, напуганные сенели были пойманы, оленейцы
сомкнули ряды. Растерянные и униженные, они косились в сторону варьянцев,
гордо восседавших на своих широкогрудых скакунах. Вот-вот могла вспыхнуть
ссора, уже между людьми.
Сидани выехала вперед.
Эй, храбрецы, закричала она, это всего лишь маленькая хорошенькая
кошечка. Не волнуйтесь, она никого из вас не съест. По крайней мере до тех
onp, пока вы будете верно служить своему императору.
Напряжение спало. Гвардейцы разразились громким и необидным хохотом,
оленейцы поняли, какого направления им следует держаться, опускаясь в
промытую солнцем долину.
Странная парочка возглавляла ее. Высокий мужчина в расшитом золотом
походном плаще и худенькая женщина в лохмотьях. Они ехали бок о бок и весело
болтали о том о сем. Но на некоторые вопросы Эсториана Сидани умудрялась не
отвечать. Где она обреталась до сих пор и как разыскала Юлию, можно было
только догадываться. Не зря она слыла великой мастерицей хранить свои
секреты. Почти как асанианка, подумал Корусан.
Городок не впустил их. Чума, милорд , заявил местный лорд, пряча глаза.
Он с удовольствием предоставит его величеству для ночлега свои поля и дюжину
жирных баранов.
Он лгал. Эсториан был не настолько глуп, чтобы не понять этого, однако
советы взять стены города приступом отверг.
Там нет повстанцев, сказал он, и потом, я предпочитаю открытое небо
любой крыше над головой.
Не так уж плохо, подумал Корусан. Место, отведенное под лагерь, было
чистым, подходы к нему просматривались со всех сторон. Палатки хорошо
защищали воинов от холода, а то, что бараны оказались не слишком жирными,
