фрукты, порождения Магических Врат. Вэньи сорвала такой полубутон-полуплод.
Его запах был резким и бодрил, словно чувственный поцелуй. Она хотела швыр
нуть его в фонтан, но потом, подумав, приколола к гладко зачесанным волосам.
Айбуран тоже сломал утолщавшийся к черенку цветок и подкинул его на ладони.
Полыхает, как девичьи щечки. Он понюхал багровую мякоть. И пахнет,
j`j девушка в весеннюю ночь. Нет, она все же не маг, наша высокочтимая леди
Хаймазия. Этот храм для нее неприятность и даже обуза.
Они вообще плохо работают, сказала Вэньи. Не так, как у нас, на
востоке.
Они не доверяют магии.
Он выплюнул красную косточку на ладонь, потом, опустившись на колени, зарыл
ее в землю и полил водой, зачерпнутой из фонтана.
Теперь спи, сказал он. Набирайся сил, и родишь прекрасное, здоровое
дерево.
У них есть маги, помолчав, возразила Вэньи. Их много. При каждом
лорде торчит серенький человек. Что, если Гильдия не погибла? Если она тайно
выжила в Асаниане? Ганимана убил маг. Возможно, он был не один.
Мы никогда не придем к соглашению. Айбуран присел на край парапета,
смывая с ладоней липкий сок, вытряхивая его из колечек бороды. Гильдия
умерла. Любой скажет тебе это. После неудачной попытки подчинить себе
мятежную Саревадин она обратилась в ничто.
Маги отмежевались от института предателей. Те чародеи, что были готовы
поставить себя в рамки, приняли жреческие ожерелья. Они научились ходить
путями жрецов и дали клятву работать, не принося вреда.
Это я знаю, твердо сказала Вэньи. Я слышала обо всем этом от своей
наставницы в первый день моего посвящения. Но что, если тут не вся правда?
Вспомним, как поступил Хирел Увериас со своими братьями, чтобы обезопасить
себя и своего сына. Он запер их во дворце и дал им все, что они хотели. Все,
кроме женщин. Каждый принц мог в любой момент покинуть свою тюрьму, только с
одним маленьким условием он должен был оставить там свои гениталии. Иначе
говоря, он должен был стать евнухом, потерять возможность продолжить свой
род. Их сестры были вольны делать все что угодно им было всего лишь
запрещено вступать в брак и рожать. Это было блестящее решение проблемы. Даже
благородное. Что, если с Гильдией он расправился подобным же образом?
Он шел своими путями, туманно сказал Айбуран.
Гильдия вполне могла согласиться на умаление своего значения взамен
полного уничтожения. Она могла обосноваться в каком-нибудь тайном убежище,
разве не так?
Такое вряд ли возможно, возразил Айбуран. Любая организация нуждается
в подпитке, в воспитании молодой смены. Мы давно ощутили бы это, мы раскрыли
бы их.
Нет, если они используют Врата, убеждала его Вэньи.
Айбуран кивнул, но без особой охоты.
Теоретически это возможно. Но мы ничего не слышим. И ты это знаешь. Ты
ведь сама, как охранница, сидишь на границе миров.
Не думаю, что мы должны успокоиться только потому, что наш слух слаб.
Последний Мастер Гильдии умер во времена правления Варуиана. У них было
достаточно времени, чтобы возвести высокие и крепкие стены.
У тебя было видение? спросил он.
Нет, раздраженно сказала Вэньи, видений у меня не бывает. Это не мой
дар. Просто я размышляю. Возможно, место влияет на меня. Оно помнит. Оно не
похоже на наше.
Да, не похоже.
Он усмехнулся. Усмешка пряталась в зарослях его бороды, но глаза жреца
стали горячими, как раскаленные угли.
Ты обладаешь чудесной, изумительной силой, медленно проговорил он. Ты
чувствуешь дальше и шире меня.
Я неплохо обучена, объяснила она, и долгое время провела у Врат. Без
них я ничто.
Ты нечто, отметил верховный жрец Эндроса, и пришло время это
признать.
Почему теперь? спросила она. Почему здесь?
Потому что я так хочу, сказал Айбуран. Потому что ты изучаешь Гильдию
и Врата, потому что твоя сущность внушает тебе беспокойство. Не давай отдыха
никому из нас, когда приходит пора бить тревогу.
