Холованова слабость. На девок слаб товарищ Холованов. Зело слаб. Девки
знают, когда и где он появляется.
Много золотых самородков отдал старший майор государственной безопасности
Бочаров за распутывание амурных историй Холованова. Много старший майор
государственной безопасности отдал бриллиантов. И не зря. Донесли девки:
как, где, когда. Из малых кусочков сложил Бочаров мозаику. Все в нашей жизни
в упорство упирается. Все нам доступно. Если упорство проявить. Проявил
старший майор государственной безопасности Бочаров упорство, которого сам в
себе не предполагал. Днями, ночами аресты, допросы, партийные конференции,
еще начальников ублажать надо, и снова допросы, расстрелы и партийные
собрания, а Бочаров каждую минуточку урезает для главного дела: из кусочков,
из обломков, из осколочков картину поездок Холованова складывает.
Не все Бочарову выяснить удалось, но многое.
Раскалило солнце граниты Ивановской площади так, что подковы на сапогах
охранников плавятся. С трофейных бонапартовых пушек того гляди капли
бронзовые капать будут. Разморило охрану. Взопрели часовые. Штыки мягкими
кажутся.
Нет от жары спасения. Просочилась липкая жара и в сталинский кабинет.
- Если я правильно понял, товарищ Стрелецкая, во всем руководстве НКВД
есть только один человек, с которым Ежов официально встречается, а
неофициально - нет.
- Именно так, товарищ Сталин. Это Бочаров.
- А что если теперь проверить связи Бочарова и выяснить, не избегает ли
Бочаров неофициальных контактов с кем-либо еще из высшего руководства НКВД,
помимо Ежова?
- Товарищ Сталин, я это проверила.
- Вот как?
- Начальник Куйбышевского управления НКВД старший майор государственной
безопасности Бочаров, кроме Ежова, в неофициальной обстановке никогда не
встречался с заместителем Наркома НКВД Фриновским и Наркомом связи Берманом.
Он их просто избегает, как и они его?
- Занятно.
Не спит подземный город в Жигулях. Вагонетки скрежещут на поворотах.
Скрипит электровоз тормозами. Где-то сваи вбивают, и по километрам подземных
тоннелей грохот отдается. Где-то вгрызается в скалы Метрострой, где-то
откалывают, зэки тысячи тонн рыжих дробленых камней, где-то ревут
вентиляторы, вытягивая непроглядную пыль из забоев. А в тоннеле К-66 уже
тихо, уже светло, уже воздух чист и свеж. Уже идет монтаж. Уже установлены
бесконечным рядом серые шкафы, уже провешены связки разноцветных проводов
многокилометровой протяженности, каждый толщиной со сноп, который бронзовая
колхозница на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке торжественно и
решительно вознесла над своей металлической головой.
Тоннель К-66 - пять километров. Все пять аппаратурой забиты гудящей,
поющей, стрекочущей.
Сотни инженеров-зэков, словно жрецы подземного храма, совершают таинство
единения миллионов фрагментов в единую Систему.
Когда работа будет завершена, останется только в щель броневой плиты
вставить "Контроль-блок"...
Скорее бы монтаж оборудования в Жигулях завершался. Скорее бы.
Брызжет электросварка, тянут монтажники кабели.
Обещали монтажники к празднику. К седьмому ноября.
- Товарищ Холованов, если наша Жар-птица смогла просто вычислить факт
существования "Контроль-блока", его назначение, примерный вид и вес и даже
фирму-изготовителя, то вполне возможно, что и товарищи в НКВД это смогли
вычислить. Им это сделать легче. Это под их руководством рубят тоннели в
жигулевских скалах, это под их контролем к Жигулям тянут линии связи, это
они следят за монтажом оборудования и аппаратуры. Им совсем легко
додуматься, что я не все отдал в их руки, а предусмотрел предохранительный
механизм. Если они об этом подумают, то и до всего остального додуматься
можно. Я как Геракл чищу авгиевы конюшни в полной уверенности, что никто мне
не помешает. На Жигули я пока не обращал много внимания - подземный город
только строится, и ключ от его узлов и систем связи у меня. Но выясняется,
что строительство первой очереди будет завершено досрочно, а ключ к его
узлам и системам связи может оказаться в руках НКВД. Что вы предлагаете
делать, товарищ Холованов?
