звездами, с суперзвездами - а ты знаешь, что я льщу только при крайней
необходимости, - но ничего подобного я никогда не видел. Ты была просто
- ужасна!
- Извини, но...
- Да, да, да! Секс, наркотики, тусовки. Думаешь, я не понимаю? Ты
ходишь в лучшие клубы, уходишь оттуда с красивыми мальчиками, делаешь с
ними что тебе нравится. - Джейн терпеливо слушала. - Поверь, киска, я
все это прекрасно понимаю. Но послушай меня. Твои богатство и
сомнительная известность получены в кредит. Они тобой не заслужены и
держатся на ожиданиях. Все это может исчезнуть в один миг. Это все равно
что мчаться на машине, наращивая скорость. - Он значительно поднял
брови. - Ты бодра и переполнена энергией. Выглядишь чудесно. Веселишься
как никогда в жизни. Но рано или поздно врезаешься в дерево. И тогда
приходится платить по всем счетам. Понятно я говорю?
- Д-да, - тоненьким голоском проговорила Джейн.
- Ну и хорошо. Пойди теперь домой и отоспись.
- Коринд, я пошла бы, честное слово. Но я договорилась с фатой
Инколоре...
Глаза Коринда блеснули. Он стукнул тростью по полу и повернулся на
каблуках. Через плечо крикнул:
- Эй, кто-нибудь, сократите путь для фаты Джены, у нее важная встреча
в городе.
Несмотря на все колкости, Коринд был в сущности очень милый. Жаль,
что пришлось его обидеть. Джейн надеялась, что он не стал ее врагом. Эта
мысль беспокоила ее всю дорогу до Триденты.
***
Вход в резиденцию Инколоре - а точнее было бы сказать, в физическую
составляющую проекции резиденции Инколоре на данную местность - был
скромен и малозаметен. Дверь открылась от одного прикосновения и
бесшумно закрылась за ее спиной. Джейн неуверенно прошла через
полутемный вестибюль-пристройку и вступила в удивительную галерею. Здесь
витали тени, и величественные своды смыкались высоко над головой,
теряясь в полумраке. Вдоль серых гранитных стен высились стройные ряды
белых колонн, слабо светящихся в серой дымке. Сначала Джейн думала, что
эти колонны мраморные, но, прикоснувшись к одной из них, почувствовала
тепло и живую гладкость слоновой кости.
В изумлении она снова посмотрела вверх, на своды, и у нее голова
пошла кругом: она поняла, что стоит внутри грудной клетки какого-то
гигантского существа, чьи отполированные ребра послужили каркасом
гранитной постройки. Как могло существовать такое животное? Как его не
раздавила собственная тяжесть? Откуда бралось столько пищи, чтобы
прокормить его? У него, наверное, был замедленный обмен веществ.
Наверное, оно двигалось мучительно медленно, и проходили столетия, пока
у него мелькала мысль, тысячи лет, пока оно делало еле заметное
движение.
- Вот и ты!
Фата Инколоре энергичным шагом вышла в коридор, натягивая перчатки.
- Пошли?
- Пошли. Почему бы и нет? - Джейн продолжала с любопытством глядеть
на колонны. Она не могла от них оторваться. Инколоре заметила это.
- Моя прародительница.
- О! - Джейн последовала за хозяйкой в крытую террасу за правым рядом
колонн. Оттуда они на открытом лифте, где тоже было полутемно, поднялись
в верхнюю галерею. Узкий коридор вел в еще более глубокую тень. С каждым
шагом они все дальше удалялись от входа.
- Я думала, мы куда-то хотели пойти, - сказала Джейн.
- Да. В то место, которое я хотела тебе показать.
- Вы не попросите кого-нибудь сократить путь? Инколоре шла впереди -
серый силуэт в любую минуту мог затеряться среди теней. Она шла быстро,
длинными шагами, и Джейн приходилось бежать, чтобы не потеряться.
- В этом нет необходимости. В моем доме есть двери, ведущие куда
угодно. Куда мне надо.
Она остановилась, вытянув руку, и оглянулась через плечо. Ее глаза
светились, как у хищника, - ровным, холодным светом.
- Сюда.
Джейн вошла в дверь, и ее ослепил солнечный свет.