Даже тебе? Она и сама услышала, как фальшиво звучит ее голос.
Даже мне, жестко сказал Айбуран. Конечно, я старый ревнивец. Будь я
поменьше ростом, я стал бы, наверное, очень злым. Да и кто ты, собственно
говоря, такая? Нерадивая жрица, рыбачка, простолюдинка. Как ты смеешь на
равных беседовать со мной? Ты ведь и прежде осмеливалась возвышать свой голос
в присутствии важных персон...
Она покраснела от стыда. Щеки ее запылали.
Жрица, вновь усмехнулся Айбуран, но голос его зазвучал неожиданно
серьезно, не давай таким мелочам, как происхождение или низкий ранг,
становиться щитом между тобой и истиной. Если твоя сила говорит тебе, что
надо молчать молчи. Если она велит тебе действовать действуй. Не обращай
внимания ни на что. Если тебе понадоблюсь я, зови, и я приду на твой зов, где
бы я ни был.
Вэньи пересела на другой обод, окружавший фонтан. Тело ее, и душа, и разум
сопротивлялись сказанному. И в то же время слова Айбурана, как сильный порыв
ветра, шумели в ее сущности. Маленькая жрица, неумелый маг она сидела
здесь, вздрагивая от холода, несмотря на одуряющую жару, и чувствовала, что в
ней прорастает нечто большее. Много большее, чем то, что она имела. Может
быть, даже выше и шире императорской власти.
Тело ее знало, что нужно умерить этот порыв, но оно опоздало. Это нужно
было делать до того, как она вступила на свой путь, до того, как ее лоно
взрыхлила мужская плоть, до того, как жрецы набросили на него свои сети.
Отчего он посмеивается, этот неповоротливый, толстокожий маг? Все знают,
кто согревает его постель, к какому алтарю он бредет после ночных песнопений.
Все, кроме Эсториана. Дети не должны знать, как их родители утешаются во
вдовстве. Мать каждого мужчины святая, сестра каждого мужчины
девственница.
Она внезапно очнулась.
Мне пора на дежурство.
Она не смотрела на Айбурана. Он все знал и все понимал, этот волосатый и
неуклюжий медведь.
Врата отдыхали. Так, как они это умели. Без сновидений, тревожащих
потусторонние пространства. Опора и оплот. Тропа к сердцу мироздания.
Твердыня, возвышающаяся над пиками самых высоких гор. Аккумулятор грозной,
неодолимой силы.
Это сила вначале создала Врата, потом подарила императрице Варьяна
наследника, потом предала магов, служивших ей. Саревадин стала проводником
изливающейся из Врат воли. Но не раньше, чем маги убили ее мать и тестя
матери и довели ее собственного отца до сумасшествия. Она не просила магов и
впоследствии никогда не верила им, она лишила Гильдию своего покровительства.
Гильдия распалась, жрецы Эндроса заняли освободившееся место, но не сумели
превзойти своих предшественников.
Энергия, исходящая от этих Врат, была столь мощной, что каждую ночь возле
них дежурили три опытных жреца. Днем хватало двоих обычных: солнце
нейтрализовало избыток силы. Сейчас напарницей Вэньи была асанианская
девочка, молчаливая и застенчивая. Девочка нравилась Вэньи. Горячая и
пугливая, как молодой зверек, она обладала яркой, поющей сущностью,
контрастирующей с ее унылой внешностью и блеклой одеждой.
Их голоса вознеслись к Вратам, детский легкий, почти бестелесный, и
женский глубокий, грудной. Слияние в песне рождало взаимную связь.
Они смешались в молитве, довольные такой близостью. Небо вдали за храмом
было подобно низко нависшей крыше.
Действительно хорошо , подумала Вэньи. Жара почти спала. Она могла
свободно дышать. Люди перестали давить друг на друга, предрасположенность их
к насилию утихомирилась и тлела, словно огонь под пеплом.
Сила Вэньи почти без ее вмешательства раздвоилась. Часть ее шла на охрану
Врат, другая простерлась над городом, вникая в его настроение.
