армии, мы с Хирелом заключили наш собственный мир.
- Я понимаю, - сказал он спокойно. - Я понимаю, что гильдия магов
ухватилась за безрассудную и нелепую идею и воспользовалась ею, чтобы
добиться собственной выгоды. - Севайин хотела было запротестовать, но он
не дал ей говорить. - Я не против брака по любви. Я и сам так женился.
Много лет назад я поклялся, что если бог дарует тебе такое же счастье, то я не
стану препятствовать ему. Во мне нет неприязни к твоему избраннику. При
других обстоятельствах я сам бы настоял, чтобы ты выбрала его. Но мы уже
миновали черту, за которой остались логика и простота. Мы пересекли ее еще
до того, как ты отдалась в руки магов.
У Севайин перехватило горло. Она с трудом произнесла:
- Ты не хочешь бескровного конца. Ты хочешь поставить ногу на грудь
Зиад-Илариоса, хочешь увидеть, как будет умирать его народ. Потому что
они молятся не тем богам. Потому что они считают, что твой отец - ложь и
вымысел.
Мирейн коснулся ее обруча.
- Но ведь это и твой бог, Саревадин.
Она отбросила его руку от себя, разорвав его чары.
- Мой бог - это не твой бог. Мои видения не похожи на твои. Ты
считаешь мою надежду наивной, словно я ребенок, желающий остановить
смерть при помощи лаврового венка и песни. Но ребенок не я, а ты. Образ, по
которому ты пытаешься создать мир, неверен, как неверна и вредна
разрушительная деятельность черных колдунов. Ты слеп, потому что
считаешь врагом единственного человека, который мог бы стать твоим
союзником.
- Асанианская дружба - это дружба змеи: красота снаружи, яд внутри.
Севайин глубоко вздохнула, приказывая себе сохранять спокойствие и
думать. Помнить, что люди умирали за слова менее обидные, чем те, которые
она бросила ему в лицо и которые он воспринял с почти пугающим
спокойствием.
- Отец, - сказала она, - давай предположим, что ты позволил нам
осуществить наш замысел. Это не причинит тебе вреда. Если все получится,
ты станешь основоположником великого мира. Если наш план провалится,
ты скажешь, что мы, дети, убедили тебя с помощью магии и нашего
юношеского безрассудства. И тогда ты сможешь возобновить войну. Ты
знаешь, что победишь. На твоей стороне бог.
- Это мне известно, - сказал он.
- Но у тебя больше нет сына.
Мирейн отступил назад. В свете угасающего дня его лицо казалось
высеченным из камня, а глаза как будто сошли с его портрета: обсидиановые
зрачки, слоновая кость белков и черное дерево кожи.
- Я не могу стать прежней, отец. И не только потому, что эта попытка
может убить меня. Я слишком горда.
- Ты всегда была такой.
- А чья в том вина?
- Моя, - сказал он, - потому что я дал тебе жизнь. - Он не улыбнулся.
- Если моя смерть предрешена, Саревадин, то есть ли у тебя право мешать
этому?
- У меня есть все права. - Севайин подняла белое сияние своей руки,
отбрасывавшее золотые искорки на темное лицо Мирейна. - Вот почему я
смогла пережить превращение. Я уже знала, что такое боль, и многие годы
училась терпеть ее. Но мой сон о твоей смерти - это совсем другое. Умрешь
не только ты, но и мама. Я видела, что она умрет первой. И хотя с тех пор
прошли долгие годы, боль не утихала и не давала мне передышки. Она
становилась все ужаснее. Поэтому я и выбрала путь, сулящий нам хотя бы
крупицу надежды: возможность, что вы останетесь жить.
- И все же, - сказал Мирейн, - если я умру, это обеспечит тебе мир. А
живой я буду лишь противостоять тебе.
- Нет, если я сумею убедить тебя принять мою сторону.
- Зачем? Зачем продлевать агонию, если я могу стать повелителем мира к
завтрашнему рассвету?
- Повелителем мира - может быть. Но Элиан Калириен умрет.
Он тряхнул своей надменной упрямой головой.
- Ты не пророк, Дочь Солнца.
- В этом я пророк, - сказала она.
Воцарилось молчание. Севайин устремила горящий взгляд на Брегалана,
который, подняв голову, упивался ночным ветром. Ее отец казался едва
различимой тенью. Спустя какое-то время Севайин сказала:
- Завтра ты сможешь возобновить свою войну. Я не останусь здесь и не
увижу этого.
