императору, не смогут отыскать тебя здесь и освободить.
В мозгу Саревана появилась хотя и запоздалая, но почти успокаивающая
мысль. Он поднял голову.
- Мой отец собирался сделать это? Он хотел забрать меня прежде, чем они
убьют меня?
- Но мы опередили его.
- Я мог бы воспротивиться. Я мог бы убить себя сам, чтобы остановить
его.
- Да, ты мог бы. И это оказалось бы огромной жертвой и невероятной
глупостью. Нам удалось избежать этой опасности. Асанианский принц будет
спать до тех пор, пока мы не разбудим его. Тебе же мы предоставляем выбор.
Сареван сидел неподвижно. Все напряглись. Он вспомнил разговор с
магистром гильдии. Случайность? Остатки былого предвидения, о котором
он даже не мечтал?
Вряд ли. Все-таки полного согласия они не достигли. У более молодых
магов под внешним хладнокровием скрывалось пламя протеста. Сареван
натянуто улыбнулся.
- Итак, мы подошли к основному. Вы замыслили это с самого начала, не
так ли? Вы следили за каждым моим движением, управляли каждым моим
вздохом. И все для того, чтобы я в конце концов оказался здесь перед вами.
- Никто ему не возразил. Он откинулся на спинку стула. Он был почти
спокоен и отлично чувствовал себя здесь, в центре событий, ухватив наконец
истину. - А теперь скажите, о храбрые заговорщики, как нам разрешить
дилемму? Есть ли у вас выход? Я могу умереть. Тогда мой отец останется без
наследника. Вы будете защищать Хирела и, когда все будет кончено, даруете
ему царствие в руинах.
- Мы можем убить его, - вмешалась колдунья зхил'ари, - а тебя
оставить в живых. Но мы не сделаем этого.
Сареван содрогнулся. Ему не хотелось умирать. И все же он приготовился к
этому. Он был готов к этому, быть может, с тех пор, как сбежал из Эндроса.
- Итак, Хирел остается жить. Я умираю. Могли бы вы убить меня быстро?
- Нет, - сказал князь Орсан.
Сареван лишился дара речи. Красный князь долго и пристально смотрел на
него. Сареван ответил ему таким же взглядом. Он не мог ничего прочесть в
этих глазах. Происходящее начинало пугать его.
- Править будет только один император, - сказал Орсан спокойным
голосом. - Другой император не разделит с ним трон. Но, - добавил он, -
это может сделать императрица.
Сареван уставился на него с недоверием и почти смеясь.
- И это - верх всех интриг? Даже я знаю, что об этом не стоит думать. Я
могу жениться на любой из принцесс Асаниана, но у императора остаются
сыновья. Если, конечно, вы не собираетесь убить всех. Кажется, их сорок с
чем-то.
- Пятьдесят один, - пробормотал Аранос. - Никто здесь не говорит об
их убийстве, даже мысли такой не было. Как не было и речи о твоем браке с
моей царственной сестрой.
Это был хорошо рассчитанный удар, но Сареван едва почувствовал его.
Если до сих пор в происходящем была хоть какая-то логика, то теперь и она
исчезла. Под упорными взглядами собравшихся он откинулся на спинку
стула. Он всегда быстро соображал. Многие говорили, что чересчур быстро.
Однако еще никогда он не чувствовал себя таким тупым. Ему необходимо
понять, о чем они толкуют. Он не должен ограничиваться догадками. Зха'дан
вскочил на ноги.
- Проклятие, да скажите же ему? Перестаньте мучить его. Скажите ему,
что вы хотите с ним сделать!
Все молчали, Зха'дан хлопнул в ладоши. Сверкнули молнии, и он отпрянул.
Будь для этого подходящий момент, Сареван улыбнулся бы. Но Зха'дан не
дал ему времени.
- Это ты, дурак. Ты будешь императрицей.
Сареван взорвался от хохота.
Но никто не засмеялся вместе с ним. Тишина была оглушительной. Его
веселье померкло и улетучилось.
- Это нелепо, - сказал он. - Я знаю, преображение возможно, хотя это
трудно представить. Но вы не можете...
- Мы знаем, что можем, - сказал магистр гильдии. - Такое уже делалось
прежде. Так случилось со мной.
Это было не просто нелогично. Это было безумием. Пораженный Сареван
сумел выговорить только:
- Зачем?