Когда к ней вернулось зрение, она поняла, что находится в больничной
палате. Запах антисептика, характерные больничные белые занавески. Они
были полузадернуты, и перед ними плясали пылинки в лучах света, густого
и золотистого, словно мед. Джейн знала, что никаких больниц поблизости
от Триденты нет.
В коридоре застучали каблуки. Инколоре закрыла дверь поплотнее. Вновь
стало тихо. Дверь, через которую они вошли, исчезла без следа у Джейн за
спиной. Посреди комнаты стояла капельница, рядом с капельницей -
стеклянный гроб.
В нем спала женщина.
Она была худая, высохшая, истощенная. Сквозь тонкие седые волосы
просвечивала розовая кожа. Лицо бороздили морщины. Сначала она
показалась Джейн очень старой, потом - не очень, но сильно измученной.
Должно быть, только во сне обрела она печальное спокойствие. Лоб и
кожа в уголках глаз были напряжены, словно она всматривалась вдаль. Но в
складке губ был покой. Радости на ее лице не было. В нем читалось
заслуженное долгой борьбой избавление от страданий.
- Она человек, - сказала Инколоре. - Похищенная, как и ты.
- Не понимаю, о чем вы... - начала Джейн. Но видя, что эльфа смотрит
на нее снисходительно, спросила: - Как вы узнали?
- Деточка моя, это же наш семейный бизнес, ты не забыла? От меня ты
так же не можешь скрыть свою природу, как и от Горца. - Она коротко
рассмеялась: - Не волнуйся, я не выдам твою тайну. Зачем волноваться
из-за потери одной, когда их сколько угодно?
Помолчав, Джейн спросила:
- А что с ней?
- Синдром спящей красавицы. - Фата Инколоре окунула окурок в стакан с
водой и вытряхнула из пачки следующую сигарету. - Этим часто болеют
похищенные люди в определенном возрасте. Ведь их место не здесь. Этот
мир отталкивает их или наоборот. В конце концов тебя это тоже ждет. Ты
как, не боишься?
- Да. - Джейн всматривалась как зачарованная в лицо женщины. Пыталась
понять ее, вжиться в сны, разыгрываемые в театре спящего мозга. - Нет.
Не знаю. Кто она такая?
- Ее зовут Элизабет.
- Элизабет. - Джейн попробовала это имя на вкус, прислушалась к его
странному звучанию. Она впервые в жизни видела чистокровного человека,
не считая самой себя. - Похоже, что у нее была трудная жизнь.
- А как могло быть иначе? - У окна на небольшом столике, рядом со
стаканом, послужившим Инколоре пепельницей, и вазой с увядающими
цветами, стояла карликовая сосна в глазурованном глиняном горшке.
Инколоре подняла горшок, держа его на ладони. - Этому дереву более ста
лет. Знаешь, как получают такие деревья?
- Обматывают проволоку вокруг ствола, да? Ограничивают приток воды и
питательных веществ из почвы. И еще подрезают.
- Да. А ведь это всего лишь растение. Чтобы воспитать полукровку,
нужно затратить труда много больше. Но мы - умелые садовники. Начинают с
того, что мальчиков-полукровок поселяют с матерями в маленьких хижинах,
в огороженном стеной поселке, специально построенном для них на одном из
Южных островов, где вечное лето. Там чудные места, тебе бы понравилось.
Жизнь там приятная. На холмах все время звучит смех. И материнская
любовь, и сыновняя поощряются. Некоторые матери, правда, отказываются
сотрудничать. Тогда их разлучают с мальчиками и посылают на те же
заводы, куда отправили их дочерей. Но большинство - да что там, понятно.
Богиня не дала им выбора. Они поневоле любят свою плоть и кровь. Они
растят сыновей и стараются не думать о будущем.
Но в саду есть еще служители, сказители, учителя, чья обязанность не
дать детям забыть о благородном наследии их отцов. Подросших мальчиков
наряжают в шелка и везут в гости к эльфийской родне. В отцовских домах у
них есть личные слуги. Они впервые узнают вкус богатства. Им ни в чем не
отказывают. Высокопоставленные родственники обращаются с ними с
величайшей снисходительностью и очень надменно.