- Конечно, не останешься. Беременной женщине не место на поле битвы.
- Дело даже не в доспехах. Ни одни не подойдут мне по размеру, а
времени на изготовление подходящих нет. Но мне предстоит другая битва. Я
должна вернуться назад в Сердце Мира и помешать магам, которые
замыслили заговор против меня.
Она услышала, как отец судорожно вздохнул, но его голос был спокоен.
- Ты же знаешь, что не можешь сделать этого.
- Если у меня будет достаточно силы, то смогу. Маги Асаниана захотят
поддержать меня, чтобы сохранить жизнь своему императору. Некоторые из
твоих магов могут решить то же самое. Им все равно нечего делать, ведь твои
армии прекрасно справляются с войной.
- Совсем наоборот. Мои маги препятствуют асанианским колдунам и
охраняют мою армию от нападения с тыла.
- В этом не будет необходимости, если установится перемирие и все мы
объединимся против заговорщиков.
- Свет и мрак вместе?
- А почему бы и нет?
- Ты не можешь сделать этого.
- Я попытаюсь.
- Не смей. Твой ребенок...
Севайин рассмеялась.
- Ах, какие вы все заботливые! И все же вряд ли кто-нибудь из вас знает,
что может сделать магия с еще не родившимся ребенком.
- Нам это известно слишком хорошо. Сила разрушает растущую душу.
Если телу повезет, оно тоже умрет.
- Человеческая душа. Человеческое тело. А как насчет рожденного в
магии? Как насчет того, кто обладает Касаром?
- Ты хочешь узнать ответ? Значит, ты более чем безумна.
- Разве у меня есть выбор? Иначе они убьют тебя и маму вместе с тобой. А
я по крайней мере могла бы дать тебе возможность встретить смерть в бою.
Мирейн схватил ее.
- Ты не сделаешь этого!
- Ты меня не остановишь.
- Вот как?
Она взглянула в его сверкающие глаза.
- Я сделаю это, отец. Ты не можешь направить всю свою силу на меня и
при этом держать в руках армию и продолжать войну против Зиад-Илариоса.
Я отправила ему послание: если я не появлюсь к рассвету завтрашнего дня,
он не станет придавать значения твоим словам, даже если это будут слова о
мире, и обрушится на тебя, объединив все свои силы. А их у него больше, чем
ты думаешь, отец. Его колдуны вовсе не ослабли, а еще меньше они боятся
защиты твоих магов. Они благодарны за эту милость: она освобождает их от
необходимости заботиться об охране, пока они будут открывать ворота.
Ворота Миров, отец. И адские драконы - это меньшее из того, с чем тебе
придется тогда столкнуться.
Его руки были как сталь, лицо слилось с ночным мраком. У Севайин не
осталось больше страхов. Она использовала вторую возможность. Теперь ей
предстоит увидеть, с каким лицом он встретит предательство.
Мирейн сдавил ее еще крепче. Она сжала зубы, чтобы не закричать от боли.
Внезапно его хватка ослабла, но ее плечи продолжали ныть от пульсирующей
боли.
- Что, если ты останешься здесь, а я - нет? - хрипло спросил он.
Севайин едва осмеливалась дышать. Она не может победить. Мирейн
никогда не откажется от битвы.
Но он мог бы, скажем, отступить. Чтобы собраться с силами. Чтобы пойти
в новую атаку. Да, он мог бы сделать так.
- Я предстану перед этими предателями и положу конец их заговору.
- В одиночку?
- Мои чародеи последуют за мной.
- Но только вместе со мной. Потому что, кроме заговорщиков или членов
гильдии, дорогу туда знаю только я.
Мирейн молчал так долго, что Севайин засомневалась, слышит ли он ее. А
может быть, она зашла слишком далеко? И вдруг, к ее удивлению, он
рассмеялся.
- О, ты действительно вся в меня? Ты заставила меня плясать под твою
дудку, а теперь хочешь, чтобы я плясал вместе с асанианцами?
- И ты способен вынести это?
Он поразмыслил.
- Ради такой причины... наверное, да. Но это будет только перемирием,
Саревадин. Я не окончу войну, пока Асаниан не покорится мне и не признает
меня своим властелином.
- Но сейчас ты нуждаешься в силе Асаниана. Без него ты не сможешь
встретиться с той силой, которая собралась в Сердце Мира. А с ним ты,
возможно, не только выдержишь, но и преодолеешь ее.
