Правильно, отозвался довольный Шайел. Моя мать, когда на свет
появился я, живо признала моего отца, хотя он и был простым косоглазым
кочевником. Мы все, сказала она, должны оставаться такими, какие мы есть,
иначе солнце свалится с неба.
Вэньи почувствовала, что Айбуран мысленно улыбнулся.
Светило, плывущее по небу, не денется никуда, сказала она, но Солнце,
правящее Эндросом, может погаснуть.
Трудно представить, возразил мрачный Оромин, что десятилетия драки
прошли даром...
Вэньи отступила в тень. Сейчас начнутся бесконечные прения, в которых не
будет сказано ничего нового. Бесполезные и бесцельные упражнения в остроумии.
Судьбе было угодно распорядиться так, что род Солнца и род Льва сошлись на
поле битвы, породнившем две гигантские империи, но этот союз все еще ос
тавался скорее политическим, чем плодоносным. Затем Ганиман погиб в Кундри'дж-
Асане, а его сын стал вынашивать планы мести.
Властители Асаниана редко умирали своей смертью. Это, можно сказать, было
здесь правилом хорошего тона. Но только не для Солнцерожденных.
Солнцерожденные делили мир на свет и тьму и не желали принимать западных
теорий. Эсториан, как один из них...
Вэньи, вздрогнув, прервала цепь своих размышлений. Не желая вслушиваться в
пустую перебранку жрецов, она потихоньку выскользнула из комнаты.
Дворец был огромен, тяжел и завит в спираль, подобную асанианскому духу.
Она долго блуждала по бесконечным переходам, прежде чем отыскала человека,
согласившегося проводить ее к выходу. Мужчина пренебрежительно посматривал на
нее. Варварка, подумал он, не заботясь о том, что его мысли могут быть
услышаны.
Вэньи одарила провожатого холодной улыбкой.
Она была любознательна и, когда представлялась возможность, прилежно
исследовала асанианские городки. Деревушки ее родины толпились вдоль морских
берегов, окна их хижин смотрели на водный простор, на пески с лодками и
рыболовецкими сетями. В них не было ничего необычного. Города Ста Царств,
обнесенные крепостными стенами, весело зеленели на солнце, щеголяя
раскидистыми парками и скверами.
Асанианские архитекторы тоже любили возводить стены. В Ширае городке, где
сейчас остановился императорский караван, их было целых три, не считая
бесчисленных внутренних перегородок. Головоломный лабиринт спутанных в клубок
улиц то выносил пешехода к широким бесформенным площадям, то швырял в
загроможденные подсобными строениями тупики. Здесь гомонили торговцы,
расхваливая свои товары, женщины с прикрытыми вуалью лицами, болтали у
водоемов, верующие бубнили свои молитвы. Бог света, широко почитаемый в
Керуварионе, здесь уступал в популярности богине тьмы, под пятой которой
теснилась еще тысяча богов, имена которых невозможно было упомнить.
Людской поток захлестнул Вэньи, бесцеремонно толкая в бока и увлекая в
переулки, которые становились все ужасней. Она, рожденная возле моря, никогда
не смогла бы приспособиться к такой толчее. Ее швыряло и вертело, словно
веточку, гонимую неумолимой струей к жерновам мельницы. Рев толпы оглушал ее,
отвратительный запах гнили забивался в ноздри, под ногами пузырились
зловонные лужи, образованные содержимым переполненных сточных канав.
Углядев в стене, ставшей очередным тупиком, небольшую дверцу, Вэньи
толкнула ее. К счастью, дверь была не заперта.
Помещение выглядело как молельня, но каким богам тут молились, было не
ясно. Почитатели Солнца направлялись сейчас в городской храм, где верховный
жрец Эндроса намеревался пропеть вечернюю молитву, но люди, стоящие здесь,
никуда не спешили. Женщины неторопливо убирали цветами алтарь внешнего двора,
кучка мальчишек с раскрытыми ртами слушала своего учителя, однако ни жрецов,
ни жриц нигде не было видно.
Возможно, они находились во внутреннем помещении молельни, куда женщинам
запрещалось входить. Вэньи толкнула дверцу запрет не распространялся на
mee: крученое ожерелье жрицы являлось пропуском в любой храм, расположенный
на поверхности этого мира. Кто здесь властвует бог или богиня. она не
могла бы сказать, даже приглядевшись к царящей в помещении темноте.