- Это было проверкой моего мастерства. Не самой великой и опасной, но
достаточно великой и опасной, к тому же нелегкой для разума.
Сареван закрыл глаза. Когда он снова открыл их, ничего не изменилось. Он
подумал о женщине, которой мог бы остаться магистр. Он подумал о
девушке, которой мог бы стать Хирел, но это не принесло бы желаемого
результата из-за его пятидесяти братьев. И наконец, он подумал о себе, о
долговязом полукровке с орлиным носом, достаточно привлекательным для
мужчины, но в роли женщины...
Сареван вцепился руками в стул и сжал его так, что дерево затрещало. Он
не мог отвести глаз от магистра, иначе лишился бы остатков мужества.
- Это нелегко, - сказал магистр. - Это больно. Очень больно во время
превращения и после него. Но пророчества показали нам достоверно. Если ты
сделаешь это, если ты выйдешь замуж за Хирела Увериаса и родишь ему
ребенка...
Он продолжал говорить, но Сареван перестал слушать. Это было даже хуже
смерти. Даже хуже потери магической силы.
- Женщиной быть не так ужасно, - сказала колдунья зхил'ари. Ее глаза
блестели не то гневно, не то насмешливо. - Намного ужаснее быть
мужчиной. Оставаться мужчиной и править развалинами.
- По крайней мере я мог бы...
У Саревана перехватило горло. Он никогда не был похож на асанианцев,
которые каждый день благодарят богов за то, что они не сделали их
женщинами. Ему было известно, что женщины - такие же существа, как и
мужчины. Они не всегда так слабы, как принято считать, и не все из них
просто хорошенькие дурочки, которых мужчины балуют и оберегают. Он
знал свою мать, долгие часы провел с женщинами из ее гвардии. Он даже был
с одной из них. Почти. Он стал ею, когда, проникнув в разум Лиави, разделил
с ней бремя появления на свет ее дочери.
Но действительно стать одной из них, предстать в этом обличье перед
отцом, матерью и родичами, перед всей империей... евнух не мог бы править.
Именно это они собирались жестко и прямо довести до его сознания.
- Это ложь, - сказала колдунья, с оскорбительной легкостью читая его
мысли. - Ты будешь женщиной целиком и полностью, во всех отношениях.
Ты объединишь империи, ты уменьшишь разрушение.
- Но остановить его мне не удастся.
- То, что уже началось, - да, но после войны останутся не одни только
руины. - Она скрестила руки на груди. - Никого не удивит твой отказ. Что
бы ни случилось, ты будешь жить. И тебе не придется жить искалеченным.
Мысль, уже не раз приходившая в голову Саревану, но безжалостно
исковерканная. Он сверкнул глазами.
- Я уже и так искалечен. А быть женщиной - это все что угодно, но
только не увечье. Но я не создан для того, чтобы стать женщиной.
- Мы можем это проверить, - сказал Орсан.
Сареван подскочил.
- Ты? Даже ты согласился бы на это?
- Именно я это предложил, - сказал Красный князь.
Сареван обессиленно упал на стул. Когда он проснулся, лишенный своей
силы, ему казалось, что весь мир рухнул. Но он и не подозревал, что этот мир
может рухнуть снова. А потом еще раз. И еще. Не ожидал он и того, что отец
его матери, его наставник и учитель, его кровный родственник собственными
руками разорвет мир на мелкие кусочки.
- Почему ты считаешь, что это будет столь ужасно? - поинтересовался
Аранос. - Ты мечтал найти решение задачи. А решение довольно простое.
Ты получишь свою империю и свой мир. Ты получишь моего брата, которого
любишь.
- Согласится ли он? - спросил Сареван. - Захочет ли он меня?
- Как ты можешь узнать, пока это не свершится?
- Я могу спросить у него.
- Нет, - сказал Аранос. - Это не входит в нашу сделку. Ты, и только ты
можешь выбирать. Никто не сделает это за тебя.
Сареван горько засмеялся.
- Вот до чего дошло, а? Я, и только я. Мужество или трусость. Мир или
война. Жизнь или смерть. Вы думаете, что знаете, чего хотите от меня. А так
ли это? Даже ты, магистр... разве ты знаешь?
- Да, - твердо ответил магистр. - Мы не принуждаем тебя. Это
непростая магия и ужасная боль. Все твое тело будет разодрано на кусочки и
составлено заново. То же самое произойдет с твоим разумом и с твоей душой.
