прилегающих улицах и даже у самого входа в храм громоздилось все, что только
могло понадобиться при богослужении. Подобно тому как в наши дни вокруг
церквей и в притворах соборов к услугам святош устраиваются настоящие базары
предметов благочестия, так и во времена Христа торговцы предлагали вниманию
богомольцев предписываемые законом жертвы. Теперь это разнообразный
ассортимент свечей, образков, четок, всяких реликвий, листовок с текстом
пламенных молитв, религиозной литературы и прочей чепухи, которую ловкие
торгаши всучивают наивным людям, верящим в то, что им будут отпущены грехи.
Тогда же это были голуби для жертвоприношений бедняков и стада быков и овец
для жертвоприношений богачей. Заклание ягненка совершалось только на пасху.
Иудеи, жившие в отдаленных городах и приходившие в Иерусалим один раз в год,
сберегали весь запас своего благочестия для этого великого религиозного
праздника. И уж тогда они одним махом исполняли обеты, накопившиеся за все
двенадцать месяцев, и совершали разом все молитвы. С тех пор, как видите,
мало что изменилось.
Чтобы составить себе представление о том, что творилось на пасху вокруг
Иерусалимского храма, достаточно побывать в парижском Пантеоне во время
праздника в честь святой Женевьевы.
Это был самый настоящий базар, где было все, вплоть до менял - даже в них
не ощущалось недостатка. По библейскому предписанию (Исход, глава 30, 11-16)
каждый должен был платить священникам "на выкуп за душу свою". Однако после
римского завоевания иудейские деньги стали редкостью, и большинство
паломников располагало лишь монетами с изображением цезаря. Разумеется,
такие деньги немыслимо было подносить господу богу. По сему случаю еврейские
священники устроили при входе в храм меняльные конторы. Видать, тогдашние
священники были не дураки! За право мены они взимали серебряную монету,
которую прикарманивали без всякого зазрения совести.
И вот туда явился Иисус в сопровождении своей свиты.
- Вот так штука! - пробормотал Симон-Петр, тараща глаза.- Да тут немало
деньжат на столах! И подумать только, что у нас нет ни гроша.
- А быков-то сколько, а баранов! - прибавил Андрей.
- Да, кстати пришелся бы ягненочек на наш вертел! - размечтался
Варфоломей.
- Я охотно занялся бы парочкой голубей,- многозначительно произнес Иоанн.
Шестеро бродяг переглянулись.
- Внимание! - сказал Иисус,- И берегитесь давки! С этими словами он
схватил связку веревок и словно одержимый бросился в самую гущу торговцев.
Лихо орудуя ногами, он перевернул прилавки менял, так что их деньги со
звоном покатились на землю. В то же время он чем попало колошматил быков,
баранов, овец и ягнят, которые с мычанием и блеянием пустились от него
наутек. Что же до голубей, с которыми Иисус был в родстве по отцовской
линии, то он ломал их клетки, крича во все горло:
- Вон отсюда, бесстыжие торгаши! Вы оскверняете обитель молитв! Вы
превращаете её в воровской притон!
Тут началась потасовка. Если бы Иисусу пришлось отбиваться одному, ему бы
здорово досталось, торговцы как следует намяли бы ему бока. Один человек,
как бы силен он ни был, не может противостоять в рукопашной схватке сотням
разъяренных торговцев, окруженных сочувственно расположенной толпой. И
напротив, шайке проходимцев, учинившей описанный в евангелии скандал,
нетрудно было увеличить панику, ничем особенно не рискуя. Нет сомнения, что
именно так все и произошло.
Иисус взял на себя труднейшую часть этого блистательного предприятия, а
пятеро его друзей, поддержанные другими бродягами, с которыми они свели
знакомство уже в Иерусалиме, помогали ему.
Повод к такому скандалу был придуман недурно.