Образ, возвышавшийся над алтарем, был вырезан из цельного куска
почерневшего от времени дерева. На шее его болталась гирлянда цветов, вместо
лица щерилась золотая маска, надменная и слепая, ибо на месте глаз в ней
зияли пугающие провалы.
Это Асаниан, подумала она. Золотая маска без глаз, с улыбкой гермафродита.
Ей почему-то не было страшно. Возможно, с потерей ребенка она утратила
способность вообще что-либо чувствовать.
Она села в углу, скрестив ноги. В помещении было чисто, от пола приятно
пахло, словно его только что спрыснули надушенной водой. В глубине молельни
ощущалось какое-то движение.
Чего она тут ищет, Вэньи не знала. Она просто сидела на полу, словно в
храме Эндроса, прислушиваясь к гулу потустороннего моря, дожидаясь, когда ее
тела коснется рука божества.
Прикосновение божества было коротким и твердым, будто кто-то ткнул палкой в
незащищенный живот. Вэньи поморщилась и только, не ощутив ни испуга, ни
боли.
Она перевела торс в наклонное положение, раскинув свою силу, как паруса,
улавливающие магический ветер. Его дыхание было порывистым и завихренным.
Она услышала голоса. Резкие тени легли поперек полосы света. Вэньи затаила
дыхание и слилась с темнотой. Черный плащ с капюшоном помог ей в этом.
Голоса звучали по-асаниански мягко, почти перешептываясь.
Это действительно так?
Действительно так.
Говорили мужчины. Первый нерешительно, второй напористо, энергично.
Он пришел к нам из мрака. Грозный детеныш. Золотой щенок Льва.
Кто пришел? Эсториан? Даже в состоянии полутранса Вэньи кольнула острая
боль. Неужели она никогда не избавится от нее?
Трудно в это поверить, сказал первый голос. Мы скованы сейчас крепче,
чем когда-либо. Тот, кто действительно пришел, черен как ночь. Говорят, у
него наши глаза, но они горят на лице варвара. К нам прилетел черный орел и
привел с собой армию черных и красных всадников. Как отыскать силу, способную
восстать против него?
Легко, ответил второй. Она мерцает, как нож в ночи.
Сейчас не время, возразил первый. Когда-то они были безмятежны.
Теперь они знают. Они знают, как мы ненавидим их.
Он опрокинет наших врагов.
Чем? Волшебством?
Вспышка страха. Волна презрения.
Второй усмехнулся. Он казался моложе первого. Что-то в его голосе
раздражало Вэньи. Вино? Наркотик? Или другая темная сила?
Он не нуждается в волшебстве. Он правда, восстающая против лжи и
повергающая ее в прах. Он есть это главное. Скоро вонючий варвар перестанет
глумиться над троном Льва!
Ты грезишь!
Пускай! Разве пророчества нуждаются в сухой логике? Я видел его! Время
идет. Горящий бог упадет, и Золотая империя вновь воссияет. Ты слышишь
поступь будущего, старик?
Много лет я слышу одно и то же. Мы гнемся под ярмом и вздыхаем и все
надеемся, что придет какой-нибудь сумасшедший и освободит нас. Но никто не
приходит, и печаль по несостоявшемуся пылает в мозгу как раскаленный гвоздь.
Ты старый ворчун, сказал молодой голос. Скоро увидишь все сам!
Я вижу только взвинченные толпы безумцев, сказал пожилой мужчина
устало. И все же в голосе его слышались робкие нотки надежды.
Вэньи охватило беспокойство. Они все еще не видели ее. Юноша, потрепав по
плечу старика, ушел, что-то про себя напевая.
Старик древнее, желтое, полуживое существо в ветхом рубище оперся на
метлу и недоверчиво покачал головой, но Вэньи слышала, что и в его душе
занимается робкая песня. Песня эта безмолвная, прекрасная, полная ненависти
j захватчикам Керувариона, мерцала в глубинах его существа, словно багровый
камень в ясной воде.
Вэньи осторожно выпрямилась и подтянула свою сеть к себе. Старик, кажется,
почувствовал присутствие постороннего. Он завертел головой, напряженно
вглядываясь во мрак полуслепыми глазами.
