Я здесь! откликнулся он и, вновь повернувшись к Корусану, добавил: Он
ищет меня. Ступай следом за мной, оленеец, но смотри, веди себя хорошо, иначе
он велит натянуть твою кожу на барабан.
Корусан последовал за варваром, шагая вдоль шеренги других оленейцев, не
спрашивавших, что делает здесь их новый собрат.
Он исполняет свой долг, считали они, подчиняясь чьему-то приказу, не зная,
что по своему рангу приказы им должен отдавать именно он.
Черный король находился в покоях, предназначенных для гостей, и, кажется,
вознамерился превратить их в свои собственные. Сейчас молодой император
готовился к встрече с Высоким двором, и слуга-южанин помогал ему переменить
одежды.
Корусан за последнее время достаточно нагляделся на северян. И во дворце, и
в городе, и на дорогах, ведущих к столице. У этого варвара было смуглое лицо,
характерный горбатый нос, иссиня-черные волосы, как у множества варьянцев;
при всем при том он казался неимоверно высоким.
Нет, он не был великаном и, пожалуй, только на голову превосходил Корусана,
но рост узурпатора подчеркивала его худоба. Длинноногий, как жеребенок,
угловатый и неуклюжий, он выглядел мальчиком-переростком, которому еще расти
и расти, несмотря на то, что ширина его плеч сделала бы честь любому
асанианскому атлету.
Не красавец, отнюдь нет. Безобразен, как это и ожидалось. Грубая кожа,
хищные лопасти носа, большой подвижный рот, прячущийся в завитках бороды.
Глаза, вызывающие шок. Янтарные, как у льва, глубокие, пронизанные
золотистыми искрами, зрачки их расширялись, когда он перебрасывался со слугой
короткими фразами.
Корусан подкидывал эти наблюдения в топку своей ненависти, но не получал
ожидаемого эффекта. Вместо вспышки гнева или волн ярости, затмевающих разум и
ослепляющих зрение, он почувствовал, что всем его существом овладевает
безграничная симпатия.
Неуловимая грация сквозила в каждом движении чужеземца. Быстрый поворот
головы, взгляд через плечо на слугу, пальцы которого погружались в массу
тяжелых волос, белозубая улыбка на темном лице. Слуга замер, потом
расхохотался какой-то его шутке.
Чему смеется этот дикарь? Корусан сердился. Он был желт, как речной песок,
и рядом с ним не было никого, кто мог бы о нем позаботиться.
Он знал, что ему следует уйти, но тело не слушалось его. Здесь стоял враг,
завладевший всем, что мог бы иметь Корусан.
Он вселился в его покои, он примерял его мантии, длинноногий и длиннорукий,
поеживающийся от неловких движений слуги.
Оставь в покое мою косичку, Годри, поморщившись, бросил он на гилени,
у тебя все равно ничего не выходит, а я должен выглядеть хорошо.
Корусан понял. Он изучил дикарский язык, чтобы лучше знать своего врага.
Я делаю все что могу, сир, непочтительно огрызнулся Годри. Вы сами
разогнали всех своих слуг со скоростью, достойной душевнобольного, если не
сказать хуже. А для того, чтобы выглядеть хорошо, следует наконец выбраться
из дворца на свежую травку. Что вы скажете о паре раундов славного боя на
мечах?
Потом, капризно произнес узурпатор. Голос его был подобен рыканью
uhymncn зверя.
Годри попятился. Медленно, давая хозяину возможность знаком остановить его.
Император не сделал этого, и южанин удалился, неслышно ступая. Корусан
неподвижно стоял возле стены.
Черный король потянулся лениво, как кошка, и зевнул, обнажив крупные,
безукоризненной формы резцы. Его зубы были белы как мрамор, гораздо белее,
чем зубы асаниан.
Мантия соскользнула с его плеч, он остался совсем голым. Северянин худой
как палка. Кожа на мышцах натянута, округлостей нет и в помине одни
плоскости и углы.
Нагота неприятна, тяжела и несовершенна. Противно смотреть на неприкрытое
человеческое существо. Этот не был противен. В чем его сила? Откуда берется
могущество? На правой ладони варвара горел солнечный знак.