- Ты в этом не уверена, принцесса?
- А в чем вообще можно быть уверенным? - Ей хотелось ударить отца.
Он уступал ей, но все равно упрямился, пытаясь командовать там, где
потерпел поражение. - Я поведу вас в Сердце Мира и буду противостоять
нашим врагам вместе с вами.
- Вместе с другими нашими врагами, которые примут нашу сторону. -
Мирейн взял Севайин за руки и взглянул ей в глаза. - Ты поведешь нас, но в
битве участвовать не будешь.
Она отвела глаза и уставилась в землю.
- Если удержусь.
- Уж пожалуйста, удержись.
- Я пойду и буду драться при необходимости. Если ты попытаешься
остановить меня, я буду бороться и с тобой так же жестоко, как с любым
магом. Это моя священная клятва перед лицом бога, который дал тебе жизнь.
Его гнев огнем опалил ее кожу и разум. Севайин выстояла, не пытаясь
ответить ударом на удар, хотя он вынуждал ее к этому. Она просто
отказывалась уступить. И тогда уступил Мирейн. Она продолжала стоять на
своем, опасаясь западни. Он сказал:
- Да будет так, дитя мое. А теперь может ли простой и смиренный
император просить тебя хотя бы о том, чтобы ты поберегла собственного
ребенка?
- Я постараюсь, - обещала она.
Вряд ли этого было достаточно. Но Мирейну пришлось этим
удовлетвориться.
ГЛАВА 24
Севайин, одна-одинешенька, дремала в шатре, стоящем стена к стене с
шатром ее отца. Через дубленую кожу, из которой были сделаны стены
шатра, до нее доносились голоса магов и военачальников. Она ушла с совета,
потому что ее присутствие лишь омрачало их мысли. А она смертельно
устала. Ей пришлось смириться со своим одиночеством. Она слишком устала,
чтобы изображать королевскую наследницу; слишком устала, чтобы думать и
даже чтобы спать.
Шатри стоял на страже возле входа в шатер. Увидев Севайин, он сначала
побледнел, но потом пришел к решению поклониться ей. Это поклонение
было вполне терпимым: от Севайин требовалось только присутствовать здесь
и иногда улыбаться. Позже она объяснила ему, что она не святая и не богиня.
Но сегодня у нее не оставалось сил для этого.
Она лежала на боку, дрожа под меховыми шкурами, и пыталась не слушать
бормотание голосов за стеной. Ребенок был неутомим: даже такой
крошечный, он брыкался как сенель. Ее рука немного успокоила его, сила
Касара заставила притихнуть эту веселую искорку.
Севайин почувствовала на ногах знакомую тяжесть. Родное теплое тело
прильнуло к ней, рука скользнула по груди, поцелуи покрыли ее шею и
остановились в уголке рта. Ребенок подпрыгнул до самого сердца.
Она осторожно повернулась. Хирел, хмурясь, смотрел на нее. Она
нахмурилась в ответ.
- Ты даже одну ночь не можешь прожить без меня?
- Не могу. - Его рука была гораздо нежнее голоса, она провела линию по
щеке Севайин, пригладила ее спутанные волосы. - Они были с тобой
жестоки?
- Мой народ - по-прежнему мой народ. А как ты?
- Я остаюсь Высоким принцем Асаниана.
- Даже несмотря на твою возмутительную женитьбу?
- По указу моего отца ты являешься принцессой первого ранга. Кто
осмелится дурно отозваться о тебе, тот умрет.
- Какая строгость! - Она взглянула на освещенную фигуру мужа. На нем
был черный костюм олениай; облегающий капюшон закрывал подбородок,
резко выделяясь на фоне белой кожи. Его веки были покрыты золотым
порошком. Она коснулась их кончиками пальца. - Тебе не стоило
появляться здесь.
- Я не находил себе места. - Он был сердит, но внезапно рассмеялся. -
У одного глупца хватило наглости заявить, что я стал жертвой суккуба. А я
ответил ему, что нет рабства слаще.
- Надеюсь, что, когда ты это сказал, он был еще жив и мог тебя услышать.
- Мой отец тогда еще не издал указ. - Хирел поцеловал ее и отстранился.
- Вайин, мне необходимо поговорить с твоим отцом.
- Это опасно.
- А что не опасно?
Он встал, поднимая ее за собой. Севайин вздохнула, подумала и подавила
желание возражать ему. Она молча взяла меховую мантию с бархатной