Вэньи не шелохнулась.
Никого здесь нет, дуралей, только сквозняк. Только сквозняк, мягко
колеблющий плотный воздух.
Объятая не отпускающей ее тревогой, Вэньи доплелась до Двери в его покои и
окликнула караульных мужчин.
Я хочу поговорить с императором.
Красавцы мальчишки узнали ее, она всегда приветливо заговаривала с ними и
чувствовала ответную симпатию, исходящую от них.
Как поживаете, храбрецы?
Не очень, ответил хрупкий коричневый паренек из Девяти Городов. Он
уже озверел от желтого цвета. Ступайте к нему, пусть его глаза отдохнут.
Она рассмеялась.
Обилие желтого грозит приступом куриной слепоты.
Вы ничего не говорили, мы ничего не слышали, ухмыльнулся громоздкий как
шкаф янонец. Проходите, он справлялся о вас.
Вэньи хлопнула дверью покоев и жестким коротким взглядом обвела будуар.
Облака вуалей, океан приторных запахов, дюжина золотистых тел. Пухлая особа
без покровов и бороды завывала нараспев:
О радость! О наслаждение! О счастье лицезреть вас, мой сир!
Прочь! Голос холодный, раскатистый как рычание.
Но, ваше величество, пела жирная особа, мы проделали долгий путь и
прибыли из Кундри'дж-Асан, чтобы доставить вам удовольствие.
Убирайтесь обратно. Пусть твои девки ложатся под тех, кто их пожелает.
Здесь им нечего делать.
Лучший дом столицы, качал головой евнух, лучшие девушки! Какое
несчастье! Какой позор! Император нас отвергает!
Скажи моему счетоводу, пусть заплатит вам, сколько вы стоите. Пусть даст
вам двойную цену!
Тройную! пискнул толстяк. Тряска, ночлежки, разбойники...
Вон!!!
Хорошо кричишь, сухо сказала Вэньи в наступившей тишине.
Эсториан уставился на нее, хрипло дыша. Он смотрел так, словно видел ее
впервые.
Это ты?
Неужели я так изменилась?
Вэньи!
Через секунду он уже сжимал ее плечи, хохоча как безумный.
Вэньи! Это ты? Боже, как я счастлив! Вэньи!
Ее руки и губы знали, чего он хочет, и откликались на его ласки. Она
ускользнула в сторону так быстро, что он покачнулся. Он смотрел на нее
горящим взором и явно был не в себе. Она пригладила его волосы и чуть
взъерошила бородку.
Успокойся, очнись.
Проклятые мальчишки! Скопище идиотов! Зачем они впустили всю эту банду
сюда?
Он всегда медленно приходил в себя.
Ничего страшного не случилось. Слуги хотели тебя поразвлечь. А бедным
девочкам тоже хотелось немного тепла.
Не в моей постели! сказал он в отчаянии. Вэньи, все мои слова
отскакивают от них, как от стенки горох...
Я понимаю.
Я вынужден ходить по этому кругу, как тягловый сенель...
Все так. Ты не можешь изменить того, что тебе предначертано. Не требуй
этого и от меня. Я не могу стать императрицей, Эсториан! Я была готова к
этому с самого начала.
А я нет! Он, кажется, вновь стал собой и был готов к битве.
Нет, мой дорогой, на этот раз мы не будем ссориться! Она тоже умела гнуть
свою линию.
Я пришла к тебе как твоя подданная, как твоя жрица и служанка. Можешь ты
выслушать меня?
Он явно этого не хотел, но подчинился.
Она рассказала ему все. О храме, о голосах. Он отмахнулся.
Чепуха, сказал он. Люди всегда много болтают. Гораздо больше, чем
делают. А мальчишка просто наглотался веселящих грибов. Вполне в асанианском
духе.
Нет, возразила Вэньи.
Она почувствовала, как сила растет в ней. Она открыла ее ему, чтобы он мог
видеть и слышать то, что видит и слышит она. Он не услышал и не увидел. Он
опять отмахнулся.
Даже если где-то что-то и затевается, какие меры я могу предпринять,
кроме тех, что уже приняты? Меня охраняют денно и нощно. Даже в отхожем месте