Император шагнул к стене, завешанной плотной тканью, взялся за край
портьеры и рванул ее на себя. Раздался треск, занавеска, клубясь, опала, и
комнату залил поток нестерпимо ярких солнечных лучей. Одну за другой
император сорвал все шторы с окна, выходящего в парк, распахнул рамы, не
заботясь о том, что кто-нибудь может увидеть его наготу. Он чуть наклонился
вперед и сказал в напоенный солнцем простор:
Иногда мне кажется, что мои кошмары сбылись, что Золотой дворец это и
есть весь мир и никакого Керувариона не существует. Мне кажется, что я навек
приговорен дышать затхлым воздухом каменных помещений и таскать на себе
мантии асанианских владык. Что скажешь на это, стражник?
Он говорил по-асаниански. Плохо, но достаточно внятно, чтобы Корусан мог
разобрать, о чем идет речь.
Ответь, молчаливый стражник. Что ты думаешь обо мне?
Корусан прижался к стене. Глупо, ведь он знал, что его присутствие
обнаружено. Однако инстинкт всегда берет верх над логикой.
Солнечные лучи позолотили кожу черного короля. Они растекались по всему его
телу, собирались в ручьи и сбегали к ногам, оставляя на полу блестящие лужи.
Невероятное, невозможное зрелище. Магия. Колдовство. Рассчитанное на то,
чтобы внушать благоговейный страх тому, кто осмеливается шпионить. Тому, кто
недоверчив, враждебен и желтокож.
Но это не отвращало. Корусан потянулся к нему, двигаясь на кончиках
пальцев, осторожно, неслышно. Что-то вспыхнуло и загорелось в воздухе,
причиняя боль. Он так же осторожно отступил, краешком глаза следя за пылающим
варваром. Император стоял, откинув голову, отдаваясь яростной ласке жгучих
лучей.
Когда он повернулся, глаза его были печальны.
Пойдем со мной, стражник. Никто на свете не может сказать, кто из нас
больший раб ты или я.
Странное заявление. Корусан усмехнулся в густую вуаль и решил следовать за
черным королем. Но не из послушания, нет. Из любопытства, которое переполняло
сейчас всю его сущность.
ГЛАВА 22
Эсториан выигрывал отдельные стычки. Лорд Фираз гюбеждал в глобальной
войне.
От такого положения вещей молодому императору делалось тошно. Мутное
состояние души толкало его на разного рода выходки и необдуманные поступки.
Вот и сейчас он тащился, сгибаясь под гнетом многочисленных мантий, на
послеобеденное заседание Высокого двора. Он уже успел побывать на утреннем
заседании, которое соизволил покинуть, не дожидаясь конца процедуры, что было
неслыханным нарушением этикета. Сознавая, что допустил оплошность, он по
зволил своему раздражению излиться на Годри, потом нагишом торчал у окна,
выходящего в многолюдный парк, потом вновь решил посетить Высокий двор,
прихватив с собой в качестве стража оказавшегося под рукой оленейца.
Возможно, лишь затем, чтобы подольститься к лорду Фиразу, который всегда и во
всем оказывался прав.
Высокий двор окатил императора мелким дождем косых взглядов. Потом
q`mnbmhjh поочередно поклонились его величеству, демонстрируя выучку, потом
он опять устроился в просторном, заваленном подушками кресле, и лорд Фираз,
на лице которого не мелькнуло и тени упрека, продолжил беседу с очередным
просителем.
Мелкий лорд из далекой западной провинции с трясущейся от древности головой
бубнил что-то о необходимости возвести на свое ложе новую жену и, кажется,
испрашивал на то высочайшего разрешения. Его семимантийное высочество лорд
Фираз указывал досточтимому лорду на более настоятельную необходимость
заполнить прежде вакансии в гаремах его сыновей.
Эсториан в который раз подивился умению регента решать щекотливые дела так,
что ущемленная сторона, уходя восвояси, вовсе не чувствовала себя таковой.
Следующий посетитель, представленный как принц пяти мантий, был облачен
всего в три из них, но даже и эти покровы казались слишком тяжелыми для него.
