Говорит, хочешь стать маршалом и повесить себе на шею бриллиантовую звезду.
Смотри, сколько доносов на тебя прислал. Тут - про твою половую
распущенность и половые извращения. Тут - про воровство. Тут - про твои
незаконные дворцы. Тут - все твое прошлое описано. Я эти гадости даже и
читать не хочу. Забери, дорогой, себе. А вот, Лаврентий, предложение
товарища Ежова. Это именно то, что он хочет с тобой сделать. Лично мне
прислал. Печать НКВД и его подпись. Пишет, что расстрелять тебя мало. Как
тебе это нравится?
- Значит так. Сыроежка. Вот фотография. Это мистер Стентон. Он владелец
фирмы "Фараон и сыновья", которая вербует американских инженеров для
Советского Союза. Кроме того, через мистера Стентона мы заказали в Балтиморе
на фирме "КУВ" одну очень важную штуку. Есть подозрение, что эту штуку у
него, мягко говоря, увели. С мистером Стентоном нам надо поговорить, но так,
чтобы никто не дознался, что мы с ним виделись. К концу рабочего дня я всех
девочек, которых с собой привез, ставлю к выходам его фирмы. Нам надо его не
упустить в толпе. Кроме того, я выставлю посты у его дома. Надо мистера
перехватить. Как только перехватят и поведут, я тебя на машине выброшу на
его пути. Твоя задача - охмурить, сбить с панталыку и увести с пути
истинного. Мы за тобой будем смотреть. Как только отведешь в сторону, мы его
и прихватим. Потолковать надо. Ясно?
- Ясно. Только я по-американски говорить не умею.
- А тебе по-американски не надо говорить. Главное, чтобы ты по-русски не
заговорила. Ты ему мимикой информацию передавай. И жестами. Телом, так
сказать.
- Ясно. А если он будет говорить?
- А ты слушай и улыбайся.
- Ясно.
- Все. До вечера свободна. К вечеру оденешься завлекательно и мордочку
подрисуешь. У тебя это получается. Иди. Ширманова ко мне.
- Товарищ Ежов, здравствуйте. Это я говорю, товарищ Сталин.
- Здравствуйте, товарищ Сталин.
- Товарищ Ежов, мы тут с товарищами посоветовались и решили, что товарища
Берия мало расстрелять.
- Мало, товарищ Сталин.
- Не будем его расстреливать. Его надо перевоспитать и исправить.
Надеюсь, на Лубянке умеют перевоспитывать.
- Перевоспитаем, товарищ Сталин! Мы его на верный путь поставим.
Он тут у меня. Я Сейчас выделю охрану и отправлю его прямо к вам на
Лубянку.
- Лубянка давно по этому мерзавцу плачет.
- Вы меня не поняли, товарищ Ежов. Мы решили товарища Берия послать к вам
на Лубянку не в камеры, а в кабинеты. Товарищ Берия назначен вашим
заместителем. Вы будете его начальником и постарайтесь своего нового
подчиненного исправить и перевоспитать.
Идет Люська Сыроежка под ручку с мистером Стентоном. Мистер Стентон
Сыроежке в ухо непристойности шепчет. Смеется Люська.
Отлип от стены некто в сером и мистеру рот зажал. И Ширманов рядом. В
подъезд дернули. В Вашингтоне подъезды на ключик закрываются. Но
профессионален Ширманов. У него в кармане, если порыться, ключи от всякого
подъезда найдутся.
Дернули мистера Стентона так, что вроде бы и не было никогда такого
мистера на вашингтонских улицах.
Холованов фонариком в очи:
- Здравствуйте, мистер Стентон. Как дела с известным вам изделием?
- Великолепно, мистер Холованов.
- Завершили?
- Полный порядок. Завершили.
- И когда?
- Так неделю же назад.
Отлегло у Холованова. Улыбнулся:
- А вроде к концу года обещали.
- Именно так. Обещал. Но и вы обещали за скорость платить дополнительно.
Поэтому мы постарались и завершили досрочно.
- И где изделие в данный момент?
- Как где? Как это где?
- А ты не вскипай! Где, спрашиваю, изделие?
- Так вам же отдали.
- Когда отдали?
- Так вчера же. Девчонка от вас была. Худенькая такая. Симпатичная.