Между нами говоря, это был всего лишь предлог. И вот почему я так думаю:
Иисус был богом, с этим я не спорю; будучи богом, он обладал даром
провидения, а обладая таким даром, он знал наперед, что христианские
священники будут торговать предметами благочестия всюду в своих церквах,
точно так же как это делали иудейские священники на пороге Иерусалимского
храма. Являясь богом, Иисус жив и теперь, и он всемогущ - это не подлежит
сомнению. Живя, он наблюдает в нынешних христианских священниках ту же
коммерческую жилку, что и в иудейских священниках тех времен. И если
всемогущий Иисус тем не менее не повергает в прах продавцов четок и ладана,
наводняющих своим товаром притворы церквей, следовательно, он считает, что
торговля не оскверняет его священного дома. Имея в виду божественность
Иисуса, его провидение, его вечность и его всемогущество, следует с
несомненностью заключить, что сын голубя просто-напросто разыграл комедию,
выставив из Иерусалимского храма торговцев под тем предлогом, что в
священном месте якобы не следует торговать предметами благочестия.
Все дело заключается в том, что Иисус хотел снискать себе известность в
столице Иудеи, а заодно и добыть денег и съестного для своих учеников.
Когда ошеломленная толпа несколько оправилась от удивления, некоторые
обратились к бесноватому бродяге с вопросом, зачем он так поступил.
- Зачем?! - гордо ответил Христос,- Разве я обязан отчитываться перед
вами? Я же мессия, черт подери!
- Мессия? - изумились люди.- А как ты можешь это доказать?
- Да очень просто: стоит вам разрушить сей храм, и я берусь воздвигнуть
его в три дня.
- Вот так здорово! - вскричали иудеи.- Храм этот строился сорок шесть
лет, а ты можешь воздвигнув его за три дня? За кого ты нас принимаешь?
(Иоанн, глава 2, стихи 18-20).
- Я от своих слов не отказываюсь,- ответил Иисус.- Кто желает заключить
пари?
На этот раз слова Христа были встречены гробовым молчанием. Слово
восторжествовало, и для этого ему даже не потребовалось творить чудо.
Надо полагать, что ради удовольствия поспорить никто из присутствующих не
стал бы разрушать священный храм. К тому же у них не было при себе
необходимых инструментов. И наконец, уничтожение общественных зданий
каралось
законом.
Что же касается менял и торговцев баранами, то у них были заботы
посерьезней, чем выяснять, чего стоило хвастовство нашего героя: одни
подбирали свои монеты, другие пустились вдогонку за разбежавшейся скотиной.
Воспользовавшись замешательством, вызванным его невероятным гонором,
Иисус скрылся в толпе и присоединился к своим ученикам, которые, надо
думать, зря времени не теряли.
Глава 21.
Никодим.
Между фарисеями был некто, именем Никодим, один из начальников иудейских.
Он пришел к Иисусу ночью, и сказал ему:
равви! мы знаем, что ты учитель, пришедший от бога; ибо таких чудес,
какие ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним бог.
Иоанн, глава 3, стихи 1-2
Вы, вероятно, помните о посольстве фарисеев, которое синедрион направил к
Иоанну Крестителю. Вы помните, что делегаты возвратились в Иерусалим с
твердым убеждением, что пожиратель саранчи с берегов Иордана не в своем
рассудке.
Так вот, в интересах истины я должен признать, что один из фарисеев
мучился сомнениями. Он никому ничего не говорил, но, вернувшись вечером
домой, поставил перед собою целый ряд вопросов.
- Кто он, этот Иоанн? Обыкновенный сумасшедший? Или на нем действительно
благодать божья? Может быть, это шут гороховый, который плетет всякий вздор?
А возможно, он всамделишный пророк? Но он это отрицает, отрицает и то, что
он Илия. Он выливает ушаты воды на головы людей и объявляет о приходе
господина, у обуви которого он, по его словам, недостоин развязать ремень.
Пришел ли уже этот господин? Придет он или не придет? Можно ли верить этому
Иоанну или нельзя? Следует ли мне доложить куда надо, чтобы этого молодчика
засадили в дом для умалишенных? Или же я должен отправиться к нему и пасть
перед ним, умоляя окропить мой затылок иорданской водицей?