- Немедленно арестовать Ежова, Фриновского, Бермана, Бочарова.
- Нет, товарищ Холованов. Этого мы делать не можем. Не можем просто
потому, что у них больше сил. Все важнейшие объекты в стране, начиная с
Кремля, под охраной НКВД, то есть под контролем Ежова. Наркомат связи под
контролем Бермана. Пограничные войска под контролем Фриновского. Подземный
город в Жигулях строится руками заключенных, т.е, под контролем НКВД. Если
товарищи из НКВД украли и "Контрольблок", то выходить в открытую драку
против них - это то же, что выходить одному против Чингисхана со всей его
ордой.
- Что же делать, товарищ Сталин?
- Есть другие пути. Товарищ Стрелецкая, кто в системе НКВД главный враг
Ежова?
- Товарищ Сталин, главный враг Ежова - это старый чекист, правда, сейчас
он формально чекистом не является. В последние семь лет с 1 ноября 1931 года
он на руководящей партийной работе...
- Берия!
- Так точно, первый секретарь ЦК компартии Грузии Лаврентий Павлович
Берия.
Поднял Сталин телефон:
- Дайте Ежова. Товарищ Ежов, в составе Советского Союза одиннадцать
республик. В девяти республиках мы с вами руководителей разоблачили и
расстреляли. Осталось двое: товарищ Хрущев на Украине, это очень хороший
товарищ, и Берия в Грузии. Мы тут с товарищами посоветовались, но решения
окончательного принять не можем: расстрелять Берия или нет? Что вы думаете
по этому поводу?
- Расстрелять, - не разбазаривая драгоценных мгновений на размышления,
ответила трубка.
- А почему, товарищ Ежов? У вас есть на товарища Берия материал?
- У меня на всех есть материал.
- И на меня?
- Хм. Нет, конечно, товарищ Сталин. На вас нет. Я неправильно выразился.
У меня есть на всех, кроме вас.
- Это хорошо, товарищ Ежов. Срочно курьером перешлите мне копии
материалов на этого мерзавца Берия и ваши соображения об аресте. До
свидания, товарищ Ежов.
- Товарищ Холованов, нужно, не используя телефонов и других технических
средств связи, срочно и тайно вызвать товарища Берия из Тбилиси в Москву.
- "Сталинский маршрут" слишком заметен. "Главспецремстрой", если нарушит
графики движения, может дойти до Тбилиси и вернуться за сутки с небольшим.
- Не пойдет. Товарищ Берия - хороший товарищ, но я не намерен показывать
ему свою систему ремонтных поездов. Это моя тайна, товарищ Холованов, и
прошу ее хранить.
Вытянулся Холованов. Понимает, что уже столько ошибок нагородил, что пора
затылок под пистолет подставлять. Но товарищу Сталину нет сейчас времени
Холованова расстреливать и возможности нет. Дорог каждый человек.
- Сделаем так, товарищ Холованов. Вы пошлите кого-нибудь из спецкурьеров
в Тбилиси, пусть он сообщит товарищу Берия лично, что надо срочно и
незаметно прибыть в Москву.
- Жар-птица.
- Нет, товарищ Холованов. Опять нет. Для Жарптицы у меня более важное
задание.
- У нас в монастыре достаточно спецкурьеров, товарищ Сталин.
- Вот и пошлите одного. Незаметно. Переоденьте. Пусть кем-нибудь
прикинется. А сами вы, товарищ Холованов, забирайте свою команду и
отправляйтесь в Америку. В какой бы стадии готовности ни находился
"Контроль-блок", его следует забрать и доставить мне. Если "Контроль-блок"
похищен...
- Этого не может быть.
- Все может быть, товарищ Холованов. Если
"Контроль-блок" похищен, сообщите мне телеграммой. Текст: "Нет. Дракон".
Все. Идите.
- Товарищ Стрелецкая, когда я был в ссылке в
Туруханском крае, то был у меня хороший девиз: не хлюздить. Вы знаете,
товарищ Стрелецкая, что означает это слово?
- Знаю, товарищ Сталин.
Остановился Сталин. Долго молча стоял, стараясь понять то, - что -
услышал.