- И трость у нее была?
- Трости не было, женщины с тростью не ходят. Но в сумочке у нее
набалдашник от трости был.
- Такой как надо?
- Точно такой.
- А документы ты проверил?
- Как без документов, мистер Холованов? Все документы в полнейшем. И
расписочка у меня в сейфе. На вашем бланке.
Впереди - Волга. Впереди - мост железнодорожный: одним концом упирается в
берег, другим - в горизонт. Тринадцать пролетов. Раньше назывался мост
Александровским. Теперь - просто мост. Мало кто помнит его прежнее имя. Мало
кто помнит, что начали строить Александровский мост в 1876 году, а через
четыре года пошли по нему поезда. Тогда был крупнейший мост Европы, символ
русского капитализма, неудержимо прущего заре навстречу. Мост и сейчас
смотрится. Страшен мостище. Страшная серая Волга. Вокруг - степь. Уже
холодно. Ветер на проводах свистит. Разъезд. Рельсы в три колеи.
На откосе надпись белыми камушками: "Слава Сталину!" На запасном пути -
"Главспецремстрой-12".
Все. Ничего больше.
Пронесся мимо красный экспресс "КуйбышевМосква", смотрят люди из окон на
ремонтный поезд, ничего интересного увидеть не могут.
Потому как все интересное не снаружи, а внутри. Внутри вагона не то
почтового, не то багажного. Там, внутри Сей Сеич проверяет готовность
ЖарПтицы к выполнению ответственного правительственного задания.
- Отсюда ты пойдешь сама. Тут до Куйбышева рукой подать. Главное, чтобы
они не поняли, откуда ты появилась. Связи никакой мы с тобой. Жар-птица,
поддерживать не можем. Все телефоны в руках НКВД, весь телеграф - в тех же
руках. Иди. Если что-то узнаешь или сделаешь, возвращайся сюда. Мы тут на
разъезде регулярно по субботам с полночи до полдня.
- Сей Сеич, 913-й километр прямо у Жигулей, вы думаете, что НКВД не
догадывается, что у нас тут постоянное место остановок и долгих стоянок?
- Будем надеяться, что они об этом не знают.
Жарко в сентябре в славном городе Вашингтоне. Гонит горячий ветер первые
опавшие листья по М-стрит.
Закурил Холованов, затянулся, сплюнул и долго матерился, душу изливая.
- Увели. Увели "Контроль-блок". Как же они, гады, меня выследили? Хорошо,
хоть Жар-птица вовремя спохватилась. Ладно, этот вариант я ожидал. Боялся
его, но именно он и выпал. Знаешь, Ширманов, даже как-то и легче. Наверное,
так себя приговоренные к смерти чувствуют. Объявили приговор, и все сразу
безразлично. Сгорели мы с тобой, Ширманов. Вся власть, весь контроль теперь
в руках Ежова Николая Ивановича. Меня он не простит и тебя тоже. На одном
пыточном станке висеть будем.
- Люблю компанию.
- Не будем плакать. Вернемся к делу. Решение для данной ситуации у меня
еще в Москве было заготовлено. Наша тактика: не показать Ежову, что мы
спохватились. Поэтому убить Стентона мы не можем: это будет сигнал Ежову,
что мы заподозрили неладное и включились в борьбу. Но нельзя нам мистера
Стентона оставить живым. Его ведь спросят в любой момент: а не интересовался
ли Холованов изделием? А что он ответить может? Он и ответит, что Холованов
интересовался. В этой ситуации Ежову надо будет немедленно выступать, и сил
у него явно больше. Что же нам делать, если нельзя Стентона ни убить, ни
живым оставить? Пропасть мистер Стентон тоже не может: это тот же сигнал
Ежову.
- Тут ничего не придумаешь.
- Нет, Ширманов, придумать можно. Жалко, что Вашингтон, в отличие от
европейских столиц, сразу после окончания рабочего дня пустеет. Но ничего. В
общем так: мистер Стентон должен сам умереть. Умереть сегодня. Естественной
смертью. На глазах десятков свидетелей.
- Товарищ Холованов, уже вечер. Умереть естественной смертью сегодня в
Вашингтоне на глазах десятков свидетелей - это только на вокзале.
Невозможно, товарищ Холованов.
- Ширманов!
- Я.
