- До башни далеко,- покачал головой Торопец. - Она за поясом кратеров.
Поедем туда утром, в шесть ноль-ноль. Возьму у приятеля луноход.
- Поедем,- обрадовалась Зойка. Она все еще держала в руках часы Сергея.-
Мне кажется, эти часы... словно живые. От них исходит какое-то тепло.- Она
внимательно посмотрела на часы, и вдруг словно тень набежала на ее лицо.
Откуда бы ей взяться?
Девушка захлопнула крышку часов и протянула их Сергею. Лицо ее было
бледным.
- Что случилось? - спросил он.
- Ничего,- покачала она головой.- Устала я сегодня. Плясала много. Есть
такая примета: много веселья - к печали.
Они подошли к гостиничному подъезду.
- Знаешь, Сережа,- нарушила она паузу.- Не тянет меня завтрашняя
прогулка.- И убежала.
Резкая перемена в поведении девушки озадачила и огорчила Торопца. "И
впрямь, видно, устала. Заеду к ней завтра, как договорились",- решил Сергей
и отправился добывать луноход.
Рано утром он лихо остановил машину у входа и, игнорируя лифт, бегом
спустился на одиннадцатый этаж, где жила Зойка. Перед ее дверью замедлил
шаг, достал часы, щелкнул футляром. Без минуты шесть. Постучал пальцем -
ответа не последовало. Тихонько толкнул дверь - она оказалась незапертой.
- Зоя! - позвал он, заглядывая в комнату. В номере никого не было.
Постель - в полном казенном порядке. Ровно натянутое одеяло и пышно взбитая
подушка говорили о том, что Зойка, по-видимому, не ложилась. Или поднялась
совсем рано, тщательно застелила постель и ушла. Но куда?
Сергей присел к столу и попытался сосредоточиться. Что зацепило его
сознание, когда он только что открывал часы? Цвет циферблата! Он был
фиолетовый! Последней туда смотрела Зойка, вчера вечером. Значит, в тот
момент настроение ее стало прямо-таки убийственным. Но почему? Он достал
часы, машинально открыл футляр... и хлопнул себя по лбу: остолоп! Как он
сразу не догадался! С внутренней стороны крышки на него глядела улыбающаяся
Женевьева. Ее-то, наверное, и увидела Зойка. Ревность, старая, как мир,
ревность!
Мысль работала четко, как на экзамене. Только бы Зойка осталась на Луне,
тогда он так или иначе ее отыщет. А вот если улетит...
Единственные ворота с Луны во внешний мир - космопорт. Ближайший корабль
стартует в 6.15. Луна - Земля...
Он сунул злополучные часы в карман и выскочил из номера, хлопнув дверью.
Расталкивая редких в эту пору прохожих, ринулся к луноходу. Двигатель мигом
взревел, словно чувствуя нетерпение водителя.
Он нажал стартер и на предельной скорости помчался по узкому лабиринту
старого города, больше полагаясь на чутье, чем на знание маршрута.
Выбравшись на скоростную трассу. Сергей выжал из машины все, что мог, и
вскоре вдали показались знакомые ажурные башни космопорта. Ворота уже
начали сдвигаться - верный признак того, что сейчас с космодрома стартует
очередная ракета. Луноход влетел в ворота, едва не задев их.
Корабль стоял, готовый к старту, отсвечивая свежей кобальтовой краской.
Рядом возвышалась стойка на гусеничном ходу, кабина с последними
пассажирами готовилась к подъему наверх. Выскакивая из машины, он успел
заметить, как за прозрачной стенкой лифта мелькнуло Зойкино лицо. Когда он
подбежал, кабина плавно тронулась. Не раздумывая, Торопец дернул аварийный
стоп-сигнал. Кабина замерла, дверцы раздвинулись, и он шагнул внутрь.
- Вы? Ты? Здесь? - выдохнула Зойка.
Сергей взял ее за руку:
- Выходи.
- И не подумаю,- вырвала она руку.
- Молодые люди,- благожелательно улыбаясь, вступил в разговор старичок в
новомодном галстуке. Может быть, вам лучше выяснить отношения там, снаружи?
- Что случилось? Лифт неисправен? - загремел в переговорной мембране
зычный бас капитана.
- Спасибо за добрый совет,- поклонился Торопец старичку и силком вытащил
упиравшуюся Зойку из кабины.