Кланяясь, он оступился и чуть не упал, отягощенный чрезмерным весом. Совсем
ребенок, подумал Эсториан, разглядывая круглое непроницаемое личико,
показавшееся ему странно знакомым. Маленькая фигурка дышала отчужденностью,
словно проситель заранее был уверен в неуспехе своего предприятия.
Он пришел, заявил лорд Фираз, просить ваше величество извинить
проступок его отца.
Эсториан вопросительно вскинул брови.
Полное имя мальчика оказалось длиннее, чем можно было предположить, и
указывало на его родство с тремя знатнейшими домами Асаниана, а также особами
королевской крови.
Он заговорил сам, ибо такая привилегия позволялась ему протоколом.
Мой отец, сказал мальчик ясным и твердым голосом, умер. Он глубоко
сожалел о своем проступке, покрывшем его имя позором. Он умер достойно и
уважительно.
Как можно умереть уважительно?
Голос Эсториана, грубый голос варвара и дикаря, впервые прозвучал в этих
стенах, отдаваясь эхом в углах зала. Мальчик был слишком юн или слишком
пунцов, чтобы казаться шокированным этим.
Он пожелал, чтобы вы, ваше величество, узнали о его смерти.
Что ты хочешь этим сказать?
Ваше величество, вмешался в диалог лорд Фираз, его отцом был тот, кто
осмелился выразить вам непочтение в вашем дворце в Эндросе.
Голова Эсториана словно опустела на миг. Потом вспышка памяти озарила
сознание. Асанианский посол, приносящий присягу керуварионскому трону.
Ошибка, допущенная Эсторианом в обращении с ним. Демарш гордого лорда,
осмелившегося взглянуть молодому императору прямо в глаза.
Сын был похож на отца теперь Эсториан ясно видел это. Правда, лицо его
еще не успело отвердеть и в движениях скользила детская неуверенность.
Он убил себя? Эсториан хотел убедиться, что не ослышался и правильно
все понял. Убил из-за того, что между нами вышла маленькая размолвка?
Никто не смеет оскорбить императора безнаказанно.
Голосок Низада из Ушавара был по-прежнему тверд.
Ну нет, подумал Эсториан. Я не отдам этого малыша им на съедение.
Мы готовы уплатить любой штраф, который соизволит наложить на нас ваше
величество, продолжал мальчик. Отец умер, его прах развеян по ветру, его
титул изъят из его имени. Что еще угодно вашему величеству потребовать от
нас? Мы готовы отдать вам все, что у нас есть.
Нет, сказал Эсториан, его сердце сильно заколотилось. Нет. Я не хочу,
чтобы мои подданные так умирали.
Он проявил непочтение, сказал маленький лорд. Он заслужил свою
смерть. Он покрыл наше имя позором.
Нет, не так. Эсториан привстал с кресла. Он не опозорил себя. Он
поступил так, как считал правильным. Я был не прав. Я плохо говорил с ним. Я
не думал, что он поплатится жизнью за это.
Низад широко раскрыл круглые, как бронзовые монетки, глаза, но не смотрел в
лицо императору. Эсториан, тяжко влача мантии, подошел к мальчику и тронул
маленькую холодную руку.
Двор ужаснулся. В который раз. Эсториан сердито поморщился.
Я возвращаю тебе титулы твоего отца, сказал он. А также все, что у
него взято. Это был смелый и благородный человек. Я сожалею, что он умер из-
за такой малости.
Вы можете все. Низад поклонился. Вы император.
У него засосало под ложечкой. Нет, никого из них нельзя убедить ни в чем.
Ступай, сказал он первое, что пришло в голову. Будь счастлив.
Расскажи всем, что император не так глуп, чтобы не разбираться в вопросах
чести.
Нормальный ребенок, скорее всего, улыбнулся бы этим словам. Низад заплакал.
Мелкие слезы стекали по плоским щекам к круглому подбородку.
Они презирают нас, обратился Эсториан к Годри. И не любят меня. Как я
могу управлять ими? Я их совершенно не понимаю.
Молчаливый сквайр вынырнул из пучины непроницаемого безмолвия.
Я думаю, они сами вряд ли себя понимают, милорд.