Потом их снова одевают в грубую шерсть и возвращают в хижины.
Такими средствами им придают нужную форму. Честолюбие поощряется.
Зависть и ревность неизбежны. Когда они начинают взрослеть, их
эльфийские кузины ложатся с ними в постель, учат светским манерам и
презрительно обрывают на людях. Их отцы дают им понять, что они всего
лишь незаконнорожденные, смешанной крови, что признаны они никогда не
будут. Дело матерей - вытирать им слезы унижения. Как ты думаешь, чем
это кончается?
- Они начинают презирать своих матерей.
- Вот именно. Пропустим несколько лет, можешь представить все сама. И
вот самых лучших, самых удачно изуродованных метисов приглашают в
Академию. Стать пилотом - это далеко превосходит их разумные ожидания и
близко, очень близко к самым их безумным мечтам. Они ведь не знают, что
для этого они с рождения и предназначались.
Гонец вручает им приглашение далеко от хижин, в лесу, у ворот,
которые на их памяти никогда не открывались. Тот, кого приглашают,
должен отбыть немедленно. Он тут же должен выйти в эти ворота, не зайдя
домой за плащом, за едой на дорогу. Не простившись, зная, что будет
чувствовать его мать, он покидает ее без единого слова сожаления. Ему
говорят, что он больше не увидит ее никогда.
- И он ее предает, - сказала Джейн.
- Он ее предает.
- Но какой в этом смысл?
- Они чувствуют вину, - сказала Инколоре. - Это такая редкость. Этому
цены нет. Признаться, я сама здесь до конца не все понимаю, хотя
состояние семейства Инколоре построено на этом. Но принцип тут простой.
Предав свою кровь, юные воины чувствуют боль и вину предательства очень
глубоко. Их верность другой половине крови, той, которая им осталась,
несокрушима. А это весьма желательное качество для тех, кто имеет дело с
такими опасными созданиями, как драконы, и должен дышать их вероломством
каждый день.
Изящным движением она поставила сосну на место. Джейн всматривалась в
лицо женщины. Оно заслонило ей все и казалось большим и загадочным, как
неизвестный континент. Она может заблудиться в нем, если не будет
осторожна.
- Куда она смотрит?
Инколоре не успела ответить. Открылась дверь и вошел Горец.
Увидев Джейн, он застыл на месте, взволнованный. В руке у него был
большой букет.
- Извините, я не знал... - начал он. И не договорив, изумленно
спросил: - Как вы сюда попали?
- Приветствую тебя, брат! - сказала Инколоре.
- А-а-а! - Это был почти вздох. - Вот оно что! Джейн нахмурилась:
- Может быть, кто-нибудь мне объяснит, что происходит?
- Я прихожу сюда раз в неделю, навестить свою мать. - Горец
отвернулся и положил цветы на столик. Он выбросил из вазы старый букет,
заменил воду и поставил новый. - Моя полусестрица знает это. Без
сомнения, у нее были причины подстроить нашу встречу.
Он снова повернулся к ним лицом, с чопорным и формальным выражением.
С легким поклоном он протянул Джейн маргаритку.
- Я прошу прощения за своих родственников, госпожа. Я вижу, что ваше
участие в этом фарсе непреднамеренно.
- Не будь таким занудой, - сказала Инколоре. - Джена, сними кофточку,
покажи моему брату, какая у тебя красивая грудь.
Джейн залилась краской. Но Горец только сказал:
- Не оскорбляй эту девушку, Лесия. Ты не заставишь нас полюбить друг
друга такими дешевыми приемами.
Лесия Инколоре с упрямой улыбкой сложила руки на груди. Длинные
черные ногти неприятно вонзились в кожу.
- Очень досадно, - сказала она, - когда расстраивают твои планы.
Горец чуть улыбнулся:
- По определению.
- Помолчи. Вот ты. Здесь все напоминает тебе о смерти и смертной
природе. Вот Джена. Только что она своими глазами убедилась, какой ты
верный и надежный. Вы двое сберегли бы мне массу усилий и труда, если бы
немедленно и безумно возжелали друг друга.
Не обращая внимания на сестру. Горец подошел к гробу и положил руку
на крышку. Постояв так немного, он повернулся.