Ты пройдешь сквозь солнечное пламя, медленно, невыразимо медленно, не
зная благодатного забытья.
Сареван невольно содрогнулся. Но он сказал:
- Вы говорите, что Хирел будет жить.
- И твой отец тоже, - произнес маг, который все это время хранил
молчание.
Сареван обернулся и взглянул на него. Маг говорил правду. Он сказал это
без радости, как будто из чувства долга, ради самой правды. Но он был
слугой тьмы. От его взгляда волосы на затылке встали дыбом.
В этом взгляде таилось что-то чужое. Тьма. Холод, не знающий солнечного
тепла. И вплетенное в этот мрак одобрение, которого Сареван никак не
ожидал увидеть. Маг мирился с тем, что Солнцерожденный останется жив,
если равновесие вновь установится.
- Ты лжешь, - сказал Сареван голосом, напоминавшим тихое рычание.
- Но только не в этом, - возразил Байран, светлая сторона темной тени,
не лгавший никогда. Мирейн останется жив. Хирел будет жив. Война
кончится. Такой ценой. Такой дорогой ценой.
Сареван сжался. Вот оно, его прекрасное гордое тело, только-только
проснувшееся для наслаждения объятиями женщины, единственной
женщины из всех существующих, которая все еще могла стать его женой и
его королевой. Он гордился этим больше всего на свете, если не считать его
магической силы, которую потерял. Так неужели он должен потерять еще и
это? Останется ли у него хоть что-нибудь?
Мирейн. Хирел. Две объединенные империи. Ребенок. Они обещали это.
Плоть от плоти.
Даже если это будет плоть женщины. Он не боялся этого. Однажды он уже
родил ребенка.
Все ждали. Сареван мог прочесть их мысли. Даже темного мага. Они не
станут презирать его, если он откажется от выбора. Орсан никогда не
испытывал этого, да и никто из них не испытывал. Магистр, с которым это
произошло, когда-то был женщиной и прошел в глазах мира путь от мень-
шего к большему.
Сареван снова встал. У него подгибались колени, и он напряг их, найдя
опору в своем ужасе. От него требуют слишком многого. Он не способен на
это. Он принц королевской крови, опытный воин. Он готов умереть за свою
империю. Готов даже пойти на предательство ради ее спасения. Но в нем нет
самоотречения святых, чтобы пожертвовать всем, что у него есть, и
продолжать жить по-другому. Смерть пугала его, но она была концом. А это...
- Я полагаю, - произнес его язык, спотыкаясь и заплетаясь, - что вы
должны сделать это сейчас же, пока никто из нас не струсил.
Будь проклят его язык. Будь проклят. Никто не улыбнулся. Никто не
выглядел торжествующим. Орсан встал, и Сареван понял, что никогда еще не
видел деда таким старым, дряхлым и беспомощным.
- Мы сделаем это сейчас, - сказал он.
Саревана привели в пустую комнату с высоким потолком. Все окна
распахнуты, впуская холодный воздух. В центре каменный пол: плита из
камня рассвета покоилась на основании из камня ночи. Здесь камни света и
мрака существовали в равновесии. С Саревана сняли одежду, расплели
косичку и тщательно расчесали волосы; выпутали из его бороды золотые
побрякушки, вытащили изумруды из ушей, сняли с шеи обруч. Он лежал на
столе, обнаженный, как в день появления на свет, не чувствуя ни
напряжения, ни колебания. Он лишь слегка вздрагивал. Его кожа,
приготовившаяся к прикосновению холодного камня, не ожидала, что
почувствует тепло, как в жаркий солнечный день. Камень рассвета узнал, кто
был его предком; хотя стоял уже светлый день, он начал мерцать и вспыхнул
во всем великолепии утреннего неба.
Благословенное забытье не раз спасало Саревана, но теперь ему было
отказано в этом. Его разум кричал и боролся, не в силах найти пути к
спасению. Его тело безвольно лежало там, куда его поместили. Он даже не
мог взмахнуть рукой в прощальном жесте.
Маги стояли вокруг него, образовав круг теней на фоне яркого света,
льющегося из окон. Одна из теней наклонилась. Дед очень нежно поцеловал
его в лоб. Они не обменялись ни словом.
<Останови меня, - пытался взмолиться Сареван. - Не дай мне сделать