Она бросила взгляд на асанианскую жрицу. Веки девочки были опущены,
демонстрируя показное смирение. Обычное состояние асаниан. Кундри'дж-Асан
город сердитый. Злоба всегда тлела в нем, иногда вспыхивая жарким пламенем.
Тогда возникали бунты и приходили солдаты, а наиболее безрассудные мятежи
sqlhpkh оленейцы. Теперь раздражение сдерживалось присутствием императора.
Люди не любили Эсториана за иноземный вид, но им импонировало его
великолепие.
Причин для беспокойства вроде бы не наблюдалось. Вэньи не была провидицей.
Ее дух и разум всегда опирались на факты. То, что она подслушала в храме
Индуверрана, казалось теперь далеким и не имеющим отношения к настоящему.
Врата пребывали в покое. Звезды, мерцающие над ними, были просто звездами.
Мир над ними не таил в себе страха.
Если Гильдия выжила, лениво размышляла она, только Врата могли
обеспечить ей абсолютную защиту и скрыть ее деятельность непроницаемой
завесой .
Жуткий, пугающий вывод.
Она припомнила насекомых, живущих на Островах. Самцы их быстро погибают и
перед смертью невыносимо противно жужжат, но никому не причиняют вреда.
Оставшиеся самки ведут себя тихо, однако их безболезненные укусы оставляют на
коже жертвы зудящие, долго заживающие следы. Тишина горит, говорят в таких
случаях рыбаки. Тишины следует опасаться.
Такие размышления ведут к сумасшествию. Я ничего дурного не ощущаю, поэтому
я всего боюсь. Врата и храм находились в согласии. Небо, готовое разразиться
грозой, тоже не внушало никаких опасений здесь, под надежными каменными
сводами, поддерживаемыми защитной сферой.
Она встала с колен и зашагала по каменным плитам, туда-сюда из угла в
угол святилища. Ее компаньонка следила за ней широко раскрытыми глазами. Она
попыталась улыбнуться девочке, чем повергла ее в еще большую застенчивость.
Этот храм построен магами Гильдии. Эти Врата их Врата.
Эти камни пропитаны их силой, несмотря на защитный слой силы жрецов. Если
они выжили, если они действительно существуют, то... То не полные же они
идиоты, чтобы появляться здесь, сейчас, рискуя попасть в объятия охранниц.
Я теряю разум, сказала Вэньи громко.
Маленькая жрица не понимала сеюнского диалекта. Вэньи перешла на
асанианский язык.
Я хочу уничтожить эту жару.
Она скоро кончится, робко сказала девочка.
Я хочу, чтобы она кончилась сейчас.
Безрассудное и довольно глупое желание. Она могла сделать то, о чем
говорила, нарушив баланс мироздания. И тогда в другой части страны посевы
побил бы град. Или воцарилась бы жесточайшая засуха. Разве она божество,
чтобы диктовать свою волю событиям такого масштаба?
Врата преобразились быстрее, чем обычно. Их верхние края заострились. Сила
Вэньи автоматически выдержала напор, сплетаясь с силой ребенка.
Дыхание матери бурь, сказала девочка. Теперь жди ветра. Он коварен и
скручен, как штопор, и воет, когда что-нибудь ест. Но не стоит бояться. Если
он пойдет мимо нас, мы сумеем его убаюкать.
А если нет? Вдруг он начнет сметать все живое с лица земли со свирепостью
дикого зверя?
Это только вихрь. Когда он пролетит, воздух станет прохладным и чистым, и
все тревоги Вэньи исчезнут, уползут в тень, откуда они вышли.
Приди, мысленно пожелала Вэньи. Заклинаю тебя, приди. Она послала в
пространство сигнал о помощи. Врата пульсировали, словно огромное сердце.
Нужен был кто-то третий, чтобы обуздать их.
Она не стала ожидать ответного крика и подстроила свое дыхание под биение
Врат. Потом принялась сбивать ритм отрывистым песнопением. Удар, пауза. Удар,
удар, пауза. Удар, удар, пауза. Перебои, ведущие к разрушению.
Это была борьба. Ее борьба. И вихрь, налетевший на город, помогал ей
выстоять в ней так же, как дискант маленькой асанианской жрицы. Врата
колебались. В их ритм вмешивалась путаница, которая становилась опасной.