Наш фарисей был в полнейшей растерянности. Звали его Никодим. Имя его
стало нарицательным: когда хотят кому-нибудь сказать, что он дурак, обычно
говорят: "Ну и Никодим же ты!"
С тех пор как Никодим увидел Иоанна Крестителя, он был словно на иголках.
Он украдкой поглядывал на своего камердинера, на садовника, на повара и
думал:
- Что, если это мессия? Он у меня в услужении, а я, быть может, недостоин
даже развязать ремень у его обуви...
Потом, внимательно присмотревшись к своему слуге, он думал про себя:
"Эх, Никодим, Никодим! Ну зачем же мессия стал бы являться в такое время?
Никогда ещё вера в бога не процветала так, как теперь, никогда люди не были
столь набожны. Ежегодно на праздник пасхи храм до отказа набит паломниками,
стекающимися со всех концов Иудеи. Нет, вера умирать и не собирается,
значит, мессия придет позднее".
Ночью, когда Никодим ложился в свою уютную постель, душу его опять
начинали терзать сомнения, и он засыпал с мыслью об Иоанне Крестителе.
С тех пор жизнь нерешительного сенатора стала невыносимой (между прочим,
Никодим по совместительству был членом иудейского сената).
И вот, когда Иисус устроил в храме вышеописанную вакханалию, Никодим,
прослышав об этом, был поражен и усмотрел в случившемся целый ряд совпадений
с пророчеством Иоанна Крестителя.
- Человек, опрокидывающий прилавки менял,- думал он,- разумеется,
особенный человек, и не каждый отважится развязать ремень у его обуви.
И он в который уже раз поставил перед собою следующий вопрос: может быть,
это и есть мессия?
Никодим решил на всякий случай справиться у самого Иисуса, уж не о нем ли
возвещали пророки.
Однако, хотя господину Никодиму не терпелось разрешить свои сомнения, он
отнюдь не хотел себя компрометировать:
он дождался ночи и только тогда отправился к Иисусу с визитом.
Ему удалось-евангелие не указывает, каким образом,- обнаружить
местожительство нашего бродяги, и он постучался в его дверь.
Считая себя дипломатом, Никодим не начал разговора с расспросов. У него
был план все выведать у плотника, вызвав его самого на откровенность.
Никодим поклонился Иисусу до земли и назвал его "равви".
У иудеев было два слова, оба начинавшихся на "ра", причем одно выражало
высшую степень почтения, а другое, наоборот, было самым сильным
ругательством. Слова эти - "равви" и "рака".
Назвать человека "равви" было равносильно величайшей похвале, назвать
человека "рака" это было, пожалуй, хуже, чем публично отхлестать его по
щекам.
- Равви,- медоточивым голосом обратился к Иисусу Никодим,-мы все знаем,
что вы учитель, пришедший от бога, чтобы учить нас. Весь Иерусалим в один
голос прославляет чудеса, которые вы творите ко всеобщему нашему
удовольствию. А раз вы творите чудеса, это значит, что с вами бог.
Ну не восхитительна ли дипломатия лукавого сенатора? К тому времени Иисус
ещё не сотворил в Иерусалиме ни одного чуда. Пока что в его активе значилась
лишь история с претворением воды в вино в пьяной компании в Кане - ловко
сработанный трюк, изрядно посмешивший неверующих назаретян. Во всяком
случае, если этот фокус и был чудом, слухи о нем до столицы не дошли.
Никодим ничего о нем не знал, но, чтобы сразу же заручиться симпатией
Христа, он считал, что для начала будет неплохо, если он ему тонко польстит.
Однако Никодим имел дело с сильным противником.
Иисус подбоченился и ответил:
- Вы очень милы. Но я знаю, зачем вы пришли сюда: вам хочется получить
точные сведения о моей миссии. Однако, друг мой, чтобы узреть царство божье,
сначала надо взять на себя труд родиться сызнова.
Ответ, как видите, довольно туманный. Никодим пребывал в полнейшем