- Займись.
ГЛАВА 14
Старший майор государственной безопасности Бочаров развернул бумагу.
Серьезная бумага: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Центральный Комитет
ВКП(б)".
Бочаров глазом цыганским сразу в самый низ: уж не сам ли Гуталин
подписал? Нет. Не сам. Маленков. Тоже, признаться, не слабо. А что в
бумаге? Вот что: "Совершенно секретно. Особой важности. Старшему майору
государственной безопасности Бочарову лично. После ознакомления документ
вернуть подателю для немедленного уничтожения".
- А удостоверение личности у вас есть?
- Есть. - Подает Настя шелковый платочек с печатью ЦК и несмываемой
подписью товарища Сталина.
Только обрадовался Бочаров, что сталинской подписи нет, а вот и она.
Ладно. Что там в бумаге дальше?
"В Куйбышевское управление НКВД направляется спецкурьер ЦК ВКП(б)
Анастасия Стрелецкая, в последующих документах - Жар-птица. Цель: пройти
тренировку по особой, ей известной программе. Основные направления:
совершенствование испанского языка, парашютная подготовка, ориентирование на
местности и способы выживания, длительные пешие переходы, стрельба, самбо.
На время пребывания в Куйбышевском НКВД обеспечить Жар-птицу всем
Необходимым для жизни и успешного освоения программы. По ее требованию
обеспечивать самолетом и парашютами для совершения учебных прыжков на любой
из районов по ее выбору в пределах государственных границ СССР: Процесс
подготовки не контролировать и не вмешиваться в него. По первому требованию
обеспечить Жар-птице связь с Москвой по закрытым правительственным каналам.
На вас возлагается личная ответственность за безопасность Жар-птицы и
сохранение тайны ее пребывания в Куйбышевском НКВД. Вместе с ней разработать
правдоподобную легенду и неукоснительно придерживаться ее. Кроме вас, никто
не должен знать истинных целей командировки. Особо подчеркиваю, что
Жар-птица находится только в подчинении Центрального Комитета. Вопросов
Жар-птице не задавать. На вопросы могу ответить только я. Маленков. Москва.
Кремль. 1 сентября 1938".
Прочитал старший майор государственной безопасности такую бумагу и на
Настю уставился: что за птицу прислали? И зачем? Мордочка знакома из газет.
Самому Сталину цветы вручала. Абы кого на такое дело не ставят. С другой
стороны, мордочка - глупенькая. Пронюхал Гуталин что-то? Или? Если бы
пронюхал, не стал бы такую глупенькую посылать. На морде написано: дурочка.
Только с гонором. В бумаге, конечно, какой-то тайный смысл, но так написана,
чтоб не понять, что именно ее интересует. А ведь может она быть самой
обыкновенной контролершей. Прислали, чтоб вынюхала что-то. И не похоже. На
контроль прислали бы кого посолиднее...
Улыбнулся старший майор государственной безопасности:
- Милости просим. Жар-птица, в Куйбышевское управление НКВД.
От центра города, от областного управления, до спецучастка - три часа
дороги. Выскочили из города и лесом вдоль ветки железнодорожной. Пока в
зеленые ворота не уперлись. Вправо заборы несокрушимые, проволокой
оплетенные, влево - заборы несокрушимые, той же проволокой оплетенные. Перед
забором - ров. Чтоб машиной забор не проломить. Во рву колючие кусты колючей
же проволокой окручены. Перед воротами - грозные надписи. Рядом - еще
ворота. Те для поездов.
Раскрылись створки ворот, "Эмку" пропуская, и закрылись. Механизация. Как
у товарища Сталина на секретной подземной станции метро. Снова - лесом.
Снова ветка железнодорожная рядом. Распекло солнышко сентябрьское сосновый
лес, смолой пахнет.
Вот и Волга из-за бугра блеснула. Простор необозримый. Дали лесные. На
той стороне - отколы Жигулей. На Волге белый пароход зовет кого-то гудками.
Повернула машина, на холме - величавый храм.
Брошен давно, колокольня снарядами еще в Гражданскую пробита, весь
кустами колючими зарос. Но величие не ушло. Ах, умели раньше строить. И
места для храмов выбирать умели.
- Правее - дом отдыха НКВД и дачи руководящее состава. У Волги лодочная