- Ну и что дальше? - спросила она.
- Как договорились,- сказал Сергей.- Поедем, покажу Луну.
- У тебя уже есть кому показывать,- поджала губы Зойка.
- Ты о той женщине, которая... Она мне только друг. Зойка иронически
хмыкнула.
- Не веришь? Смотри.- Сергей вытащил часы, размахнулся и с силой шмякнул
их о бетонную плиту космодрома.
- Сумасшедший,- покачала головой Зойка.- Такую редкую вещь уничтожил.
...Да, никто из землян не знал, по какой причине болезнь безумия,
охватившая вдруг Тристаун и его окрестности, сошла на нет, а виновник
трагедии так и не успел связаться со своими сородичами. События развивались
следующим образом.
Выбрав момент, когда в лавке никого не было, часовщик запер входную
дверь, затем поставил мыслепередатчик на подоконник, принес стул и сел у
окна, чтобы удобнее было наблюдать. Несмотря на жаркий день, на улице было
оживленно.
Забавные они существа, люди. Столько лишнего делают, столько
нерационального, мельтешат, суетятся по пустякам, а то и вовсе без повода.
Бездну умственной и психической энергии затрачивают на бессмысленные
эмоции...
На перекрестке, видном из окна, остановились две женщины. И ведь
говорят-то наверняка о всякой ерунде, а сколько пыла, сколько страсти!
Можно подумать, решают, менять ли термоядерный режим Центральной звезды,
которую они именуют Солнцем. И главное, улыбаются!
Как ни странно, улыбка была самым трудным из всего, чему пришлось
научиться ему на Земле. Ни одна другая раса не умела улыбаться. Часовщик,
запершись, часами отрабатывал перед зеркалом улыбку, прежде чем она стала
более-менее походить на естественную. Бессмысленное растяжение лицевых
мышц! Столь же бессмысленное, как и другие действия этих странных и
непонятных созданий.
Впрочем, часовщик адаптировался в Тристауне довольно удачно. На жизнь
хватало, аборигены относились к нему доброжелательно, а одна из соседок,
женщина положительная, явно симпатизировала седобородому мастеру, никак не
подозревая, что скрывается под его личиной. Она зачастила в лавку,
приносила местные кушаний, собственноручно приготовленные, вела долгие
разговоры о тяготах одинокой жизни и прелестях жизни совместной. Однажды
она привела свою дочь Марту, бойкую девочку лет шести. Та понравилась
часовщику, он даже погладил ее по голове.
После каждого визита соседки часовщику приходилось выбрасывать
принесенную еду в сточную канаву. Питался он световой энергией,
непосредственно усваивая ее.
Да, в смысле питания люди безнадежно отстали от его сородичей. Какое,
однако, это могло иметь значение? Их расу должна вытеснить более
жизнестойкая, именно они - самосовершенствующиеся киберы с абсолютной
свободой действий...
Решено. Он включил передатчик. Поначалу за окном ничего не изменилось.
"Все правильно, необходимо определенное время релаксации",- подумал он.
Один прохожий напомнил ему высокого плечистого курсанта Звездной
академии. Великолепный экземпляр! Он уже далеко. И конечно, трясется над
часами - драгоценным подарком, который был синтезирован за несколько
минут...
Часовщик почувствовал на мгновение нечто вроде жалости, но тотчас подавил
это чувство. Слабый уступает сильному, сильный - еще более сильному. Таков
закон космоса.
А хорошо он тогда придумал в последний момент - сделать на крышке часов
портрет этой женщины. Иначе курсант мог - мало ли - подарить их
кому-нибудь, просто продать. А теперь часы стали как бы именными...
Между тем на улице что-то изменилось. Люди с недоумением поглядывали друг
на друга. "Ага, начинается",- подумал часовщик, усаживаясь поудобнее.
Разговор двух дам на перекрестке, казалось, достиг высшего накала - так
они жестикулировали и разевали рты. Но вот движения их замедлились, стали
какими-то сонными. И вдруг одна вцепилась другой в волосы, с силой дернула.
От неожиданности та уронила наземь сумку. Оранжевые апельсины покатились по
асфальту. Прохожие переступали через них, кто-то бросился подбирать, другой
с улыбкой подошел к дерущимся женщинам, пытаясь их урезонить. Тогда обе в
слепой ярости накинулись на миротворца.