- Вы и это знаете, товарищ Стрелецкая. Это хорошо. - Он прошел до конца
кабинета. Остановился. Постоял. Вернулся на прежнее место, остановился,
раскурил трубку:
- Мы на краю. Столкнуть нас совсем легко. Системы и узлы связи в их
руках, охрана важнейших объектов в их руках, "Контроль-блок" может быть в их
руках. В НКВД - заговор. И все их боятся. Нам известна только вершина
заговора. Мы не знаем их сил и планов. Но сила у них есть. Выступить открыто
против Ежова я сейчас не могу, пока у меня нет уверенности в том, что
"Контроль-блок" в моих руках или по крайней мере он нейтрализован. Мы не
знаем, когда они готовятся выступить, но, будем надеяться, что до окончания
строительства первой очереди командного пункта в Жигулях выступить не
решатся. Первая очередь должна вступить к празднику, к 7 ноября. Если это
так, то у нас еще есть время. Если их не арестовывать и не стрелять, они
захватят власть, а если их арестовывать и стрелять, то они для самозащиты
вынуждены будут захватить власть. Мы будем, товарищ Стрелецкая, продолжать
их арестовывать и стрелять. У них нет выхода, и у нас нет выхода. Я вас
посылаю на рискованное дело. Может, на смерть. Вы поедете к Бочарову. В
какой роли вы бы хотели туда поехать?
- В обычной роли спецкурьера ЦК. Мне нужна будет официальная бумага со
множеством деталей для того, чтобы не сразу была понятна цель визита. Мне
только попасть на спецучасток Куйбышевского НКВД и иметь основания там
находиться несколько дней.
- Бумагу я вам подготовлю. Я не ставлю вам никакой задачи. Действуйте по
обстановке. И не будем хлюздить, товарищ Стрелецкая. Идите и знайте, мы
устоим. Мы им шею свернем. Помните, я вас всегда выручу. Что бы ни
случилось. Вы теперь мой человек. Навсегда. Я своих не оставляю в беде. - Я
своих спасаю. Всегда.
Он повернулся лицом к окну и тихо повторил:
- Всегда.
Ликует Америка.
Русские через полюс долетели до Америки. Один сверхмощный двигатель,
длинный хищный фюзеляж, невероятного размаха крылья и трое парней
несгибаемого характера.
Ликует Америка. Дождь листовок засыпает улицы. Открытый длинный "Бьюик",
обвитый гирляндами цветов, торжественно плывет сквозь восторг толпы.
Это совсем не просто - перелететь через полюс. Самолет создан только для
одного рекордного перелета. Никакая конструкция не выдержит снова такие
невероятные нагрузки. Потому краснокрылого красавца разберут на части и
пароходом вернут в Советскую Россию. Потому огромный советский грузовой
корабль "Максим Горький" ждет в порту Балтимора.
Встречать длиннокрылый советский самолет прибыла советская техническая
делегация, в составе которой знаменитый полярный летчик Холованов с группой
профессионалов высшего класса.
Растворил дверь сталинский секретарь товарищ Поскребышев и доложил:
- Товарищ Сталин, Первый секретарь ЦК коммунистической партии Грузии
товарищ Берия Лаврентий Павлович по вашему приказанию прибыл.
- Зовите. Заходи, Лаврентий, садись, дорогой. Как дела в Грузии?
- Здравствуйте, товарищ Сталин. В Грузии революционный порядок.
- Вот и я так думал, что революционный порядок в Грузии. У нас в Грузии
всегда порядок. Разве я ошибаюсь? А вот товарищ Ежов говорит, что у тебя
Грузия в полном беспорядке. Говорит, что сам ты преступник. Говорит, что ты
разложился в морально-бытовом отношении. Говорит, что у тебя гарем в
Тбилиси, и еще один - в Сухуми, и еще один маленький - в Батуми.
- Ну тот совсем маленький, товарищ Сталин.
- Говорит товарищ Ежов, что ты деньги воруешь.
- Кто же их не ворует, товарищ Сталин?
- Говорит, что людей ты убиваешь по своей прихоти. Говорит, малолетних
совращаешь. Говорит, что в Кутаиси ты за школьницами охотишься вечерами.