"Все верно,- подумал мнимый часовщик.- Начинается с озлобления, потом
переходит в панический ужас..."
Вскоре у перекрестка завязалась жестокая потасовка. Толпа разбухала,
заполнила весь тротуар, выплеснулась на проезжую часть. Образовалась
пробка. Под непрерывное гудение машин хаос продолжал нарастать.
Через какое-то время появились силы порядка. Однако люди в форменных
мундирах, вместо того чтобы утихомирить страсти, сами полезли в драку,
ожесточенную и бессмысленную.
Часовщик потер руки - жест, заимствованный у землян. Пока все шло как
нужно. Один из обезумевших людей, валявшийся под самым окном часовой лавки,
вдруг рывком поднялся, придерживаясь за стену, и стал оглядываться, словно
и улицу, и дома, и все остальное видел впервые. Лицо его выражало ужас. В
следующее мгновение он издал пронзительный вопль, проникший сквозь двойные
стекла, и помчался по улице, выставив вперед руки, словно слепой.
"Прекрасно, начинается этап клаустрофобии, боязни замкнутого городского
пространства",- отметил про себя часовщик.
Вскоре к первому беглецу присоединился второй, затем третий... И вот уже
толпы людей в разорванных, окровавленных одеждах, с вылезающими из орбит
глазами, давя друг друга, ринулись прочь из города. Именно на этот эффект и
рассчитывал часовщик. В считанные минуты вся видимая из окна часть города
опустела. Острый взгляд часовщика замечал валявшиеся на асфальте оторванные
пуговицы, пятна свернувшейся от жары крови, вырванные клочки одежды,
раздавленные детские игрушки, сумки, портфели...
Часовщику захотелось пройтись по улицам, посмотреть плоды своей работы.
Если там не осталось никого, значит, мыслепередатчик действует на всех
людей без исключения и можно вызывать на Землю десант сородичей.
Он ступил на размягченный асфальт, сделал несколько шагов. Странно и
непривычно было идти по опустевшему городу. Что делать, смена расы на
планете никогда не проходит безболезненно - это было ему известно. Зато
здесь в скором времени воцарятся его сородичи, благо для воспроизводства
себе подобных материала достаточно - металлов, руды, любых химических
элементов. Хватает и источников энергии.
Часовщик дошел до перекрестка, свернул за угол. Дальше начинался старый
город. Древние здания, храмы, уцелевшие еще со средних веков, стояли
безмолвно, взирая на мир пустыми глазницами выбитых окон: видимо, безумие
бушевало здесь еще сильнее. Осколки стекла похрустывали под ногами, звук
казался оглушительным в тишине.
Дело сделано. Можно, пожалуй, сбросить оболочку - в Тристауне, похоже, не
осталось ни одного живого человека.
Часовщик принялся расстегивать пиджак, с которым на людях никогда не
расставался. Повертев одежду в руках, небрежно набросил ее на афишную
тумбу. Затем водрузил туда же галстук и пубашку. Только руки и голова были
у него человеческими. Вместо тела - невообразимая мешанина из транзисторов,
реле и других деталей, которым в человеческом языке не было названия.
Избавившись от одежды, часовщик двинулся дальше. Возникло странное
ощущение, будто за ним кто-то следит. Оглянувшись, он никого не заметил,
однако странное ощущение не исчезло. Чтобы избавиться от назойливого
чувства, он нарочно медленно повернулся и зашагал назад. Шел, механически
поворачивая голову то влево, то вправо. Память фиксировала картины
разрушения и полного безлюдья. Впоследствии пригодится для центрального
информария, расположенного на Главной планете. Каждый разведчик вносил туда
свою лепту.
В это мгновение цепочка мыслей часовщика прервалась: между двумя домами,
соединенными полукруглой аркой, мелькнула тень. Кошка, собака? На животных
действие мыслепередатчика не распространялось. Не обладая разумом, они,
конечно, никак не могли воспрепятствовать колонизации Земли.
Против собственной воли он подошел к арке. Дома были настолько похожи,
что казались близнецами. Старинной кладки, составленные из огромных, грубо
обтесанных камней, они, казалось, источали полнейшее равнодушие к
разыгравшимся событиям. Из распахнутого окна на четвертом этаже свисала
кукла, удерживаемая зацепившейся за что-то лентой. Ветерок слегка шевелил
